– Короче, все готово, вон твое барахло, – сказал Спаун. – А ты готов?

– Естественно.

– Тогда идем, провожу.

Быстро натянул великолепный зимний костюм, бронежилет, разгрузку, прочую крутую снарягу, которую Дима презрительно назвал «барахлом». Боеприпасов заметно убавилось. Нда, хорошо вчера постреляли, с досадой подумал я. С эскортом тощих, как собаки, воинов прошли через поселок. Встречные почтительно кланялись Брахме, а меня провожали подозрительными взглядами. Конечно, массивная комплекция и вооружение вызывала ужас и трепет в глазах этих дохляков. У ворот остановились.

– Твой транспорт, Санек.

– Круто, спасибо, Великий Брахма! – Я скептически разглядывал оленью упряжку. Два рогатых зверя нетерпеливо перетаптывались, фыркая и мотая башками.

– Не надо ерничать, Сань. Это лучшие разведывательные олени. Экологический транспорт, одобрено Брахмой, между прочим. При езде автоматически улучшается карма, хех.

– Ну, это меняет дело, конечно.

– Давай, если все сделаешь, как договорились, избавимся от ублюдка-полковника и друганов твоих вытащим.

– Не сомневайся, – я поправил на плече сумку с посылкой, завернутой в расшитый золотом капюшон Белого Брахмы.

– Держи вот. Пригодится. – Дима протянул пакет, туго набитый отборными семечками.

– Те самые? – Улыбка тронула мое лицо под защитной маской.

– Ага. Припрячь только. Это секрет.

– Спасибо, Брахм… спасибо, Дима, ты настоящий друг!

– Давай, брат, езжай, а то сейчас расплачусь, блять! Жду условный сигнал.

– До связи! Пока!

Обнялись на прощанье, я прыжком заскочил в сани. Стражники открыли створки ворот, резко удар поводьями, и снежные дебри леса приветливо бросились навстречу.

***

Повозка лихо скользит по укатанным просекам и тропам. На развилках сверяюсь с компасом. Тупые животины слушаются плохо. Пришлось на ходу сорвать длинную вицу и периодически охаживать по спинам. Олени гневно оглядываются, неохотно ускоряя бег, но спустя какое-то время вновь лениво переставляют копыта. Блин, скоро выдохнутся. А ехать еще ого-го… Надо было четверых запрячь. Я ж тяжелый из-за мышц и обилия оружия. Спаун помимо семок подогнал мешок вкусных ништяков. Апельсины там, ананасы… правда, пришлось отдать за это один из гранатометов. Мог бы и бескорыстно поделиться, толстый жук. Я ж его не грохнул, в конце концов.

Олени зафыркали, принялись сбиваться с размеренного бега. Вздохнув, тормознул экипаж. Примотал поводья к дереву, чтоб ушлые твари не сбежали, достал заветные семки. Придется ради дела пожертвовать частью запаса. Сыпанув приличную горсть на широкую ладонь, предложил рогатикам. Хрен знает, сколько надо для эффекта. Олени тут же схарчили угощение, чуть ли не с рукой, еле успел одернуть!

Закурив, приобнял косматую шею. Ну как, дружище, отдохнул? И тут зрачок в большом глазе оленя давай стремительно расширяться. Взметнулись на дыбы, я в сторону. От лени и пофигизма животных не осталось и следа. Совсем другой разговор! Бросил бычок и в сани. Рванули. Переборщил походу с семками. Олени втопили, как арабские скакуны, аж в ушах свист.

– Стой! Стоять! Тпрру, твари! – яростно дернул поводья.

Нарты встали, олени скалятся гневно, пышут паром. На тушенку пустить что ли? Мы выбрались на лесную дорогу. По ней налево и потом напрямик до Кандалакши. Но я направил в другую сторону. Небольшой крюк не повредит, заеду в Схрон, вот Ленка обрадуется. Засада, конечно, шубу не раздобыл. Косяк, но так сложились обстоятельства. Трындеть снова начнет… ну ничего, поворчит да остынет, как отведает свежих апельсинчиков.

Не доезжая щедро расставленных растяжек на подступах к Схрону, припарковал повозку возле разлапистой ели.

– Сидите тихо, скоты, – велел я. Мешок прыгнул на плечо, ноги по колено провалились в снег, сердце радостно застучало, предвкушая встречу с любимой. Интересно, что она сегодня приготовила?

Облегченно вздохнул, когда не обнаружил никаких следов на своей полянке. Вообще никаких признаков жизни. Корявым ножом царапнула тревога. Хоть и не должно быть видно убежище, но я чую – что-то не ладно. Схватив револьвер, взвел курок и кинулся в Схрон. Лена? Леночка! Ленусик? Черт, опять скатываюсь в звездодострадания, одернул я себя.

Вход практически замело. Блин, она совсем не выползала на улицу? Я дельфином нырнул в узкий, снежный лаз, открыл двери. Готовый ко всему – спасать, стрелять, убивать, душить. Припав на одно колено, грозно повел револьвером, выискивая цели. Свет горит, но никого. Лишь насмешливо пялится глазницей ствола «Корд», установленный напротив входа. Тихонько выдохнул, пушка скользнула в карман. Я подошел и снял с пулемета трусики, Ленкины – подсказало обоняние. Тут же сушилось и другое бельишко – носки, чулки и лифоны. Пожав плечами, двинулся вглубь убежища. Куда она подевалась? Зачем-то заглянул под кровать и в этот момент услышал плеск воды. Моется, значит. Пряча усмешку, на цыпочках метнулся к душевой.

– Привет, подруга! – воскликнул я, распахнув дверь.

Визг ультразвуком врезал по перепонкам. Лена голая, мыльная, но чудовищно злая принялась молотить вехоткой. Хохоча, сграбастал любимое тело в объятья. Не обращая внимания на хлещущую за шиворот воду, прижал крепко-крепко. Лена уткнулась в бронежилет и трясется в рыданиях.

– Ты!.. Дурак… так напугал! Дебил! Разве можно так?

Но я не дал говорить. Избавился от амуниции, прижал девушку к кафельной стенке. Задышала часто, рвется стон, прерываю поцелуем. Ближайшие полчаса я сноровисто, рывками, сильными движениями доказывал, как сильно соскучился. Она не отставала. Горячие струи стегали наши сцепившиеся тела, уносили нервяк и гемор моих военных дел. Наконец-то дома.

– Накрывай поляну, любимая! – Я шлепнул по голой жопе, когда на подгибающихся ногах мы выпали из душа.

– И вино можно достать?

– Доставай! И коньяк!

– Круто! – обрадовалась Лена. – А что приготовить?

– Эх, гулять так гулять! Макарошек давай! И тушенки две банки неси, открою.

– Ок!

– Подожди, у меня же сюрприз!

Глаза Лены возбужденно блеснули в ожидании подарка. Я выскочил наружу. Мешок с гостинцами тут как тут, не успел нарисовать ноги. Пятки обожгло снегом, но теплое нутро Схрона быстро втянуло меня обратно.

– Во! – Я торжественно грохнул мешок на ковер. Рядом приткнулась сумка и рюкзак.

– Ой, а что там? – хихикнула Лена. – Шуба?

– Посмотри сама, – смущенно молвил я.

Блин, надеюсь, не психанет. Все же фрукты теперь дороже золота. И уж точно всяких шуб. Витамины там, все дела. И тут глаза полезли на лоб, я ничего не успел крикнуть, а Лена, улыбаясь, расстегнула молнию сумки. В которой… ну, блин…

Крик пожарной сиреной атаковал нервную систему. С трудом удержался на ногах, пережидая звуковую волну негодования. Бабские слезы, вопли, ор – пострашнее любого оружия.

– Это что за гадость, милый?! Зачем ты приволок это в дом?! – в бешенстве орет Лена. – Ты просто мудак!!! Мудак!!! Кретин!!!

Из раскрытой сумки уныло смотрит единственным глазом башка Виталика в капюшоне Брахмы.

– Лен, успокойся…

– Нет! Не трогай меня!!! Уйди!!!

– Перестань. Это мне для работы… – застегнул молнию. – Смотри, тут же целый мешок фруктов!

– Забирай отсюда эту дрянь сейчас же!

– Ладно, понятно все. – Апельсин желтым пятном размазался об стенку.

Быстро собрался и за порог. Даже не пожрал, блин! Дверной косяк жалобно хрустнул под ударом кулака. Зашел, блин, домой. Тупое бабье! Всегда найдет повод устроить скандал из ничего.

Помедлил на секунду у порога, проворчал нехотя:

– Когда вернусь, не знаю. Сиди. Будет тебе шуба, дура.

– Ты даже не извинился! – летит в спину.

На улице поправил шапку. День бежит к закату. Не успеть уже засветло в Кандалакшу. Надо спешить. Но я иду медленным шагом, в голове, как заевшая пластинка, проматывается диалог с Леной. Как же теперь наладить отношения?