— А что с Жабом, то есть со Жмурко? — уточнил Петр, отмахнувшийся от взгляда выпускающего редактора, как от мухи.

— Сбежал. Татьяна сказала, что сразу же сел нападавшим на хвост и вместе со спецслужбой принял участие в погоне.

— А Татьяна что там делала? — Яков начал формировать на журнальном столике их пятничный раздрай: коньяк, лимон на закуску и мясная нарезка.

— Сам не пойму, то ли с ними в машине ехала, то ли рядом оказалась. Но показания она дала… вначале белобрысому в сером, затем ментам.

Он перевел взгляд на Якова, на что тот спокойно ответил, что от правоохранительных органов ничего вразумительного добиться они не успели и отчеты заполучить не смогли.

— Так что же она там делала? — протянул Владимир, откинувшись в кресле, и еще раз просмотрел фото с места второго покушения.

— Флиртовала по ходу дела… как всегда, — буркнул Женя.

— Враки, у Крючко своеобразный юмор, — отмахнулся Петр.

— Я бы сам Станиславу не поверил, если бы не видел.

— Что не видел?

— Как она на коленях Бадри Амилахвари сидела. Они с лифта так и спустились.

— Собирала секретные сведения, не подлежащие распространению, — внес ясность Петр. — Хороший пример должного обращения с респондентом.

— Ага, как бы не так. — Ухмыльнулся парень. — Я потом… наверх, а спускаюсь, гляжу, она его у выезда бросила ради какого-то щеголя в шелковой рубашке. От грузина ни одного внятного слова… и аккумулятор на кресле издох.

— Устал. — Предположил Петр.

— Уснул. — Добавил Яков.

— Его только заштопали в операционной. — Неожиданно Владимир поддержал сотрудников, и, хмыкнув, с сомнением сухо добавил. — Не повезло ему с корреспондентами. Жмурко сбежал, Гроховская бросила, аккумулятор у кресла сел… И как он к машине добрался?

— Я его на том кресле к машине и толкал.

— Она это объяснила? — проскрипел Владимир, закашлялся и внятнее повторил. — Татьяна объяснения какие-нибудь дала?

— Конспирация и маскировка, вот и весь ответ.

Петр нахмурился. Глеб рассмеялся. Открывая банку оливок: — Маскировались хорошо?

— А вы только представьте себе Бадри с зеленой рубашкой на голове, в простыне и шелковом покрывале, у мусорного ящика со стаканом из-под колы и мелочью в нем.

Заинтересованный Керимов подался вперед в ожидании еще одного чуда: — Фото сделал?

— Нет. Я как-то… опешил, что ли.

— А что! — Яков разлил всем по стопке и потянулся за своей. — Вполне себе попрошайка, хорошее решение, если сидит в тени и у полного бака с мусором.

— Да, хорошее. Но кресло электрическое и на пульте…

— А рубашка чья была — Амилахвари?

— Нет. Татьяны.

— Женька потер лицо и отказался от предложенного бокала. — Не мне встряска не нужна. Поспать бы.

— Ладно, сейчас отпустим, — улыбнулся Владимир, возможно в первый раз за этот долгий-долгий день. В кабинете температура наконец-то перестала скакать. — Петр, Жмурко статью сдал?

В раздражающей тишине чужого дома телефон оставленный мне молодым фотографом громко запиликал неизвестное Rn&B. Я проверила сообщение от старшего Глинки и расстроилась.

— Где статья? Где статья…? Пишется! Мысленно пишется второй час подряд. — Написала ответ и отправила, попутно вновь осмотрела хорошо обставленную гостиную, где меня оставили одну, и позавидовала Жене. По прибытию в дом Заруби пришлось объяснить не только все произошедшее, но и то, что фотографии разгромленной палаты нам и самим нужны, кресло и текстильную продукцию хорошо бы вернуть пожилому хозяину, а парня без лишних слов отправить в редакцию, пока его там не обыскались. Поразмыслив, они Евгения отпустили, а меня оставили погостить.

Гостила я у них на удивление скромно. И уже не раз подумала о том, что Заруби не обладает гостеприимством народов Грузии. Начальник охраны мужчина, превосходящий Бадри по комплекции, не додумался дать смену белья, халат и отправить в ванные комнаты, а затем пригласить за накрытый стол или вручить подушку с одеялом, или хотя бы чаем отпоить, предварительно дав умыться. Нет. Меня, как важного свидетеля закрыли в комнате без телевидения и интернета. И как назло шкаф с зеркальными дверцами стоит напротив, являя меня во всей красе. Смятая рубашка без пары пуговиц, но с пятнами крови, прическа из прошлого, то есть в прошлом это была прическа, о макияже лучше и не говорить, общий вид измученный и усталый. И тональный крем уже не скрадывает синяки под глазами, а наоборот подчеркивает, нагло являя и истинный возраст, и душевное состояние. Так что я за время ожидания успела собой налюбоваться, и приуныть.

Звонок на Женькин мобильный телефон оторвал от созерцания гостиной.

— Алло?

— Татьяна, вы где?

— В гостях… — расстроено сообщила я. В это мгновение в комнату вошел грузный Заруби и придирчиво меня осмотрел. И от его цепкого взгляда проснулась во мне жажда мщения, хоть косвенного. Шеф на той стороне «провода» изрядно удивился, когда я начала щебетать чуть срывающимся голосом:

— Ты бы видел, какой тут дом! А какой хозяин…! Настоящий гостеприимный грузин…

А настоящий гостеприимный грузин с таким удивлением слушал мою хвалебную речь, что я чуть не рассмеялась в голос.

— Татьяна, вы уже на «ты» перешли? — поинтересовался вкрадчивый голос Владимира.

— А чего стесняться? — Я стянула с себя рубашку и откинула волосы на спину. — Да одежду сменила и даже покупалась, а сейчас после долгого застолья, не прочь тут еще и заночевать. Одно решить не могу…!

Заруби, пожелавший выйти за дверь, вдруг заинтересованно обернулся.

— Совсем не могу…

И от голоса босса по моей спине пошли мурашки: — Что именно?

— Что мне еще соврать, чтобы меня отсюда одни отпустили, другие забрали? — и в упор смотрю на хозяина дома. Тот в ответ сложил мощные руки на груди, и уперся о дверной косяк.

— Скажите, что у вас с собой секретные материалы, — предложил шеф со смешком.

Я пожала плечами и честно ответила:

— Секретных нет, достоверных так же. А почему в закрытой комнате держат, вообще не пойму.

— Яс-но. Сейчас заберу. — Пообещал Владимир и отключился.

Через минуту в двери еле ковыляя, вошел все еще бледный, но окончательно пришедший в себя Бадри. Явно покупался, переоделся, выпил обезболивающего. А я как же…? Он прошел в гостиную и занял кресло напротив. Каждым движением и видом говоря, что добился многого и давно знает цену себе и людям:

— Без сопровождающих вы никуда не поедете.

Уж лучше бы он сказал, что без обеда никуда не отпустит. Или что новое платье купит взамен испорченной рубашки. Что-что, а к таким подаркам я уже пристрастилась. Вот как только интервью осложняется так сразу же все мысли о платье, обязательно вечернем и обязательно ведущем к новым приключениям, чтобы жизнь сказкою казалась. Но сейчас я улыбнулась, мечтая лишь о том, чтобы оказаться дома, снять с плеч груз ответственности за статью и перекусив чего-то средней сытности, пойти спать.

— Раньше ездила не плохо и сейчас смогу. Меня босс заберет через тридцать минут. К тому же, Бадри, мы с вами в расчете. Никто никому ничего не должен уже.

— Я бы так не сказал.

— Хорошо, чего вы хотите?

— Завершить дачу показаний.

— Так вы об интервью?

— Да. — Он потер ладони, приговаривая, — сдается мне, если на него не отвечу, судьба столкнет нас неоднократно.

— И вы этого боитесь?

— Если каждое столкновение с вами будет проходить в том же ключе что и сегодняшняя встреча — да, боюсь. Хотелось бы себя обезопасить.

И коснувшись живота, он обратился к начальнику охраны с улыбкой:

— Нас кто-нибудь накормит сегодня?

Владимир с удивлением смотрел на пошатывающуюся Татьяну, одетую в чужую белую рубашку, которая на ней выглядела как смирительная. Ее, придерживая за локоток, аккуратно вывел из дома неизвестный амбал грузинской наружности, мягко помог ей сесть в авто и не здороваясь, ни прощаясь скорым шагом удалился в дом. Такси выехало за пределы загородного домины неизвестного Заруби Цицишвили и только тогда Владимир спросил: