— Если вы не знали, то в прошлом году между Россией и САСШ был подписан договор о признании суверенными водами Российской Империи тридцатимильной зоны вокруг островов Беринга и Медный. Соответственно, вы осуществляли незаконный бой зверя в российских водах, а потому являетесь браконьерами. И в соответствии с законами Российской Империи, я конфискую шхуну, а вы и ваши матросы отныне находитесь под арестом до проведения судебных разбирательств во Владивостоке. А сейчас я требую сдать все имеющееся на борту огнестрельное и холодное оружие, а также добровольно указать, где находятся шкуры забитых вами морских котов.
Имейся бы на борту "Каско" побольше людей, и ее капитан, несомненно, предпринял бы попытку воспротивиться приказам русских, но из дюжины человек команды, половина осталась в двух брошенных баркасах, а за каждым оставшимся непрерывно следило вдвое большее количество вооруженных русских и алеут. В результате ему не оставалось ничего иного, как смириться с судьбой. Правда, это не мешало ему, не прерываясь в течение нескольких часов, высказывать все, что он думает о России, ее законах, моряках и конкретно о команде "Понто-Кэси". Угомонился он лишь после того, как получивший молчаливое согласие командира боцман от души приложил говоруна кулаком, лишив того пары зубов, а покачавший головой Лушков посоветовал американцу более не падать на палубу, дабы не убиться раньше времени.
Приняв на борт оба вельбота, которым попросту некуда было деваться и препроводив еще шестерых американцев к их коллегам по промыслу, Лушков повел взятую на буксир шхуну в Никольское. Отправить ее туда своим ходом не представлялось возможным по причине нехватки матросов, способных управиться с ней. Впрочем, терять бездарно время он тоже не стал и пригласив на беседу уже успевшего познакомиться с кулаком боцмана мистера Мартина, с помощью доброго слова и револьвера выведал у того информацию о судах, вместе с которым пришла к русским берегам "Каско". Особенно сильно наблюдавшему за беседой боцману понравился переход, когда улыбающийся и вежливо говоривший Лушков внезапно рванул американца за волосы и дважды приложив того рукояткой револьвера по голове, сунул дуло этого самого револьвера тому в рот, не переставая что-то неразборчиво рычать. Английским языком он не владел, потому и не мог впоследствии сказать, что именно пообещал отставной капитан 2-го ранга Российского Императорского Флота бывшему капитану и бывшему владельцу шхуны "Каско", что тот сильно побледнел лицом и принялся активно кивать головой. Да и говорить кому-либо о случившемся, он не собирался. Все же невероятно скользкая палуба могла списать любое количество синяков и выбитых зубов. Сам же Николай Михайлович оставил это знание в тайне, мысленно восхищаясь столь простым и в то же время действенным психологическим приемом, который в свое время в числе прочих приходилось отрабатывать под чутким наблюдением господина Иванова. Пусть ему не всегда нравились речи и действия этого странного компаньона Иениша, да и его теперь тоже, но уважать он себя заставил.
К очередному всеобщему удивлению, вместо того чтобы отконвоировать захваченную шхуну в Петропавловский порт, а затем во Владивосток, ее накрепко прикрепили к причалу Никольского и даже заякорили, после чего "Понто-Кэси", едва успев сдать пленных и трофеи, отправился на поиски еще трех шхун, что должны были промышлять у берегов острова Медный. На 8 узлах пароход мог подойти к предполагаемому месту их действия не ранее чем через 12 часов, потому судно встало на якорь у восточной оконечности острова Беринга, чтобы с первыми лучами солнца продолжить свой путь.
Из двух обнаруженных на следующий день шхун, что промышляли у северных берегов Медного, удалось нагнать только одну. Небольшая восьмидесятитонная "Арети" оказалась куда более скромным призом, чем предыдущий трофей, но зато ее груз составлял уже почти две сотни засоленных шкур, что вдвое превышало браконьерский улов "Каско". Экипаж этой шхуны составляли всего десять человек, поэтому каких-либо эксцессов удалось избежать. Переть с кулаками на три десятка вооруженных винтовками и револьверами русских, дураков не нашлось.
Следующие семь дней крейсерства оказались полностью безрезультатными. Если где у Командорских островов и появлялась браконьерская шхуна, то обнаружить ее не удавалось. Зато потом пришлым балтийцам улыбнулась удача. Придя на отдых в Никольское, они узнали от местных об обнаружении целой флотилии возглавляемой весьма крупной парусно-винтовой шхуной. Конечно, подобное судно не шло ни в какое сравнение с тем, что еще недавно они захватывали у японцев, но в сложившихся обстоятельствах мирного времени трофей обещал быть знатный. И отдавать его казне у Лушкова не было ни малейшего желания. Подобная шхуна весьма пригодилась бы и их активно развивающейся компании для прибрежного плавания или доставке тех же рыбаков к будущим местам лова. Все же гонять полуторатысячетонный "Понто-Кэси" к каждому участку виделось излишне накладным делом, а вот приличных размеров шхуна более чем подходила для этого дела. Дело оставалось за малым — подстроить все так, чтобы ни у кого не возникло вопросов по поводу законности предъявления пароходством прав на эту шхуну. А потому ее надлежало найти непременно брошенной экипажем и непременно в нейтральных водах.
К превеликому сожалению, для осуществления этих планов пришлось отказаться от помощи местных, которым понравилось охотиться на браконьеров. Все же порой при обнаружении их ватаг на берегу дело доходило до перестрелок с погибшими и ранеными с обеих сторон, а потому какой-либо любви к браконьерам жители острова не испытывали. Лушков же отболтался по поводу нежелания брать помощников тем, что кому-то требовалось присматривать за уже взятыми под арест браконьерами, а также необходимостью приглядывать за шхунами, чтобы те не выбросило на берег или не унесло в море. Отмазка, честно говоря, была так себе, но ничего иного ему в голову на тот момент не пришло. Впрочем, ставить ему что-либо в вину или высказывать недоверие никто не спешил. Все же что бы ни затеял экипаж "Понто-Кэси", так или иначе, они активно боролись с браконьерами, и для местных этого было более чем достаточно.
Прекрасно понимая, что на своих максимальных паспортных 10 узлах "Понто-Кэси" вряд ли сможет поймать паровую шхуну, если у команды той будет достаточно времени на ввод в строй машины, Лушков позволил браконьерам бесчинствовать в русских водах в течение всего светового дня, и лишь когда на море опустилась тьма, вывел свое судно из-за скал восточного берега острова Беренга. Поскольку Никольское располагалось на юго-западной оконечности острова, можно было предположить, что возможных гостей браконьеры будут ждать именно с запада, и при подходе с противоположной стороны у него мог появиться шанс неожиданно свалиться на голову любителей нечестной наживы. Вот только отсутствие каких-либо огней со стороны браконьерской флотилии или берега и скрывающая все на расстоянии вытянутой руки темень не позволили осуществить ночной налет. Пройдя по счислению три четверти расстояния до места стоянки браконьеров, Лушков приказал лечь в дрейф, удерживая положение машинами, до прояснения неба.
С первыми лучами солнца в редком тумане американские моряки смогли разглядеть нечеткий силуэт приближающегося судна. Прекрасно зная, что изредка русские крейсера и шхуны появляются в этих краях, они принялись ставить паруса, но по первой же сдвинувшейся с места шхуне с борта уже хорошо различимого парохода ударили разом две митральезы и прочерченные ими перед ее носом водяные дорожки дали понять, что на сей раз никто с браконьерами шутить не собирается. Тем не менее, капитан "Карлотты" оказался из сильно упертых или сильно непонятливых, продолжая разбег, лишь немного отвернув в сторону. Следом за ним потянулись и остальные, но обрушившийся на стотонную шхуну град пуль заставил их резко передумать. Пусть их промысел и был весьма опасен, умирать не хотелось никому, а то, что русские начали просто убивать, было хорошо видно на примере "Карлотты". Не менее двух сотен пуль впоследствии выковыряли из борта и мачт шхуны. И это не считая тех, что ушли в молоко. Все же в отличие от пулеметов системы Максима, многоствольные митральезы не отличались особой точностью, особенно, на относительно больших расстояниях.