— Леди Рибианна, я так рада, что вы едете с Тиану, — с жаром говорила королева, держа меня за руку. — Я только вам могу доверять, все остальные в нашем дворце мечтают разрушить нашу любовь с Его Величеством. Каждая вторая хочет стать королевой, а те, что не так родовиты, просто пробраться в постель моего мужа. Стервы! Ох, простите, дорогая, но я устала уже с ними бороться. Это хорошо, что мой Тиану верный и любящий супруг, но на чужбине его может окрутить какая-нибудь ведьма. А вы, я слышала от детей, имеете дар в крови, вы ведь не допустите, чтобы вашу семью разрушила чужачка?! Мы ведь одна семья?

Я заверила, что мы семья, что ее дети для меня столь же родные, как свои собственные, и я не позволю «чужачке» забрать у них отца. Я не лукавила, Августиан не отличался верностью, но супругу свою нежно любил и ни на кого менять не собирался. А насчет «приглядеть за ним», то пусть за королем следят телохранители.

И все равно непонятно, почему я согласилась на поездку? Мне тоже захотелось новых впечатлений? Возможно, но я с большим удовольствием провела бы этот месяц с Двэйном. За пять лет мы так редко бывали вместе. Работа до сих пор отнимала у любимого много времени, например, последнюю неделю я видела его всего два раза. Один раз, когда пришла к нему в управление, и мы вместе пообедали, второй прошлой ночью. Задания, командировки, опасности, покушения. Первый год был самым тяжелым, после ранения Двэйна я не ложилась спать без него. Каждый раз сердце сжималось от страха, стоило ему задержаться на работе. А его поездки вообще вгоняли меня в депрессию. Но я не жаловалась, не пеняла мужу на это, ведь работа для него — жизнь. Когда родился Роберт, стало легче. Все мои страхи перекинулись на сына, он стал моим центром вселенной, немного потеснив оттуда супруга. Уже не получалось не спать ночами, мучить себя голодом из-за отсутствия аппетита, ведь для молодой матери важен правильный режим питания и отдыха. Да и Двэйн торопился домой, ему нравилось смотреть, как я кормлю грудью нашего сына. И он с удовольствием сам укладывал Роберта спать. Двэйн замечательный муж, вот только преступность не хотела исчезать, чтобы дать ему больше свободного времени.

А через полгода, после рождения Роберта, детей у нас прибавилось. Леди Монфри решила, что покорять Аризмат без нее моему отцу нельзя и, оставив Даниэля на нянек и деда, уехала вслед за супругом. Данька — это мой брат, он всего на месяц старше Роберта. На дворе стояла зима и, по словам матери, она не захотела рисковать здоровьем долгожданного сына. Дед оказался не столь глух, как он думал, и решил, что где один ребенок, то там и второму будет хорошо. Так в нашем доме появился Данька, спокойный, задумчивый малыш. Не знаю, почему в доме деда он плакал, может, зубы резались, или скучал по матери, но у нас он был тих и послушен. Удивительно, но Двэйн не был против присутствия Даниэля в нашем доме, даже наоборот. Хотя и говорил, что больше бы обрадовался, родись у нас второй ребенок.

Даньку поселили в комнате Роберта, сначала потому, что мать обещала забрать сына весной, и не было нужды готовить отдельные комнаты для маленького ребенка. А потом мальчишки сдружились и не захотели жить отдельно. Мы с Двэйном не препятствовали, у нас с ним не было ни сестер, ни братьев, и мы оба помнили свое одиночество в детстве. Мальчики не скучали, Роберт рос любознательным и подвижным, а если к нам приходил Августиан со своими сорванцами, то впору самим прятаться. Наследный принц Ренье был старше Роберта на полгода, а средний Илиан на год младше брата.

На моих губах появилась грустная улыбка, чем сейчас занимаются мои мальчики? Кто целует их перед сном? Рассказывает сказки? Слушает об их похождениях за день? И зачем только дед решил взять их с собой на море? И ведь главное сумел так их заинтересовать, что отказать детям не повернулся язык.

А еще этот отъезд Двэйна в одно герцогство, где произошло таинственное убийство, а найти преступника всегда являлось первостепенной задачей для любимого. Прошлой ночью супруг был особенно нежен, будто и не прошло пять лет брака, не притупились чувства, не утихла страсть. Нет, нам все так же было хорошо вместе, а понимали друг друга мы зачастую без слов, но как же мне не хватало того взрыва эмоций, что опалял нас в первый год супружества. Рано утром Двэйн уехал, по-моему, так и не услышав, когда я пыталась ему сказать, что отправляюсь с дипломатической миссией. Супруга больше заботило собственное расследование и то, что он не увидит сына две недели. Надо было сказать ему, что я уезжаю на месяц, но в тот момент меня очень обидело его невнимание. Я промолчала, думая о том, что если бы Двэйн проявил хоть капельку интереса, то знал бы все о моей поездке. Может, расставание пойдет нам обоим на пользу? Я на это очень надеялась, потому что любила мужа ни капельки не меньше, чем в первые дни после брака.

— Леди Рибианна, у вас бледный вид, — поравнялся с моим окном Августиан Третий. На людях он называл меня полным именем, а в более тесной компании Анной. — Позвать для вас доктора?

— Спасибо, ваше величество, но я хорошо себя чувствую, — склонила голову в благодарственном поклоне. — А бледность всего лишь следствие легкой усталости.

— Через четверть часа мы остановимся на привал. Нас уже ждут накрытые столы и места для отдыха. На ночь же остановимся в поместье барона Гетана. Право, моя дорогая кузина, не думали же вы, что мы всю неделю будем есть походную пищу, а ночевать у костра? — с поистине королевским снисхождением спросил Августиан.

— Я восхищена вашей дальновидностью, мой король, — подарила я монарху нейтральную улыбку.

Знаю, она его раздражала, но это единственное мое оружие против него. А именно ни в коем случае не выказывать своей симпатии к этому незаурядному мужчине. Права наша королева, всех женщин в той или иной мере привлекал Августиан. Кого-то его статус и богатство, кого-то властность и красота, лично мне импонировали живой ум и доля здорового цинизма, который король не скрывал. А еще он интересный собеседник, когда отвлекался от своей роли «недалекого монарха», я уже не говорю о своеобразном чувстве юмора. Да, мне тоже нравился Августиан, по-другому и быть не могло, ведь он уже пять лет пытался завлечь меня в свои сети. А такой мужчина, как он, знал все свои сильные стороны. Прямо он о своих желаниях никогда мне не говорил, но глупо не замечать очевидного. Слепой я не была, понимала, что меня от Августиана защищал только брак с Двэйном. Я люблю мужа, и как бы мне ни был симпатичен король, изменять ему не стану. А наш монарх мужчина принципиальный, силой или шантажом в свою постель никого не тащил. Когда я это поняла, мне стало значительно легче находиться в его обществе.

— Не сомневаюсь, леди Рибианна, — так же нейтрально ответил Августиан, но глаза его опасно сверкнули. Похоже, у него на языке вертелись другие слова, но даже король не все может произнести вслух. — Вы успели ознакомиться с договором? Я хотел бы, чтобы вы очень внимательно его прочли и высказали свое мнение.

— Я изучала договор все дни до нашего отъезда, ваше величество. У меня составлен список вопросов и замечаний, который я собиралась озвучить на первом же совете…

— Вы же знаете, леди, я не люблю сюрпризов, — немного раздраженно произнес король. — Свой список вы мне покажете сегодня вечером. Уверен, у барона найдется свободный кабинет для своего короля.

— Прикажете созвать министров для внепланового совета?

— Нет, каждый из них уже представил мне свои замечания, остались только ваши, дражайшая кузина, — подарил мне свою самую очаровательную улыбку Августиан Третий и направил коня во главу колонны. Животное фыркнуло и устремилось вперед, с гордостью неся своего венценосного седока. Хороши заразы. Но мы со Снежинкой красивее.

Я откинулась на спинку сиденья и задумалась, как обезопасить себя от сплетен и кривотолков? Я не боялась оставаться с Августианом наедине, прошло то время, когда меня пугало его внимание. Но мне совершенно не хотелось, чтобы всяческие «доброхоты» разносили слухи о нас с королем. Хоть Двэйн и стал менее ревнивым с годами, но полностью от этого «недуга» не избавился. В высшем обществе герцога Варрийского считали тираном и монстром, и то, что я не появлялась на балах, а платья носила в большинстве своем закрытые, только подтверждало сей факт, по их мнению. А уж когда я стала министром, а не придворной дамой, Двэйна вообще стали обвинять в скупости. Шептались, что это он заставил жену, то есть меня, работать. На меня взирали с жалостью, выискивая на лице следы недоедания и побоев, не находили и с еще большим сожалением смотрели на мои платья, подозревая, что именно под ними я прячу синяки. В чем-то они были правы, только прятала я не следы побоев, а любви. Моя кожа оказалась нежной, а наши ночи с Двэйном были страстными в первые годы супружества.