Это напоминало освященный традицией торжественный ритуал, и Koрa инстинктивно сделала шаг назад.

— Все в порядке, – тихо заговорил Гидеон, не поднимая головы, и сосредоточив свое внимание на Джейдене. – Если ты хочешь остаться, я был бы признателен за компанию. Но ты не обязана этого делать.

— Я не хочу вмешиваться.

— Это не вторжение. – Он снова ополоснул ткань, прежде чем начал обмывать руку Джейдена. – Я обычно прошу Изабелу помочь мне с этим. Я просто не в состоянии обратиться к Мариселе. Она… близка с Всадниками, в отличие от Изабелы.

Помощь. Kора зацепилась за слова, как за спасательный круг, и подошла к столу.

— Что я могу сделать?

Гидеон подтолкнул к ней чашу. Небольшой отрез ткани из тканого хлопка с изящной вышивкой по краям лежал вдоль обода чаши. Koрa взяла его в руку и вздрогнула, когда теплая маслянистая жидкость заскользила между пальцами. Запах благовоний, как в Храме, головокружительный и ароматный.

В городе приглашали специальных людей для омовения умершего перед кремацией. Она видела, как это делалось, только обычно использовали аэрозольные шланги и дезинфицирующее средство вместо ароматических масел.

В Секторе 1 семьи подготавливали своих мертвых, руководствуясь рекомендациями жриц и старших членов Общины.

Но она никогда раньше не видела, чтобы Гидеон делал это, даже для Всадников, убитых в боях во время войны с Эдемом.

Ее замешательство не могло ускользнуть от Гидеона, и когда девушка обошла вокруг стола, чтобы обмыть другую руку Джейдена, он заговорил с ней:

— Прошло уже много времени с тех пор, как я занимался этим в последний раз. Почти год. Иосиф наткнулся на рейдеров, но спас десятки жизней, прежде чем сам погиб.

— А как же война?

— Слишком многие погибли, сражаясь за наши идеалы, – печаль послышалась в голосе Гидеона. – В последний раз я потерял тридцать одного Всадника меньше, чем за час. Столько же, сколько погибло за предшествующее десятилетие. Как только стена пала, моим долгом стало решить, что заменит ее.

Первым побуждением девушки было поинтересоваться, почему он не попросил у кого-нибудь другого помощи. Но что она могла сделать? Месяц после финального сражения прошел для нее в угаре нескончаемой работы – непрерывный поток пациентов, с самыми разными проблемами, от ножевых ранений до сердечных приступов.

Работа не дала ей сорваться, удержала от порыва впасть в отчаянье из опасения, что ее отказ покинуть поле сражения с Эшвином отправил его на смерть. Она постоянно беспокоилась о нем и, можно сказать, работа ее просто спасла от депрессии.

Все, что Гидеон делал, выражало испытываемое чувство вины.

— Ты единственный можешь делать так много, – прошептала она. – Разве не это ты твердишь мне все время?

Гидеон склонил голову.

— Правда. Но ты пробыла здесь достаточно долго, чтобы кое-что понять, Koрa. – Он прижал руку ко лбу Джейдена и тихо спросил у девушки: – Если бы я попросил его вытащить пистолет и выстрелить себе в голову, как ты думаешь, что бы он сделал?

Кора опустила глаза на стол. Вода стекала тонкими ручейками и разлеталась брызгами на камнях у ее ног. На мгновение она вновь оказалась в столовой, где стоял другой стол, и через край лилась кровь, а не вода.

Она знала ответ. И никогда не заговорила бы об этом вслух.

Гидеон возобновил свои медленные, плавные движения.

— Ни один человек не должен относиться с безразличием к этой ответственности. Мой дед так делал. Вот почему я вмешался и создал Братство Всадников. И я буду уважать их преданность с серьезностью, которую они заслуживают.

— Я понимаю.

Кто-то заделал отверстия от пуль и следы хирургических разрезов на животе Джейдена. Кора снова прополоскала ткань, и смыла следы крови, запекшейся вокруг раны.

— Рейес сказал, что он родом из сектора 7. У него здесь есть семья?

— Сестра, Грейс. – Гидеон мягко улыбнулся. – О ней позаботятся.

Исключительное чувство вины Риоса гарантировало это. Любой нес ответственность за оставшихся родственников Всадников, даже если это не их прямая обязанность.

— Неужели их близкие никогда не возмущаются? Жертвенностью, я имею в виду? Всадники вольны делать свой выбор, но ведь это касается и их семьи тоже.

— Те, кто вырос здесь? Редко. Они скорбят в день, когда Всадник уходит навсегда, если у них есть какое-то горе вообще. Мы не боимся смерти здесь так же, как и в других Секторах.

Внезапная судорога вокруг глаз заставила улыбку превратиться в кривую ухмылку. Самоуничижительную ухмылку.

— Их жертва не смерть. Это кровь на их руках, когда они умирают. Они получают свой шанс присоединиться к остальным в Славе, которая приходит после смерти. Вот почему их почитают. И почему они остаются одни. Единство семьи – это святое дело для людей в Секторе 1. Связь, превосходящая смерть. Для Всадников, чтобы отделить себя от этого, требуется полное отречение от небесных наград, которые ждут их.

Это было не просто словами. А вороны на татуировке, увековечившие убийства Джейдена, были не просто символами. Они были очень реальным напоминанием о душе, которая теперь потеряна навсегда.

Кора откашлялась.

— А что насчет тебя?

— Меня?

— Тебя, – повторила она. – У всех ведь разные чаяния, не так ли? Ты их лидер, их король. Что является твоей жертвой, твоим наследием?

— Я не знаю.

Гидеон выжал воду из ткани, наблюдая, как капли падают, образуя небольшую рябь на поверхности чаши.

— Мне, вероятно, не следует признаваться в этом, так что не говори никому, пожалуйста.

— Я серьезно, Гидеон.

— Я тоже. Война разорвала связь между Эдемом и Секторами.

Он указал на воду. Рябь отражалась от стенок чаши, и теперь мелкие волны сталкивались друг с другом, создавая хаос.

— У нас есть возможность собрать все обратно в нечто лучшее. Может быть, это изменит мое наследие. А может быть, это изменит людей? Слишком рано, чтобы быть в чем-то уверенным.

Кора выросла в рамках ограничений, но этого можно было избежать, если убежать достаточно далеко. Обязанности Гидеона были частью его самого, начиная с древнего имени в его крови. И она не могла себе даже представить тяжести груза, лежащего на его плечах.

Вдруг Гидеон громко спросил:

— Что ты хочешь?!..

Кора обернулась, проследив за взглядом Риоса.

— Я пришла, как только услышала. – Охранники склонили голову перед Эйвери, торопливо вбежавшей во двор. Ярко-красный плащ колыхался вокруг ее ног. Она остановилась при виде тела на столе, страдание исказило ее черты.

— О нет! Только не Джейден!

— Эйвери…

Голос Гидеона был мягок, как всегда, но Koрa почувствовала неуловимое изменение в его поведении. Братские интонации исчезли, уступив место Гидеону Риосу, лидеру, который относился к каждому человеку в его Секторе, как к члену семьи, но не позволял никому из них подойти слишком близко, сохраняя определенную дистанцию.

— Прости. Я знаю, что ты испытывала нежные чувства к нему.

Пораженная, Эйвери встретилась с ним недоумевающим взглядом.

— Малена была влюблена на него. Она одна из беженцев из Сектора 2 – из Дома Лотоса. Он обычно помогал ей с делами, чинил сломанный кран… – ее голос сломался.

Глаза Коры наполнились слезами. Слова Эйвери рисовали милые бытовые сцены, и они так сильно разнилось с громадным ростом Джейдена и его статусом воина. Но это соответствовало, даже если играть в семью было последним для Всадника, тому, кем Джейден являлся по сути.

Гидеон положил свою тряпочку на край чаши.

— Спасибо, что сказала мне. Если ей нужно что-нибудь… – Желваки на его челюсти напряглись. – Пусть даст знать Мариселе. Если она была важна для него, то она важна и для нас.

Эйвери покачала головой, и Koрa постаралась сдержать слезы, читая невысказанные слова в ее темных глазах.

Больше никто не мог дать Малене то, что ей было нужно!

Прежде, чем Гидеон произнес еще что-нибудь, через дверь на противоположной стороне двора влетел Ивэн. Он был одет, как обычно, в черное – тень с ледяными голубыми глазами. Его слова прозвучали холодно и рационально: