— Она знает, что ты любишь ее, — сказала Харпер, положив голову мне на плечо. — Она это знает.

Некоторое время мы оба молчали, но затем Харпер нарушила тишину.

— Как ты думаешь, я стану когда-нибудь нормальной, Кейн? Или кошмары навсегда останутся со мной?

— Мы вместе научимся быть нормальными, — сказал я.

Она ничего не ответила, но крепко обняла меня, и я почувствовал ее вздох. Вздох облегчения? Лишь время покажет. Я знал, что это будет нелегко и что впереди ждет долгий путь. Нас обоих ждет. Но главным образом ее.

Харпер уснула, но когда снова проснулась, начала плакать. В ужасе. Кричала о том, чтобы ее не запирали в психушке. Я погладил ее по волосам, обнял, и когда кошмар закончился, она все еще продолжала всхлипывать и тяжело дышать, а затем рассказала мне еще одну вещь, от которой у меня просто крышу снесло.

— Вчера я нашла Коринн Бель мертвой в постели, когда приехала к ней.

Я посмотрел на нее. Я не знал, что сказать, потому просто взял ее за руку.

Харпер резко рассмеялась.

— Даже после смерти она не могла не сделать мне гадость.

— О чем ты? — спросил я.

— Она давным-давно отняла у меня Рождество, Кейн. А вчера, вчера она просто растоптала его.

На ум пришла мысль.

— Нет, — сказал я нежно, и когда брови Харпер вопросительно изогнулись, я улыбнулся и сказал:

— Мы вернем его обратно. Сегодня.

Она подняла голову.

— Что?

Я встал и протянул ей руку.

— Идем со мной.

Нерешительно улыбнувшись, она взяла меня за руку, и я потянул ее, заставляя встать, ее легкое, как перышко, тело поднялось. Это еще одна вещь, над которой мне надо будет поработать.

Каким-то образом Коринн Бель удалось убедить Харпер в том, что она совершенно бесполезна и что ей надо относиться к своему телу с осторожностью — в первую очередь, это касается еды. Лишь только мысль об этой старой карге вызывала ярость. Я был рад, что она мертва и что Харпер нашла ее мертвой. Однажды у всего этого будет логическое завершение. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы ускорить этот процесс.

У дверей я взял пуховик Харпер, помог его надеть, взял топор, валяющийся на полу, и мы вышли на улицу, морозный декабрьский воздух ударил в лицо. Новая кожаная куртка, которую я получил в подарок от Бракса на Рождество, защищала меня от холода. Я притянул Харпер к себе и направился к поленнице. Огляделся по сторонам.

— Что ты ищешь?

Я поцеловал ее в висок.

— Увидишь.

Наконец, я нашел то, что искал, и пошел прямиком в лес, это была приличная по продолжительности прогулка с учетом морозного рождественского утра и кусающего нас обоих морозного ветра. Она прижалась ко мне, и я понял, что люблю ее. Люблю чувствовать ее тело рядом с моим, люблю запах ее волос, люблю мягкость кожи, то, как она смотрит на меня. Мы с ней похожи. Мы делили демонов, делили страхи.

Мы делимся исцелением друг с другом.

Войдя в лес, среди сосен мы нашли что-то, более или менее подходящее на роль рождественской ели. Маленькое деревце, но это все было не важно.

Это будет наше первое Рождество. Первое из многих.

— Отойди, женщина, — поддразнил я и отодвинул Харпер в сторону. Я стал рубить елку, срубив, посмотрел на нее.

— Ты сумасшедший.

— Ты любишь сумасшедших.

— Только если этот сумасшедший — ты.

Я взял елку за ствол, и мы пошли обратно к дому Бель.

Подставки под елку не было, огоньков и шариков, чтобы ее украсить тоже, я поставил деревце у каменной стены возле камина, и она уже начала пускать смолу. Наша елка была небольшой — чуть больше метра.

В следующем году у нас будет правильное Рождество.

В этом году? В этом году была отправная точка, прошлое остается позади.

Мы прогоняем прошлое сильнейшим пинком под зад.

Я обнял Харпер за плечи и усадил под елкой.

— Не двигайся, закрой глаза и не открывай, пока я не скажу.

Она закрыла свои прекрасные глаза.

— Хорошо-хорошо.

Я выбежал на улицу, к своему пикапу, вытащил коробку, которую мне помогла завернуть Оливия. В два прыжка преодолел крыльцо, быстро вбежал внутрь и присел рядом с Харпер, и просто не мог отвести от нее глаз.

— Уже можно смотреть? — спросила она.

Я продолжал пялиться, любуясь каждой черточкой ее лица.

— Пока нет.

Она улыбнулась, и я поцеловал ее, затем положил коробку ей на колени.

— Теперь можно.

Она открыла глаза.

Посмотрела на коробку, аккуратно прикоснулась к красному банту и стала потихоньку его развязывать. Она делала это так медленно, что я чуть не выхватил у нее коробку и не распаковал подарок за нее. Затем Харпер посмотрела на меня и мое сердце сжалось в груди — ее глаза были полны слез.

— Так красиво, — сказала она и ее голос дрогнул.

Я напомнил себе, что нужно дышать.

— Открывай его, глупышка.

В этот момент я вдруг понял, что несмотря на слово, вырезанное у меня на спине пьяницей отцом, которому вообще нужно было запретить иметь детей, я вовсе не был глупцом, совершенно не был. Я точно не глупый парень.

Я смотрел, как Харпер медленно развязывает бант, замечая, что у нее дрожат руки, и это огорчило меня на мгновение, ведь у нее было все и в то же время ничего. Такие простые вещи, как красный бант на коробке, делают ее счастливой.

Она никогда не получала подарков от любимых людей.

С этого момента все будет по-другому.

Она открыла коробку, несколько секунд смотрела на то, что было внутри, затем посмотрела на меня и бросилась мне на шею. Коробка упала между нами.

— Новый фотоаппарат! — сказала она возбужденно. — Кейн! — она осыпала все мое лицо поцелуями, а затем поцеловала в губы, так нежно, медленно и эротично. Завершив поцелуй, она посмотрела на меня, ее глаза сияли, такое редко можно увидеть в современном мире. Я знаю людей, встречал многих, но такого в глазах не видел никогда.

Благодарность. Чистая, неприкрытая благодарность.

И еще кое-что было в ее глазах, то, на что я очень надеялся.

Любовь.

— Мне нравится, — сказала Харпер, погладив меня по подбородку, затем снова поцеловала, отстранилась и посмотрела мне в глаза, наши лица были на расстоянии дыхания.

— Я… я люблю тебя, Кейн МакКарти, — нежно, так нежно это было сказано.

Мое сердце вновь сжалось. Для меня это было новое ощущение. Оно было… всепоглощающим. Я поцеловал ее в ответ, медленно, нежно, а затем на выдохе сказал.

— Я так люблю тебя, Харпер Бель, ты и представить себе не можешь.

Ее глаза расширились от удивления.

— Ты любишь меня?

Я не мог не рассмеяться. Я люблю. Это казалось невероятным, но я знал, что люблю ее точно так же, как и то, что я дышу.

— Да, я люблю тебя, и у меня есть кое-что еще для тебя, закрой глаза.

Она закрыла глаза, а я полез в карман и вытащил маленький круглый предмет, который пару дней назад нашел в антикварном магазине. Я взял Харпер за руку и положил его на ладонь.

— Отлично. Открывай глаза.

Реснички Харпер затрепетали, она открыла глаза, посмотрела на меня, затем на свою ладошку. Она вздохнула и аккуратно провела пальцем по латунному покрытию компаса. Харпер ничего не говорила, просто рассматривала компас.

Когда она посмотрела на меня, ее глаза вновь были наполнены слезами и благодарностью.

— Кейн, — сказала она, и ее голос дрогнул. — Я буду хранить его вечно.

— Это чтобы ты всегда находила свой путь, — сказал я, не сводя с нее глаз. — Свой путь ко мне.

Она снова обвила меня руками, и наши губы вновь слились в поцелуе.

— Я так счастлива сейчас, я никогда не была так счастлива за всю свою жизнь.

Я крепче прижал ее к себе.

— Я тоже.

Затем она подскочила, брови нахмурились.

— А я тебе ничего не подготовила в подарок.

Я посмотрел на нее. Посмотрел прямо в глаза. Мне казалось, мы можем читать мысли друг друга. Но на всякий случай я все же сказал это вслух.

— Ты подготовила и даже уже подарила, за это я тебе буду благодарен всю жизнь, Харпер.