– Возможно, ты помнишь слишком много, – сказал Зондерваль. – Как твой отец.

– Отец… – Данло указал на восток над рекой и горами, где загорелись первые звезды Экстра. Планета Фарфара, вращаясь вокруг своей оси, поворачивала их к внешним регионам галактики за блестящим рукавом Ориона. Скоро все ее небо должно было стать окном в Экстр. Голубые и белые Якне и Плессис уже мерцали на черном бархате ночи, а вскоре предстояло явиться сверхновым – старым, слабым, далеким сверхновым, которые могла бы затмить любая из шести лун Невернеса. Представление об Экстре как о свалке взорванных звезд казалось Данло ошибочным. Среди миллионов этих небесных огней сверхновых сравнительно немного, несколько сотен или несколько сотен тысяч; величайшая проблема миссии заключалась в том, что никто не знал как следует размеров Экстра и его истинной природы. – Отец был одним из первых пилотов, проникших в Экстр. А теперь это сделали вы, мастер.

Зондерваль потрогал длинным тонким пальцем длинную верхнюю губу и сказал:

– Я должен напомнить тебе, что ты теперь полноправный пилот и не обязан обращаться к каждому мастер-пилоту “мастер”.

– Я не ко всем так обращаюсь.

– Только к тем, кто побывал в Экстре?

– Нет, – улыбнулся Данло. – Только к тем, к кому я не могу обращаться иначе.

Этот комплимент явно польстил Зондервалю, имевшему крайне высокое мнение о собственной персоне. Столь высокое, что он почти на всех смотрел как на низшие существа и, следовательно, не придавал их комплиментам никакого значения. Улыбка и наклон головы, которыми он ответил Данло, служили мерой его уважения к молодому пилоту.

– Тьь разумеется, можешь называть меня “мастер”, если тебе это приятно.

– Вы хорошо знали моего отца, мастер?

– Мы вместе учились в Ресе и вместе давали пилотскую присягу. Вместе воевали. Я знал его настолько хорошо, насколько мне вообще может хотеться знать человека. А он был только человек, что бы там о нем ни говорили.

– Значит, вы не верите… что он сделался богом?

Отец Данло, будучи молодым пилотом, участвовал в великом поиске Старшей Эдды. Желание познать непознаваемое привело его к деваки, одному из алалоиских племен, живущих к западу от Невернеса. Там Данло родился и был оставлен, а затем усыновлен приемными родителями, Хайдаром и Чандрой. Там же с его отцом произошла трагедия: ему пробили голову камнем, и он умер. Последующее воскрешение открыло перед ним великие возможности. В Пилотской Войне он привел своих сторонников к победе и стал сначала Главным Пилотом, а потом и главой Ордена.

– Богом… – повторил Зондерваль. – Нет, не верю я в подобные сказки. Ты должен знать, что я обнаружил одного так называемого бога недавно, когда совершил путешествие в восемнадцатое скопление Девы. Мертвого бога. Он был больше Восточной Луны и весь состоял из алмазных нейросхем. Такой огромный алмазный компьютер. Боги – это компьютеры повышенной сложности, больше ничего. Или компьютеры, привитые к человеческому разуму, гибрид человека с компьютером. Это мало кто признает, но так оно и есть. Мэллори Рингесс на Агатанге заменил половину своего поврежденного мозга белковыми нейросхемами. Вот так. Стал ли он из-за этого богом? Если да, то я Тоже бог – как любой из тех немногих пилотов, кто владеет легким кораблем по-настоящему. Когда я подключаюсь к корабельному компьютеру и звезды светят мне в глаза и вся вселенная принадлежит мне, я ни в чем не уступаю богу.

Данло помолчал немного, слушая плеск воды в фонтане, жужжание вечерних насекомых и гул тысячи голосов, а потом сказал:

– Кто знает, что значит быть богом? И может ли компьютер быть им? Я думаю, что мой отец – это нечто иное. Нечто большее.

– Что же?

– Он открыл Старшую Эдду. Внутри себя. Нашел способ расслышать глубокую память.

– Мудрость богов?

– Возможно.

– Память об Эльдрии и других богах, вписанная в человеческую ДНК? Так называемая наследственная память?

– Многие характеризуют Эдду именно так, мастер. Но Эдда тоже нечто иное. Нечто большее.

– Ну еще бы. Секрет жизни. Тайна вселенной. И у Мэллори Рингесса, которого я натаскивал по топологии и побеждал в шахматы девять раз из десяти, хватило ума эту тайну раскрыть.

Данло зачерпнул ладонью воды из фонтана и поднес ко рту. Вода была хорошая, чистая.

– Но ведь и вы, мастер, участвовали в поиске Хранителя Времени вместе с моим отцом?

– Это верно, – бросив на Данло холодный, подозрительный взгляд, признал Зондерваль. – Хранитель объявил этот поиск за два года до твоего рождения. Я, твой отец, другие пилоты – мы прошли полгалактики от Невернеса до Хельворгорзее, разыскивая Старшую Эдду, этот Священный Грааль, в который так верили, Эсхатон, трансцендентальный объект. Я лично никогда не верил в этот миф.

– Но, мастер, ведь Эдда не миф, в который можно верить или не верить. Это память – ее нужно вспомнить.

– Да, так говорят. Должен тебе сказать, что и я пытался вспомнить. После падения Хранителя, когда твой отец впервые объявил, что поиск завершен. Мне стало любопытно, поэтому я воспользовался услугами мнемоника и принял этот их наркотик, каллу, разворачивающую глубинные слои памяти. И ничего не добился, кроме собственных воспоминаний – памяти о самом себе.

– Но другие – они вспомнили.

– Мифы о самих себе, которые они превратили в универсалии и верят, что это правда.

Данло снова напился и качнул головой.

– Нет, мастер, это не мифы.

Зондерваль застыл над Данло, как дерево, глядя на него сверху вниз.

– Должен тебе сказать, что в умственном отношении для меня нет ничего недостижимого. Если бы Старшая Эдца существовала как память, я бы непременно ее вспомнил.

Данло закрыл глаза, снова вспомнив гибель деваки и свое путешествие в Невернес через замерзшее море. Там он подружился с Хануманом ли Тошем и мастер-пилотом Бардо. Именно они трое стояли у истоков религии, возникшей из чудесного преображения Мэллори Рингесса в божество. Душой этой религии Данло считал процесс вспоминания Старшей Эдды.

Он сам не раз пил каллу, священный наркотик мнемоников, и погружался в холодное море наследственной памяти внутри себя.

– Вспоминать глубоко – это очень трудно, – сказал он. – Труднее всего во вселенной.

– Я слышал, что ты тоже пил каллу – и в итоге получил так называемое великое воспоминание. Быть может, тебе следовало бы стать мнемоником, а не пилотом.

– Я утратил свой мнемонический дар. Теперь я просто пилот.

– Пилот должен вести свой корабль среди звезд – иначе он ничто.

– Я пришел в Невернес для того, чтобы стать пилотом.

Зондерваль вздохнул и провел пальцами по своим золотистым волосам.

– Последние годы я слишком редко бывал в Невернесе, однако заметил, что там происходит. Не могу сказать, что мне это нравится. Мэллори Рингесса провозгласили богом, и его лучший друг основал церковь, чтобы ему поклоняться, а сын его тоже вступил на этот самый “Путь Рингесса”. При этом половина Невернеса вдруг принялась вспоминать Старшую Эдду, чтобы приобщиться к божественному состоянию.

– Но я ушел из Пути. Мне никогда не хотелось становиться богом.

– Так ты не ищешь Старшую Эдду?

Данло потупился, глядя в фонтан.

– Нет, больше не ищу.

– И тем не менее ты искатель, так ведь?

– Я… дал обет отправиться в Экстр. И посвятил свою жизнь этому новому поиску.

Зондерваль отмахнулся, точно отгоняя докучливое насекомое.

– Все миссии похожи одна на другую. Не все ли равно, какова их цель, главное, что они дают таким пилотам, как ты и я, возможность отличиться.

– Вы говорите так, словно не надеетесь остановить взрывы звезд.

– Возможно, надежда была бы большей, если бы главой экспедиции выбрали меня, а не лорда Николоса. Но в конце концов это не столь уж важно. Звезды будут умирать, и люди тоже. Ты действительно веришь, что наш вид способен уничтожить всю галактику?

Данло надавил на шрам над глазом, борясь с приступом часто мучившей его головной боли. Подумав над вопросом Зондерваля, он ответил: