-Завтра прослушивание,- внезапно напомнила девушка.

-Знаю,-вяло ответил я.

Мне было тревожно от мысли о завтрашнем прослушивании, и я забивал свою голову всем чем мог, но только не завтрашним днем. Бессмысленные мысли заполняли мой разум, отдаляя тем самым беспокойные, выстраивая стену, сквозь которую они не могли пробиться. Но Хана все это разрушила. Теперь они не дадут мне покоя.

Девушка положила голову на мое плечо и успокаивающе проговорила:

-Не поддавайся панике в тот момент, как выйдешь на сцену. Представь, что ты один. Никого рядом нет. Ты играешь для себя.

От этих слов на душе становилось теплее, но выжидающий страх, томившийся в моей душе столько лет, нашептывал мне совсем другое.

«Провал. Тебя ждет провал»,- крутилось в моей голове, как заевшая пластинка.

-Хана, а ты боишься?

-Немного,- отозвалась девушка.- Но меня успокаивают мысли, что ты будешь рядом, что, наконец, кто-то важный услышит мою игру и заметит меня.

-Ты поступишь, я уверен.

-Твоя вера в меня подбадривает, хотя я имею небольшие сомнения.

-Глупые сомнения. Ты прекрасно играешь.

-Ты тоже,- без каких-либо сомнений произнесла она.-Тебе нужно быть более уверенным, и я вижу, что у тебя есть успехи.

-Чему я несказанно рад,- сказал я, но в душе царил все тот же страх, несмотря на слова Ханы.

Я боюсь провалиться. Я непременно должен туда поступить.

***

Спустя ночь терзаний и душевных переживаний, я, обессиленный от ночных мук, стою на сцене перед членами комиссии. Мои руки подрагивают, разум обволакивает густой туман, а тело покрывается испариной. Я не могу вспомнить даже собственное имя, когда меня спрашивают об этом.

Перед своим выходом Хана держалась крепко, старалась не показывать волнения, однако её голос временами подрагивал, она неосознанно заламывала руки. Когда же был её черед, она, глубоко набрав воздух в легкие, шумно выдохнула и пробормотала: «Ни пуха!». Я стоял и ждал её, мысленно переживал, гадал, как она там себя чувствует, на сцене: та ли бесстрашная скрипачка, живущая на сцене или теперь она более сдержанная, охваченная безудержным волнением. Но я надеялся на первый вариант.

Минуты ожидания длились, казалось, вечность. Я постоянно поглядывал на наручные часы, определяя, сколько времени прошло и, каждый раз глядя на минутную стрелку, нервно выдыхал. Пять минут длились как пятнадцать.

Когда же она вернулась со сцены, я увидел безудержную радость на её лице. Она бросилась ко мне, заключив в объятия. Тогда я понял: все хорошо.

-Они сказали, что я сыграла очень хорошо,- с пылающим от усердной игры лицом выпалила она.- Конечно, я не могу утверждать, что я прошла, но теперь моя вера в поступление увеличилась в размерах.

-Ты молодец, Хана,- с улыбкой говорю я, забыв, что следующий выход - мой.

Она счастливо смотрит на меня своими сияющими небесно-голубыми глазами и кладет руку на плечо.

-Вперед. Сейчас твой выход. И знай, я верю в тебя.

Я кивнул и двинулся на сцену. В моей голове снова гудит рой пчел.

И вот сейчас меня просят начать игру, а я стою, испуганно оглядываю зал и тупо пялюсь на членов комиссии. Я должен был для начала сыграть концерт Паганини, но, как только подложил скрипку под подбородок, все ноты вылетели из моей головы. Я не на шутку испугался. Члены комиссии терпеливо ждали. Я несколько раз глубоко вдохнул и попытался привести мысли в порядок, избавиться от ненужного шума в голове.

-Не нужно переживать,- успокаивает меня человек со странной бородкой и взъерошенными волосами. – Если вам сложно, представьте, что вы один в зале.

Я стараюсь следовать его совету и представляю, что зал пуст – здесь только я и моя скрипка. Тогда сознание проясняется, и я начинаю игру. Начало шло хорошо, и я уже готов был обрадоваться, однако я сбился. Страх снова начал нарастать, но игру я продолжил.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я не помню, в какой момент игра набрала иные обороты, и из скрипки начала литься уже не плавная и нежная мелодия, а режущая слух нелепая игра.

Закончив игру, я потерянно смотрел в неведомую точку, совершенно не вслушиваясь в то, что говорят мне члены комиссии. Мне и слушать их не надо было. Я знал все и так: я провалился.

На негнущихся ногах я покинул сцену, обреченно взирая в неизвестность. Меня встретила Хана, с ужасом вглядываясь в мое лицо.

-Ник, ты очень бледен!-подскочила ко мне девушка, беря мое лицо в ладони. Перед глазами все расплывалось, я от стыда не знал, куда себя деть.

Обхватив её запястья руками, я отнял её ладони от своего лица. Мою душу охватило безразличие ко всему. Пустота разлилась по всему моему телу, поразив в особенности сердце и разум. Я не мог говорить, я не хотел ничего говорить. Она поняла все и без слов. И я был рад этому.

Сейчас единственное, чего мне хочется – убраться отсюда.

***

Сидя у отцовского фортепиано я размышлял над тем, что сказал бы отец, узнав о моем провале. Наверняка был бы очень огорчен мною, ведь он так желал, чтобы я поступил в консерваторию и люди узнали, что у него талантливый сын; желал, чтобы я добился успеха. А я сломал его мечты.

Бесцельно нажимая на клавиши, я вслушивался в их звучание. В комнате со мной находилась Хана, нервно перебирая пальцами ткань своей юбки. Комнату объяла напряженная тишина, которую долгое время никто не осмеливался нарушить.

-Может, Агата была права, и это совсем не то, чему я должен себя посвятить,- наконец задумчиво вымолвил я.

-Не говори ерунды,- зло возразила девушка.-Неудачи свойственны всем. То, что ты не прошел сейчас, не значит, что не пройдешь в следующий раз. Тебе нужно больше практики в выступлениях перед аудиторией. Меня и Иви было недостаточно. Ты должен идти дальше.

Я перевел усталый взгляд на золотоволосую, чье лицо было непроницаемым, отчужденным. Она злится. Я целую неделю после того прослушивания веду себя как безвольная тряпка, отчаявшаяся в своем провале.

-Если ты будешь постоянно жалеть себя, тогда ты мало чего добьешься,- жестко промолвила Хана.- Хватит плакаться, лучше соберись с духом и собирай постепенно аудиторию. Ты не должен отказываться от мечты.

После этих слов она поднялась с кресла и решительными шагами направилась к выходу, бросив напоследок:

-Жду тебя в следующем году в консерватории.

Эпилог

« Дорогой, Ник. Я очень люблю писать бумажные письма, ведь они куда ценнее, чем смс-ки по телефону. Хочу сообщить, что здесь просто великолепно, преподаватели замечательные люди, толковые, отлично справляющиеся со своей работой. Правда, некоторые из них крайне ворчливы и строги, но их можно понять.