В это же время Аякс Теламонид нападал на земли мелкого царька Полиместора. Тот, чтобы откупиться от ахейцев, выдал Аяксу младшего сына Приама Полидора, который жил в его владениях, а также немалое количество золота и серебра. Поняв, что правитель морально сломлен и готов на все ради сохранения жизни, Аякс вытребовал себе еще столько зерна, что хватило бы армии на целый год. Когда добыча была сложена на грузовые корабли, специально для такой цели взятые в поход Аяксом, он отправился дальше и совершил успешный налет на фригийцев.

Совершив все это, одновременно вернулись под Трою Аякс и Ахилл. Гордые своими победами, послали они глашатаев, зовя к себе всех вождей и воинов. В качестве доказательства своего успеха выставили герои на всеобщее обозрение трофеи. Жадными глазами смотрели ахейские воины на ковры, брошенные на землю, на груды золота и драгоценных камней, прикидывали стоимость драгоценной посуды. Особый восторг вызвали прекрасные пленницы, которым суждено было стать рабынями и наложницами вождей.

Когда перед воинами появились Ахилл и Аякс, все войско громогласно приветствовало их. Это был настоящий триумф, и были герои в тот момент намного популярнее, чем сам царь царей. Украсили друзья их плечи алыми плащами, а на головы одели венцы. Вдоволь насладившись славой, приступили герои к дележу добычи. Первым получил свою долю Агамемнон как верховный владыка, а затем и все остальные вожди и воины получили свою часть добычи в зависимости от их заслуг. Выбрал себе ванакт дочь Хриса и золото, а молодой Ахилл отказался от благородных металлов, зато взял себе сразу двух красавиц — Гипподамию и Диомедею.

Война же продолжалась своим чередом. Несмотря на все старания, ахейцы были далеки от победы так же, как и в первый день. Поэтому решили греческие вожди, что там, где не смогли достичь результата силой, стоит попробовать шантаж. Знали они, что любит Приам своего младшего сына, и поэтому решили обменять его жизнь на Елену и богатства Трои.

Снова отправились Одиссей и Диомед в Трою послами с таким предложением, но не смогли ничего добиться. Возмутились их предложением остальные сыновья Приама и их воины, считая потерей чести уступить шантажистам. Бурно проходило заседание Совета Трои, но под давлением Париса и его друзей отказали троянцы послам.

Когда послы вернулись в свой лагерь и рассказали обо всем, разозленные греки привели Полидора почти к самым стенам Трои и связанным поставили так, чтобы защитники города все видели. Двое воинов натянули веревки, привязанные к рукам пленника, чтобы он не мог уклониться. Закусив губу, смотрел ребенок на приготовления ахейцев, а те, собрав тяжелые камни, стали кидать их в царевича. Хотел троянец умереть молча, показав этим презрение к врагу, и даже выдержал несколько попаданий не закричав, но недолго он выдержал. Взвыл мальчик от боли, когда выбили ему глаза, а потом сломались под градом булыжников его кости. Под смех палачей рухнул окровавленный Полидор в пыль, а те продолжали кидать камни, пока не затихли последние стоны жертвы. Так своей страшной смертью заплатил ребенок за любвеобильность старшего брата.

Прошло немного времени, и весть о судьбе дочери дошла до Хриса. Много лет уже был он жрецом в Зминфийском храмеАполлона и пользовался уважением среди окрестных жителей. Когда в Троаду приплыли ахейцы, Хрис сумел остаться вне войны и одинаково относился и к грекам и к троянцам, поэтому приходили в его храм помолиться воины из обеих армий. Так что надеялся старик, что с уважением отнесутся к нему у Агамемнона и сможет он освободить дочь. Тем более, что взял он с собой увесистый мешочек с золотом, чтобы предложить его взамен. Знал он об алчности ванакта и надеялся, что сможет выкупить дочь, дав за нее больше, чем могли бы предложить работорговцы.

Свою колесницу Хрис оставил под присмотром рабов за пределами лагеря и пешком, словно обычный проситель, шел к шатру ванакта, где в это время на военный совет собрались все вожди.

Держа в руке золотой жреческий жезл с символами Аполлона, вошел старик к ахейцам. Дав собравшимся рассмотреть гостя, Хрис обратился к ним с речью:

— Радуйтесь, дети Атрида и остальные благородные вожди! Пусть помогут вам бессмертные боги разрушить Трою и всем живыми вернуться домой! Я же у вас прошу малой милости: верните мне дочь, за которую принес я щедрый выкуп. Не откажите в просьбе, почтите согласием мою седину и священный сан.

Зашумели ахейцы, тронутые лестью жреца:

— Конечно, надо вернуть дочь отцу! Пусть забирает!

Только вот узнав, кого просит Хрис, возмутился Агамемнон. Было ему жаль расставаться с добычей, а еще важнее было то, что посмели его вассалы первыми голос подать, не дождавшись царского решения. Усмотрел в этом оскорбление спесивый ванакт и вспыхнул от гнева. Давно копилась в его душе черная злоба, с каждым днем, проведенным под стенами Трои, росла, мешая мыслить здраво. Видел он, что терпит крах его грандиозный замысел, докладывали шпионы, что в полный голос ругают своего царя за неудачи воины, и ничего не мог сделать. И вот теперь нашелся тот, на кого можно было обрушить свою ярость, выплеснуть злобу и обиду…

Рывком вскочил он с трона и осмотрел собравшихся. Под тяжелым взглядом замолчали вожди. Агамемнон же широким шагом подошел к Хрису и с нескрываемой яростью в голосе сказал:

— Пошел прочь старик, чтобы я тебя никогда больше не видел. Если немедленно не исчезнешь с глаз моих, тебе не поможет и твой жезл. А девчонку я не отпущу. Состарится твоя дочь в рабстве, будет днем за ткацким станком сидеть, а по ночам греть мою постель! А ты, если хочешь уйти целым, поспеши!

Дрогнули плечи старика, и бессильно опустилась голова. Не смотря по сторонам, побрел он прочь, не глядя куда. Очнулся он лишь тогда, когда омочили морские волны его сандалии. Не заметил он, как далеко ушел от кораблей, оказавшись на безлюдном берегу. Огляделся Хрис. Воткнул жезл в песок, повернув резным ликом бога к себе. Был жезл, а стал кумир. Достав нож, ткнул себя жрец в руку и провел ею по изображению Аполлона, так совершая жертву.

— Владыка Аполлон! Феб далеко разящий! Немало приносил я тебе в жертву коз и быков, на радость тебе построил белоколонный храм! Если есть у меня перед тобой заслуги, то услышь меня! Пусть за слезы мои отмстят твои стрелы данайцам!

Не успел затихнуть голос Хриса, как золотым лучом с высот Олимпа пал на землю Аполлон. Оскорбление жреца как свое принял бог. Незримым простым смертным великаном шел солнцебог по берегу к ахейскому лагерю. Звенели в такт шагам стрелы, ждущие своего часа в колчане за спиной небожителя. Вот стал он на границе лагеря и снял с плеча лук. Запела серебряная тетива, и веером полетели невидимые посланцы смерти, находя свои жертвы среди тех, в ком течет горячая кровь. Вызвали стрелы бога смертельную болезнь, которая хищным зверем обрушилась на лагерь, не различая правых и виноватых. Сначала падали в корчах и быстро околевали собаки и кони, а затем перекинулась хворь и на людей. Стихли в шатрах у греков песни и веселье, прекратилась любая работа, и лишь погребальные костры горели непрерывно. Множество воинов умерли, а еще больше лежали, бессильно бредя в горячке.

Страшен был ахейский стан в те дни. Не пели воины песен, не слышались шутки. Да и откуда взяться радости? Не до веселья, когда не знаешь, встретишь ты следующий рассвет или сволокут тебя на край лагеря, где горят-полыхают погребальные костры. Если бы гибель в бою грозила — это напасть понятная, привычная, а смерть от руки врага почетная и честная. А тут болячка неведомая косит людей. Подлая это смерть, а оттого вдвойне страшная. Потому и смотрели затравленными зверями ахейцы друг на друга, гадая, кого следующим из друзей хоронить придется, а безжалостный Танат ходил между палаток, собирая кровавую дань. Девять дней продолжался этот ужас, а на десятый Ахилл по совету Геры созвал всех воинов на общее собрание.

Своей волей Пелид послал во все отряды вестников, громко возвещавших о начале собрания. Даже не поставил он в известность ванакта, прекрасно зная, что гордый царь царей воспримет это самоуправство как пощечину. Но это не волновало Ахилла. В конце концов, он один из лучших вождей, за плечами которого целая череда взятых городов и горы захваченной добычи. А что за эти годы сделал Агамемнон? Разбил голову о неприступные стены Трои? Положил в землю сотни воинов, но так и не смог победить? А теперь трусливо спрятался от болезни в своем шатре, который слуги непрестанно окуривают серой. Раз ванакт ничего не может сделать, значит пришла пора Ахиллу взять в свои руки ход дел в лагере.