— О, конечно. Тогда нужно будет, чтобы он носил титул герцога или графа. Например, граф Упсала или барон Дротнинхолм…

— Почему вам не нравится доброе буржуазное имя — Бернадотт?

При слове «буржуазное» она сморщилась, как от кислого.

— Но я надеюсь, что будущие Бернадотты будут композиторами, художниками или поэтами, — сказала я быстро, чтобы ее утешить. — Оскар так увлечен музыкой! А Гортенс, тетка Жозефины, рисует и пишет стихи. И в моей семье…

Я остановилась. Она меня не слушала. Вдруг она заговорила другим, совершенно категорически прозвучавшим тоном:

— Я хотела поговорить с вами о короне, мадам.

«Она бредит», — подумала я.

— Какой короне? — спросила я из вежливости.

— Короне королевы Швеции.

Меня бросило в жар. Зимой, в Швеции, где я всегда мертва от холода, я вдруг почувствовала, как меня охватил жар. Ее глаза были широко открыты, она говорила спокойно и ясно:

— Вы не короновались вместе с Его величеством, мадам. Может быть, вам не приходило в голову, что у нас есть корона для наших королев. Корона очень старая, небольшая, но тяжелая. Я много раз держала ее в руках. Вы — мать династии Бернадоттов, мадам. Почему вы не хотите короноваться?

— Никто об этом не думал до сих пор, — сказала я тихо.

— А я об этом подумала. — Я — последняя из Ваза в Швеции ия прошу первую из Бернадоттов не отказываться от старой короны. Мадам, обещаете ли вы мне, что согласитесь короноваться?

— Я стесняюсь этих церемоний, — прошептала я. — Я маленького роста, и у меня совсем не королевский вид…

Ее тонкие пальцы охватили мою руку.

— У меня очень мало времени, чтобы уговаривать вас…

Тогда я вложила свою вторую руку в ее холодные пальцы. Я вспомнила, что один раз мне пришлось нести на подушке носовой платок королевы, императрицы Жозефины, во время коронации… Звонили колокола Нотр-Дам… Отгадала ли старая принцесса мои мысли? Не знаю, но она вдруг сказала:

— Мне прочли мемуары Наполеона. Это удивительно… — посмотрела на меня критическим взглядом. — Это удивительно, что два самых больших человека нашего времени были влюблены в вас, мадам. А ведь вы далеко не красавица… — она легонько вздохнула. — Жаль, что я из семьи Ваза. Я хотела бы быть Бернадотт. Я взяла бы мужа из буржуазии ия прожила бы жизнь не так скучно…

Уходя, я низко поклонилась и поцеловала старую сухую руку. Умирающая принцесса улыбнулась, немного удивленно и немного зло. Конечно, я не отличаюсь большой красотой…

Глава 58

Королевский дворец в Стокгольме, май 1828

— Его высочество очень сожалеет, но он не может выбрать ни одного свободного часа после полудня в течение всей этой недели. Каждая минута наследного принца занята, — сообщил мне камергер Оскара.

— Передайте Его высочеству, что мне хотелось бы, чтобы он удовлетворил мою просьбу.

Камергер хотел возразить, но я строго посмотрела на него, ион исчез.

— Тетя, ты знаешь, что у Оскара множество всяких дел. Его служба главнокомандующим флотом требует очень много времени. Кроме того, он дает аудиенции и еще, так как Его величество все еще очень плохо говорит по-шведски, Оскару приходится присутствовать на всех заседаниях Государственного Совета, — сказала Марселина, вмешиваясь в дела, которые ее не касались.

Камергер вернулся.

— Его королевское высочество очень сожалеет, но на этой неделе он никак не сможет.

— Тогда передайте Его королевскому высочеству, что я буду ждать его сегодня в четыре часа. Наследный принц проводит меня по делу.

— Ваше величество, Его высочество сожалеет…

— Я знаю, дорогой граф, мой сын сожалеет, что не может удовлетворить мое желание. Тогда передайте наследному принцу, что речь идет не о желании его матери, а что это — приказ королевы.

В назначенные четыре часа мне объявили о приходе Оскара. Он пришел в сопровождении двух адъютантов и своего камергера. На рукаве его адмиральского мундира была креповая повязка. Я тоже была в черном. Весь двор носит траур по поводу смерти принцессы Софии-Альбертины, скончавшейся семнадцатого марта и похороненной в церкви Риддаргольм в склепе Ваза. Ее похороны удивили народ. Все думали, что она давно умерла, и ее успели забыть.

— К вашим услугам, Ваше величество, — сказал Оскар, кланяясь и щелкнув каблуками. Он старался не смотреть на меня, чтобы не показать, как он рассержен.

— Прошу отпустить господ твоей свиты. Я хочу пойти только с тобой. Пойдем, Оскар!

Молча мы вышли из комнаты, молча спустились по лестнице. Он шел на шаг позади меня. Когда мы оказались у дверей, через которые чаще всего выходили из дворца, он спросил:

— А где твоя коляска?

— Мы пойдем пешком. Ведь погода прекрасная.

Небо было бледно-голубое, слышался шум волн Млара, снег лежал уже только в горах.

— Мы идем в Вестерланггатам, — сказала я. Оскар шел крупным шагом, а я семенила рядом с

ним по узким улочкам позади дворца. Он кипел от возмущения, но, улыбаясь, кивал горожанам, низко кланявшимся ему.

Все прохожие его узнавали и все низко кланялись. Я спустила траурную вуаль на лицо, но это было не нужно. Я была очень скромно одета и была так незаметна, что никому в голову не приходило, что вместе с Его высочеством идет королева.

Оскар остановился.

— Ваше величество, мы пришли в Вестерланггатам. Могу ли я узнать, куда мы двинемся теперь?

— В магазин шелков. Он принадлежит некоему Персону. Я там никогда не была, но, думаю, магазин найти не трудно.

Тогда Оскар потерял терпение.

— Мама, я отменил две конференции и одну аудиенцию, чтобы выполнить твой приказ. Зачем ты ведешь меня? Почему в магазин шелков? Ты могла приказать, и к тебе пришел бы поставщик двора!

— Персон не поставщик двора. А кроме того, ты знаешь, я очень люблю ходить по магазинам.

— Могу ли я узнать, для чего тебе нужен я?

— Ты поможешь мне выбрать материал. Для моего коронационного платья… А кроме того, мне очень хочется представить тебя этому м-сье Персону…

Оскар онемел от изумления.

— Меня! Меня — торговцу шелком, мама?

Я опустила голову. Может быть, это была неудачная мысль взять с собой Оскара? Я часто забываю, что мой сын — наследный принц. Как его знают! Как его приветствуют все горожане!

— Персон был учеником твоего деда Клари в Марселе. Он даже жил в нашем доме… Оскар, это единственный человек в Стокгольме, который знал моего отца и наш дом!

Тогда Оскар быстро наклонился ко мне и нежно взял под руку. Потом мы поискали глазами лавку, но не нашли ее. Тогда Оскар остановил пожилого мужчину и спросил его, где находится магазин Персона. Мужчина, узнав Оскара, склонился перед ним так низко, что Оскару пришлось сложиться почти вдвое, чтобы услышать его объяснения.

— Это там, — наконец, показал мне Оскар.

Это была небольшая лавка, но на полках я увидела много тюков первосортного шелка и бархата. Оскар толкнул дверь. Возле прилавка было много женщин. Это были не фрейлины, конечно, прилавок осаждали женщины из городской буржуазии, скромно одетые, в темных платьях и в бархатных жакетках. Их лица были обрамлены длинными локонами. Эти прически только недавно вошли в моду, и я поняла, что клиентки м-сье Персона знают, что сейчас носят. Дамы так жадно рассматривали шелка, что не обратили внимания на форму Оскара. Мы были оттиснуты в угол и попали к прилавку лишь тогда, когда подошла наша очередь. За прилавком стояли три молодых человека. Один из них имел лошадиное лицо и голубые глаза, что делало его очень похожим на прежнего Персона. Он-то нас и спросил:

— Что вы желаете?

— Я хотела бы посмотреть шелк, — сказала я на плохом шведском языке.

Сначала он меня не понял. Тогда я повторила по-французски.

— Я лучше позову отца. Он очень хорошо говорит по-французски, — сказал молодой человек с длинным лицом и ушел.

Потом я почувствовала, что вокруг меня образовалось пустое пространство и мы остались одни возле прилавка. Удивленная, я посмотрела вокруг. К своему ужасу я увидела, что все остальные покупательницы столпились у противоположной стены и рассматривают меня. В комнате послышался шепот: