Итак, один из двух обитателей дома готовился к смерти, а другой рвался навстречу счастью.

Вдруг кардинал встал и произнес:

— За нами пришли!

Голос его звенел радостью. Клод вздохнул и подошел к окну: у дверей дома остановилась закрытая карета, и чей-то хриплый голос приказал:

— Спускайтесь!

Оба вышли на площадь, и какой-то человек вручил Фарнезе записку:

«Следуйте за подателем сего и выполняйте его указания. «

— Садитесь в экипаж, монсеньор! — произнес посланец Фаусты.

Фарнезе и Клод разместились в карете. Но двинулась она не ко дворцу Фаусты, как полагал кардинал, а в сторону Монмартрских ворот. Выехав за городские стены, экипаж направился к бенедиктинскому монастырю. У Фарнезе не возникло никаких подозрений. Ехали они без всякого эскорта: только пассажиры да за кучера человек, доставивший записку. По дороге они никого не встретили. Утро было ясным, тихим, спокойным. Без всяких происшествий карета достигла главных ворот монастыря. Фарнезе и Клод вышли из экипажа, и их провожатый обратился к принцу:

— Простите, ваше преосвященство, но мне поручено привезти в аббатство одного только кардинала Фарнезе.

— Вы слышали, мэтр Клод? — сказал обрадованный кардинал.

— Ничего не поделаешь! — вздохнул бывший палач, — Я тут подожду, под дубом.

Фарнезе кивнул и пошел за посланцем Фаусты. Тяжелые ворота закрылись за ними. В обители царили покой и тишина. Фарнезе сгорал от нетерпения, а незнакомец неторопливо вел его мимо монастырских построек, по тропинке через огороды, к заброшенному садовому павильону…

— Войдите, монсеньор, — произнес человек.

Фарнезе с волнением узнал то самое место, где когда-то виделся с Леонорой. Он отворил дверь и застыл на пороге: в помещении находилось десятка полтора человек. Всех их кардинал прекрасно знал: епископы в фиолетовом облачении, кардиналы — в красном. Все смотрели на него мрачно и настороженно. Ему сразу вспомнилась та ужасная ночь, когда они обрекли его с Клодом на мучительную смерть от голода. Князья церкви сидели в расставленных полукругом креслах, а над их головами, на стене, висело огромное распятие.

Фарнезе поискал глазами Фаусту, но не нашел ее. Он еще улыбался, но в его сердце уже закралась тревога. Кардинал, здороваясь, обошел всех присутствующих, но ни один из них не ответил ему. Все молчали, неодобрительно глядя на вновь прибывшего.

— Господа, — растерялся кардинал, — признаться, я ожидал другого приема… мне странно, что я вижу враждебность на ваших лицах.

Тут один из епископов поднялся и произнес:

— Кардинал Фарнезе, вы ошибаетесь. Мы не настроены враждебно, мы лишь скорбим, что наши ряды покидает такой достойный человек.

Фарнезе с облегчением вздохнул. Кажется, он напрасно перепугался…

— Соблаговолите подождать, — продолжал державший речь епископ, — мы ждем его преосвященство кардинала Ровенни. Без него не может начаться церемония освобождения от сана, ради которой мы собрались здесь.

Фарнезе низко поклонился. В этот момент распахнулась дверца, которую кардинал прежде не заметил, и вошел кардинал Ровенни. Он казался бледным и взволнованным. При его появлении все встали и повернулись лицом к распятию, а Ровенни начал читать молитву.

Фарнезе, как и остальные, преклонил колени. Он молился, молился страстно, от всей души. Ровенни закончил, и кардиналы и епископы, встав с колен, удалились через ту самую дверь в глубине павильона. Фарнезе недоумевал.

— Что происходит? — пробормотал он. — Где Ее Святейшество? Ведь только в ее власти…

— Не волнуйтесь, — прервал его Ровенни. — Потерпите. Все будет так, как договорились.

— А как же мое освобождение от сана? Почему мы остались вдвоем?

— Церемония состоится. Но сейчас, наедине, я хочу спросить вас, Фарнезе, вот о чем: вы уверены в своем решении?

— Что вы имеете в виду, Ровенни? Вы же меня давно и хорошо знаете…

— Именно поэтому я и спрашиваю: «Фарнезе, вы действительно хотите покинуть лоно церкви?» Ведь вы глубоко преданы религии!

— Я принял решение, — твердо ответил кардинал. — Наша повелительница должна была объяснить, на каких условиях я согласился отправиться в опасное путешествие в Италию.

Ровенни внимательно выслушал собеседника, потом подошел поближе и произнес вполголоса:

— Вы знаете, я люблю и ценю вас. Но, с другой стороны, вам известно, что церковь по доброй воле никогда не лишит своего служителя сана… Фауста пообещала освободить вас от священных обетов, но она замышляет богохульное действо, на которое не отважился бы ни один папа…

— Как-то странно вы говорите, — прошептал удивленный Фарнезе.

— Будьте искренни, — торопливо проговорил Ровенни, озираясь на дверь, — пока еще не поздно, скажите, с какой миссией вас посылают в Италию… торопитесь… минуты бегут… время уходит.

— Я еду туда для того, чтобы поговорить с нашими сторонниками, подбодрить колеблющихся, пригрозить тем, кто склоняется на сторону Сикста.

— И это все?

— Все! — ответил Фарнезе.

— Что же она обещала вам взамен?

Фарнезе молчал. Страх волной затопил его. Он еще не услышал ничего страшного, однако явственно чувствовал запах предательства.

— Говорите же! — и Ровенни схватил кардинала за руку. — Через минуту будет поздно!

— Хорошо, — согласился Фарнезе. — За то, что я съезжу в Италию, мне обещано…

В этот момент откуда-то снаружи до них донесся жалобный стон… затем душераздирающий крик прорезал тишину… и все стихло.

— Поздно! — прошептал Ровенни.

— Что это? Вы слышали? — спросил испуганный Фарнезе.

— Послушайте старого друга, — доверительно заговорил Ровенни, — послушай меня, Фарнезе, вернись в лоно истинной церкви, отрекись от схизмы [6], обратись к Сиксту V с просьбой о прощении…

Но Фарнезе не слышал слов Ровенни. Он ошеломленно повторял:

— Что это было? Там кто-то стонал и кричал… А теперь, слышите, тихонько плачет…

— Да перестань же! — воскликнул Ровенни. — Скоро умрет Сикст. Я знаю, кого изберет конклав, руководствуясь завещанием старого Сикста. Уверен, его посмертная воля будет выполнена… Фарнезе, пришло время! Примирись с умирающим папой, примирись и с его преемником!

Кардинал медленно провел рукой по лицу и произнес:

— Ровенни, неужели вы предлагаете мне это? Я просто не верю своим ушам…

— Я предлагаю тебе богатство, почести, величие… Фауста ничего этого не даст… и ты, Фарнезе, первый среди нас понял, что она лжет… ведь ты первым отказался поддерживать ее… Итак, решай… твое слово…

— Фауста обещала, что я обрету счастье и любовь, — медленно произнес Фарнезе, — она для меня — ангел Божий, потому что благодаря ей я смогу жениться, стану отцом семейства. Она возвращает мне женщину, которую я обожаю, и наше дитя… нашу дочь…

— Вашу дочь! — ледяным тоном повторил Ровенни.

И в душу кардинала снова закрался необъяснимый страх. Фарнезе попытался одолеть это чувство и заговорил подчеркнуто твердо:

— Конечно, Фауста обещала вернуть мне дочь… Она дала слово, и я…

Ровенни рассмеялся:

— Слово? Слово Фаусты? И ты ей веришь? Прислушайся же!

В тишине медленно поплыл колокольный звон. Леденящие душу удары погребального колокола заставили Фарнезе вздрогнуть.

— Отходная… — удивленно прошептал он. — Но кому? По ком он звонит?

— Слушай! Слушай же! — и Ровенни сильно сжал ему руку.

Голоса за стеной торжественно и протяжно затянули погребальное песнопение. Фарнезе рывком высвободил руку и закричал, объятый ужасом:

— Кого отпевают? Кто умер? Кому отходная?

Но голос его потонул в мрачных звуках похоронной церемонии.

— Ну, Фарнезе! — с нескрываемой иронией произнес Ровенни. — Иди, иди же туда! Твоя госпожа Фауста ждет тебя там, за дверью… Иди, попроси ее вернуть тебе возлюбленную и дочь!

— Моя дочь! — взревел Фарнезе.

Он хотел подбежать к двери, но ноги не слушались его. Собравшись с силами, Фарнезе шагнул вперед, чувствуя, что вступает в мир смерти, в мир кошмара и неизъяснимого ужаса. Но он все еще не верил, все еще цеплялся за последнюю надежду…