В общем, разговаривать ни с кем не хотелось, потому что наверняка будут злорадствовать. А высказаться хотелось. Поэтому пустой комнате Льнянка очень обрадовалась, немного пожаловалась на судьбу столу.

— Они такие все дуры, — говорила она ему по секрету. — Ничего в жизни не понимают. А самая глупая эта, Лютик которая — «Ах, если бы было возможно стать женой принца. Как жаль, что он уже помолвлен». Ну дура же, помолвлен, вовсе не значит, что женат. И если тебе так нужен принц, проблему с соперницей можно как- то решить. Хотя выходить замуж за принца глупо. Даже императрица на самом деле просто кукла, которая ничего не значит. Лучше быть фавориткой, фаворитки крутят императорами как хотят. Вот. Жалко, что наш император уже стар, а то бы я…

И в этот момент Льнянка услышала мужские голоса. Она осторожно подкралась к занавесям, отодвинув одну, обнаружила открытую дверь, ведущую на балкончик. Немного подумав и прислушавшись, девушка осторожно переступила через порог и замерла, слушая чужой разговор.

И чем дальше слушала, тем сильнее Льнянка понимала, что у нее есть все шансы стать фавориткой при императоре. Потому что двое незнакомцев разговаривали о том, как скоро окочурится старый император от своей загадочной болезни. И выходило у них, что он и года не протянет. А потом на престол взойдет молодой император, который дружил с одним из говоривших. А еще он был достаточно собой хорош для того, чтобы было не стыдно стать его фавориткой. И тогда уж…

Льнянка даже зажмурилась от удовольствия, представив, как будет блистать и как все будут перед ней ползать, умоляя, чтобы она повлияла на решение императора. А она изредка будет соглашаться, но с такими условиями, что они все будут у нее в кулаке.

И это будет правильно. И никто больше не посмеет назвать ее сумасшедшей.

Традиционно празднование Тихого Сезона начиналось с того, что император, окруженный телохранителями, всевозможными щитами и восторженным народом, восходил на главной площади столицы на обзорную башню, поднимал над головой древний артефакт и напоминал богам о заключенном когда-то договоре, призывая их хранить и помогать. Артефакт в ответ на призывы начинал сиять, а над головой императора разверзались небеса и оттуда вылетала огромная птица из пламени, довольно противно кричала и возвращалась туда, откуда появилась.

На этот раз ритуал, который так красочно описывают и в научных трудах и в женских романах, Лиин могла видеть своими глазами. Первое, что она поняла — обзорной башне писатели и ученые безбожно льстят. Это было невысокое и широкое строение, без окон и дверей, опоясанное спиралью лестницы. По сути это была скорее сцена для одного актера во время ежегодного представления, чем башня.

Второе, впрочем это и так было ясно, в этом году император не мог самостоятельно подняться на башню и его почти занесли два здоровенных парня, с прическами как у Айдэка. Оставив императора на площадке наедине с артефактом, они шустро сбежали вниз и замерли у начала лестницы. Видимо, на башне императора охранять не надо было, эта башня в случае чего защитит его получше любого телохранителя.

Люди, собравшиеся на площади, дружно что-то закричали. Похоже, что-то разное, потому что крик слился в непонятный гул. Император Мален поднял над головой руки с чем-то небольшим, зажатым между ладоней, и над башней разлился ослепительный свет. Люди опять стали кричать. На небе появилось темное пятно, из которого действительно вылетела птица, вовсе не такая большая, как казалось по описаниям. Эта птица, роняя с хвоста искры, которые не долетали до земли, сделал круг почета и нырнула обратно в темноту. Люди опять закричали.

Немного подождав, телохранители стали подниматься на башню за императором, который самостоятельно спуститься тоже не мог. А к девушкам-невестам, скромно стоявшим за полупрозрачной ширмой, заскочила распорядительница и стала кудахтать, как наседка, выстраивая их по двое и напоминая, что первая пара должна выйти из-за ширмы именно в тот момент, когда нога императора коснется земли.

Девушки послушно строились, разглаживали складки на юбках, поправляли норовившие съехать на лоб невестины венки, сплетенные из луговых цветов, специально для этой цели выращиваемых в императорском саду. А потом стоявшие первыми многоопытная Мелана и одна из черноглазых южанок, видимо поставленная со светлокосой волчицей в пару для контраста, сделали синхронный и многонажды отрепетированный шаг. Толпа опять закричала и встречала каждую следующую пару невест свистом и улюлюканьем, даже было непонятно одобрительным или наоборот.

Император стоял у башни. Невесты медленно и величественно шли к нему по проходу, которому не давали сомкнуться стражники с ростовыми щитами и обтянутыми войлоком дубинками. Этими дубинками они отталкивали, а то и били нетрезвых молодчиков, желавших рассмотреть поближе самых красивых девушек этого года. Мелана говорила, что это такое развлечение у местных учеников ремесленников и прочих школяров. Они потом еще и синяками перед друг другом хвастаются.

— Эти прекрасные девы, готовые стать женами и матерями, будут хозяйками праздника, — громко заявил император, когда девушки наконец дошли и поклонились.

А когда-то прекрасных дев, иногда испуганных и заплаканных, прямо у башни отдавали в жены чем-то отличившимся мужчинам. И так наследники обедневших родов получали в свои руки богатство. А иные достойные еще и титулы. Невест тогда спрашивать было не принято, вообще. Они должны были благодарить доброго императора уже за то, что их, в отличие от отца и братьев не убили. Что происходило дальше с теми девушками, история умалчивает, а то, что когда-то было наградой соратникам, превратилось в еще один красивый ритуал.

Девушки, подождав, пока император уйдет, повернулись лицами к толпе, немного так постояли, а потом, сняв венки, бросили их кто куда горазд. И если у Лиин, Меланы, да и у большинства присутствующих получилось добросить до людей и понаблюдать, как несчастный цветочки вырывают друг у друга из рук, веря, что они непременно принесут счастье, то Уточкин венок шлепнулся у ног стражника, а чей- то вообще непонятно как наделся на поднятую вверх дубинку.

— Теперь ему жениться придется, примета верная, — ядовито сказал кто-то у Лиин за спиной.

— На Уточке? — спросили страстно сразу три голоса.

— На той, кто первая предложит, он даже с площади уйти не успеет.

— А если женат?

— Придется откупаться.

Девушки почему-то захихикали, а Лиин шла к невестиному возу, удивляясь местным обычаям. Невестин воз, кстати, оказался обыкновенной открытой повозкой, просто украшенной лентами и цветами. Девушки в повозки садились по четверо, старательно отворачивая лица от толпы, которая начала бросаться зерном, явно лежалым и плесневелым, которое не жалко, и каким-то бурьяном, подозрительно похожим на крапиву Это чтобы девушки были счастливы, жили в достатке и горестей не знали. Как на все это могло повлиять зерно, которым можно кого-то даже до смерти отравить при особой старательности, даже Мелана объяснить не смогла. И откуда взялась эта традиция — тоже. Хотя подозревала, что когда-то перед самым праздником какой-то ушлый купец привез в город некачественное зерно и добрые жители решили таким вот образом на него пожаловаться.

Ехали девушки, жалея, что повозки открыты, что нет шляпок или зонтиков, и что вообще связались с этим праздником. Жители города оказались сплошь ненормальными, и все желали принять участие в чествовании невест хоть каким-то образом. С балконов швырялись мокрыми цветами, все тем же некачественным зерном и скомканными в шарики бумажками, на которых влюбленные дуры писали какую-то чушь, по словам Фиалки. А бедным невестам даже уклоняться было нельзя. Они же красивы, нежны и величественны и сидеть в повозках должны как алебастровые статуэтки. Даже выражения лиц менять было нежелательно, чтобы не пугать грядущими несчастьями впечатлительных жителей города.