Артур мог бы ей много порассказать про этот «Беркут», потому что он и сам там бывал часто, когда находился в городе. Вообще это был спортбар, там стоял телевизор с большим экраном, продавалось кеговое и бочковое пиво, и в дни, когда шли какие-нибудь мало-мальски интересные спортивные трансляции, там было слишком многолюдно и небезопасно. В остальные дни там ошивалась местная шелупонь, от портовых работников до студентов и самых мелких банковских клерков. «Беркут» был демократичным баром, вполне популярным, он не пустовал никогда. Но «местная шелупонь» не всегда была безопасной и дружелюбной, в «Беркуте» бывали драки и даже поножовщина, там можно было почти в открытую купить травку, а то и что-нибудь покрепче, в общем вряд ли это было место для девственницы со второго курса университета.

Она вошла в бар, оставив плащ в гардеробе. К ней сразу прилипло несколько заинтересованных мужских взглядов. Она их заметила, засмущалась и поспешно скользнула на табурет у стойки.

- Что будем, крошка? - промурлыкал бармен Жан Андре.

Она бы с удовольствием заказала фанту, но решила, что это по-детски... а она уже взрослая, поэтому заказала шампанское, хотя терпеть его не могла. Шампанское в «Беркуте» никогда никто не пил, но в меню оно все же было (хотя один бокал стоил столько же, сколько бутылка). Жан Андре ухмыльнулся, налил в бокал «Асти Мартини» и покачал головой, но ничего не сказал. Девчонка за стойкой была прехорошенькая, но страшно испуганная и зажатая, пусть расслабится, хуже от этого не будет.

Рене закурила длинную тонкую сигарету, отпила шампанское. Она не обладала особо развитой интуицией, и не чувствовала очень пристального взгляда, между тем человек буквально поедал ее глазами. Если бы об этом узнал Артур, он бы уволок ее из бара тут же и без разговоров, но Артур был в Санкт Моритце на сборах.

Бруно Айнхольм пользовался в этом районе города очень противоречивой репутацией. С одной стороны, он был довольно популярен у местной шелупони - денег у него было много, угощать весь бар он любил, у него всегда были сигареты с травкой, и девушкам он нравился. Даже очень. Каждый день с новой. С другой стороны, он был замешан в каких-то неблаговидных делах, приторговывал наркотой в Платцпроменад, будто бы посадил нескольких подростков на иглу, его арестовывали по обвинению в убийстве, но отпустили за недоказанностью. И еще была какая-то история с арестом за малолетку. Он был скользкий тип, но у него было более чем достаточно внешнего лоска. Высокий брюнет с черными страстными глазами и тонким, гибким телом танцора фламенко, с цепочкой на шее и бриллиантом на мизинце, он в свои 28 лет выглядел загадочным и порочным, как падший ангел или герой любовного романа эпохи барокко. Он сам себе присвоил и всячески пиарил кликуху «Падишах».

У Падишаха была особая склонность к девственницам. Спать с девушкой, у которой уже кто-то был, казалось для него сродни покупке в секонд-хенде. Раньше у него особых проблем не было, пока родители одной из 15-летних подружек Бруно не отнесли заявление в полицию. Ох и помотали ему тогда нервы... Родители потом заявление забрали, справедливо рассудив, что ни к чему портить девочке жизнь такой оглаской, но Айнхольм оказался на карандаше у полиции, что его не радовало, так как оказаться в тюрьме, да еще по такой статье, в его планы не входило. Но с тех пор у него ни одной девственницы не было. Разве же они ждут 18-летия, сучки эти? Они с 14 лет с кем попало, но полиция куда снисходительнее к ровесникам этих шлюшек, чем к взрослому человеку, 27 лет - уже пора понимать, что делаешь. Среди 18-летних девушек девственниц не было, а если были - то красотой не блистали. А некрасивых девушек, а также толстух и ботанок, он не любил.

И вот наконец ему повезло. Вон та брюнетка, за стойкой... Несмотря на чересчур откровенную одежду, она прямо-таки светилась невинностью. И была недурна собой. На ее лицо он почти и не смотрел, но фигуру изучил вполне пристрастно. Длинноногая, с роскошной грудью, никогда он не видел такую сексапильную целочку. Падишах был неглуп и умел ухаживать за девушками, в том числе и за невинными сексапильными целочками. Он направился к стойке и грациозно подсел на соседний стул.

- Разрешите?

Рене вскинула глаза и увидела красивого мужчину в черной рубашке с низко расстегнутым воротом.

- Да, пожалуйста.

Он смотрел на нее как-то по-особенному. Это не был навязчивый и наглый взгляд. Он будто бы обжигал, но в то же время был почти застенчивый. Падишах умел смотреть. В нем погиб великий актер.

- Что празднуем? - спросил он, переводя глаза на ее шампанское, а потом, снизу вверх, снова на нее. На мгновение его взгляд прилип к ее груди - ни прозрачная блузка, ни тонкий кружевной лифчик не скрывали ее красоты, размер третий, не меньше, и сосочки просто чудо. У него перехватило дыхание. Но он не позволил себе пялиться на грудь этой юной красотки, потому что да, он умел смотреть - не так, чтобы получить по морде, а так, чтобы понравиться и создать впечатление. Раздевать взглядом можно тридцатилетнюю, а этому цветочку лет 18, не больше, это смутит ее или рассердит. Поэтому он снова смотрел ей в глаза - с немым восхищением и благоговением, и в то же время робко, как простой сметный, которому было даровано высочайшее соизволение узреть богиню.

Рене замерла. Он был взрослый, красивый, и он так смотрел. Ответила небрежно:

- Праздную? А... да так, ерунда.

- Вы празднуете нашу встречу, - нежно сказал Падишах. Он уже раскусил цыпочку. Таким подавай всякие розовые сопли, одним словом - романтику. Луна, птички, цветочки, поцелуи и охи-вздохи. Ничего сложного в перспективе его не ожидало, зато удовольствия - выше крыши. Красотка действительно первосортная. Девушка улыбнулась:

- Может быть. Но мы же еще не встретились, когда я...

- Неважно, - мягко перебил он. - Теперь нам есть что отпраздновать. Жан Андре, еще шампанского.

Бармен с тонкой улыбкой налил еще. Сегодня, Бог даст, он дольет эту бутылку до конца. Шампанское не стояло открытым, если бы к закрытию у него осталось что-то в бутылке, оно бы пропало. Рене еще не допила первый бокал, и вообще ей не нравилось шампанское, но ей нравился этот человек, который смотрел на нее, как никогда и никто не смотрел. Он осторожно накрыл ее руку своей, сверкнул алмаз на мизинце.

- Ты такая красивая.

- Спасибо, - смутилась она.

- Ты, наверное, это слышишь уже в тысячный раз, - закинул он удочку.

- Нет... Вовсе нет.

Он улыбнулся. Она была такая наивная, краснела, строила из себя умудренную, но именно что строила. Он предложил ей сигарету с травкой, она отказалась.

- Как тебя зовут?

- Рене...

- Меня - Бруно. Для друзей - Падишах. - Сейчас надо было убедиться, что ей уже есть 18. - Ты учишься в школе?

- Нет, в университете. Я на втором курсе. А ты?

- Я работаю в банке, - соврал он.

- Как интересно. Расскажи!

Он улыбнулся с таинственным видом. От сердца отлегло - на втором курсе девушкам обычно уже есть 18 лет.

- Нечего рассказывать. Это скучно. Расскажи лучше о себе. У такой красавицы наверняка есть дружок?

Она покачала головой. Он не мог поверить своему счастью. Краля как по заказу - красивая 18-летняя девственница, имеющая не больше понятия о реальной жизни, чем о китайских иероглифах. Он подумал «Детка, скоро я тебя откувыркаю», - и улыбнулся сияющей, неотразимой улыбкой.

- Тогда мне повезло. Потанцуем?

Она кивнула, и он повел ее на танцпол, приобняв за талию. Какая лапочка, в самом деле, талия тонкая, роскошные волосы, и титечки первый сорт. И вправду повезло.

Заиграла баллада Скорпионз , и Рене оживилась:

- О, я от этой песни просто с ума схожу!

- А я схожу с ума по тебе, - он обнял ее, вроде как начиная танцевать, то есть тихо топтаться в обнимку под медленную мелодичную балладу. Он крепко и страстно обнял ее, прижавшись к ее бедру сквозь одежду очень откровенным образом. Она вздрогнула и попыталась отодвинуться. Он осторожно, как бесценное произведение искусства, приподнял двумя пальчиками за подбородок ее лицо и посмотрел ей в глаза: