Но ему все равно было наплевать на тех, кто заставил его страдать. Я провела рукой по завиткам татуировок на его мускулистой груди. Он дрогнул под моими пальцами, зашевелив крыльями.

— Они-моя семья. Ты должен простить Несту в какой-то момент.

Он уперся лбом в мою грудь, прямо между грудями, и обхватил руками мою талию. В течение долгой минуты он только вдыхал мой запах.

— Это должно быть моим подарком тебе на день Солнцестояния? — пробормотал он.

— Простить Несту за то, что она позволила своей четырнадцатилетней сестре пойти в тот лес?

Я коснулась пальцем его подбородка и подняла голову.

— Ты не получишь от меня никакого подарка в день Солнцестояния, если будешь продолжать нести эту чушь.

Порочная ухмылка.

— Придурок, — прошипела я, делая шаг назад, но его руки крепче обвили меня.

Мы замолчали, просто любуясь друг на другом. И Рис сказал по связи,

Одна мысль взамен на другую, дорогая Фейра?

Я улыбнулась просьбе, старой игре между нами. Но ответила я уже без улыбки,

Сегодня я посетила Радугу.

И?

Он коснулся кончиком носа моего живота.

Я провела пальцами по его темным волосам, наслаждаясь ощущением шелковистых прядей против моих мозолей.

Есть художница, Рессина. Она пригласила меня рисовать с ней и другими фейри через два дня.

Рис откинул голову и посмотрел на меня, а затем выгнул бровь.

— Почему ты не радуешься этому?

Я показала на нашу комнату, на городской дом, и выдохнув ответила.

— Я уже давно ничего не рисовала.

С тех пор как мы вернулись с войны. Рис молчал, позволяя мне разобраться со своими мыслями.

— Это эгоистично, — призналась я. — Тратить время, когда есть так много дел…

— Это не эгоистично. — Его руки погладили мои бедра. — Если хочешь рисовать, то рисуй, Фейра.

— У некоторых людей в этом городе до сих пор нет дома.

— Ничего не изменится, если ты будешь рисовать несколько часов каждый день.

— Дело не только в этом. — Я наклонилась, приложив свой лоб к его, цитрусово-морской запах, заполнял мои легкие, мое сердце. — Их слишком много… вещей, которые я хочу нарисовать. Нужно выбрать что-то одно… — я вздохнула. — Я не совсем уверена, что готова увидеть то, что получится, когда я нарисую некоторые из них.

— Вот как. — Он вычертил успокаивающие, полные любви линии на моей спине.

— Присоединишься ли ты к ним на этой неделе или через два месяца, я думаю, ты должна пойти. Просто попробуй.

Он осмотрел комнату, затем толстый ковер, словно он мог увидеть весь городской дом внизу.

— Мы можем превратить твою старую спальню в студию, если захочешь…

— Все в порядке, — прервала я его. — Свет не идеален там. — На его удивленно приподнятые брови я призналась, — я проверяла. Единственная комната, которая хорошо подойдет — это гостиная, и я бы не заполнила дом вонючей краской.

— Я не думаю, что кто-то будет возражать.

— Я бы не возражала. И мне все равно нравится уединение. Последнее, чего я хочу, это чтобы Амрен стояла за спиной, критикуя мою работу.

Рис усмехнулся.

— Амрен может справиться с тем, чтобы не делать этого.

— Я не уверена, что мы говорим об одной и той же Амрен.

Он ухмыльнулся, снова прижимая меня к себе:

— Твой день рождения в день Солнцестояния.

— И что?

Я предпочла бы забыть об этом. И пусть другие тоже забудут.

Улыбка Риса стала приглушенно-кошачьей.

— Значит, ты получишь два подарка.

Я застонала.

— Я не должна была тебе говорить.

— Ты родилась в самую длинную ночь в году. — Его пальцы снова погладили мою спину.

— Ты должна была быть на моей стороне с самого начала.

Он продолжил медленно спускаться по спине. И когда я стояла перед ним вот так, он мгновенно почувствовал изменения в моем запахе, биение моего сердца. И прежде, чем Рис успел, что-то сделать, я сказала по связи.

Твоя очередь. О чем ты думаешь.

Он оставил поцелуй на моем животе, прямо над пупком.

— Я рассказывал тебе о том, как ты меня впервые победила в схватке и повалила в снег?

Я ударила его по плечу.

— Ты об этом думаешь?

Он улыбнулся в мой живот, его пальцы все еще изучали, уговаривали.

— Ты схватила меня, как Иллирийка. Идеальная форма, прямое попадание. Но потом ты упала на меня, задыхаясь. Все, что я хотел сделать, это раздеть нас обоих.

— Почему меня это не удивляет? — И все же я провела пальцами по его волосам.

Ткань моего халата между нами, была едва толще паутинки, когда он рассмеялся мне в живот. Я не стала ничего надевать под халат.

— Ты не пускаешь меня в свою голову. На протяжении всех этих месяцев. Я все еще не совсем верю, что у меня получится это сделать.

К моему горлу подступил ком. Это была мысль, которой он хотел поделиться.

— Я хотела тебя, даже под горой, — мягко сказала я.

— Я описал это до тех ужасных обстоятельств, но после того, как мы убили ее, когда я не мог никому рассказать, что я чувствовал — о том, как действительно мне было ужасно, я говорил с тобой. Я всегда мог поговорить с тобой. Думаю, мое сердце знало, что ты моя задолго до того, как я осознал это.

Его глаза заблестели, и он снова уткнулся лицом в мою грудь, лаская спину.

— Я люблю тебя, — вздохнул он. — Больше, чем жизнь, больше, чем свои земли, больше, чем свою корону.

Я знала. Он отказался от этой жизни, чтобы восстановить Котел, материю самого мира, чтобы я могла выжить. Я не могла злиться на него после этого или в последующие месяцы. Он был жив — это было подарком, за который я никогда не перестану благодарить. И в конце концов, мы спасли друг друга. Все мы.

Я поцеловала его в макушку.

— Я люблю тебя, — прошептала я в его сине-черные волосы.

Руки Риса сжались на моей попе, единственное предупреждение, прежде чем он плавно перевернул меня и уложил на кровать.

— Неделю, — сказал он, его дыхание ласкало мою кожу. — Неделю с тобой в этой кровати. Это все, чего я хочу на Солнцестояние.

Я рассмеялась, но он согнул мои ноги в коленях, между нами были лишь обрывки ткани. Рис поцеловал меня в губы, его крылья образовали темную стену за плечами.

— Ты думаешь, что я шучу.

— Мы, конечно, сильны даже для Высших Фэ, — размышляя сказала я, пытаясь сконцентрироваться, когда он укусил меня за мочку уха зубами, — но неделя секса? Не думаю, что смогу ходить после этого. Или ты смог бы пользоваться, по крайней мере, твоей любимой частью тела.

Он поцеловал кожу чуть ниже уха и мои пальцы сжались.

— Тогда тебе придется поцеловать мою любимую часть и восстановить ее.

Я приложила руку к этой любимой части — моей любимой части — и схватила его через нижнее белье Риса. Он застонал, прижимаясь сильнее, и одежда исчезла, осталась только моя ладонь против его бархатистой твердости.

— Нам нужно успеть одеться, — сказала я, поглаживая его.

— Позже, — отрезал он, всасывая мою нижнюю губу.

Действительно. Рис откинулся назад, татуированные руки находились по обе стороны от моей головы. Одна была покрыта Иллирийскими символами, другая татуировкой близнецом моей: последняя сделка, которую мы заключили. Оставаться вместе, несмотря на то, что поджидало нас впереди.

Мое нутро колотилось, вторя моему громовому сердцебиению, необходимость почувствовать его внутри…

Словно в насмешку удары во мне сотряслись стуком в дверь.

— Просто чтобы вы знали, — защебетала Мор с другой стороны, — мы должны скоро уйти.

Рис издал низкий рык, который оставил мурашки на моей коже, прядь его волос упала на брови, когда он повернул голову к двери. Ничего, кроме хищнических намерений в его затуманенных глазах.

— У нас есть тридцать минут, — сказал он с поразительным спокойствием.

— И вам нужно два часа, чтобы одеться, — с острила Мор через дверь. — И я говорю о не Фейре.

Рис рассмеялся и прикоснулся лоб к моему. Я закрыла глаза, вдыхая его запах, разжимая пальцы.