Снегурочка тут же приструнила разошедшегося дедушку и все вернулись к разворачиванию своих подарков.

Потом маленьких детей увели укладывать спать, а взрослые и подростки получили по теплому свитеру и шапке со штанами и пришли в купол. Это было так весело — альфы и омеги разбились на две команды и боролись, стараясь захватить снежную крепость чужой команды.

Мэдирс собрал команду альф в кружок и поставил цель — аккуратнее со снежками. Соразмерять свою силу и не навредить омегам. Впереди еще праздник и никому не хочется залечь в медэкс на всю ночь.

Омеги собрались в кучку за своей снежной стеной и поглядывали на своих альф, совещаясь, пока оттуда не донесся общий взрыв хохота.

Лоди видел только Сержи, как сияли его глаза, с каким азартом тот готовил снежки, запасаясь на битву. Когда их взгляды пересекались, улыбка пропадала с лица омеги и оно становилось таким ранимым и нежным, что Лоди часто приходилось встряхивать головой, чтобы просто прийти в себя и вспомнить, где он находится.

Бой начался по команде и альфы, безусловно, сдерживаясь и поддаваясь, обстреливали команду омег, при этом каждый спешил добраться до своего омеги и поваляться с ним в снегу, шуточно борясь и большей частью целуясь.

Победила дружба, как объявил Мэдирс, все навалялись в снегу, разрумянились и насмеялись до такой степени, что болели животы. Во время потасовок Сержи умудрился запрыгнуть на Лоди и завалить того в снег, сорвав поцелуй, прижавшись молодым, горячим телом, тяжело дыша и поднимая в теле Лоди волну такого желания, что ему казалось, его сейчас разорвет от бушующих в организме гормонов. Но Сержи так же быстро откатился в сторону и, набрав снега, подскочил к своему отцу, напихав тому за шиворот горсть. От воплей Мэдирса, казалось, должны были разрушиться прозрачные стены купола, но эта выходка дала время Лоди прийти в себя и подняться с пола.

За полчаса до полуночи все уже были в очередной раз переодеты и сидели за столом румяные, радостные, разглядывая блюда, которые они готовили днем. Сержи рассказывал о каждом блюде и подкладывал Лоди в тарелку небольшими порциями, умудряясь под столом погладить того по коленке, или, ненадолго прикоснувшись плечом или бедром — что взрослые делали откровенно и не стесняясь — урвать кусочек тактильного восторга.

— Оливье. Попробуй! Это коронное блюдо, без которого не обходится ни одно празднование нового года! — Ежи положил в тарелку две ложки странного салата и с ожиданием уставился на Лоди.

Тот аккуратно попробовал, прожевал, хмыкнул, доел оставшееся под пристальным взглядом Ежи и сказал:

— Не понял. Надо повторить! — и хитро улыбнулся.

Ежи расцвел улыбкой и подложил еще несколько ложек на тарелку.

Ровно в двенадцать раздался бой курантов и все начали вслух считать, после чего закричали «с новым годом», «ураааа» и бросились целоваться. Все со всеми.

Лоди очень понравилось. Особенно целоваться с Ежи, хоть и было это коротко и вскользь.

Празднование продолжилось за столом, с тостами, пожеланиями, смехом и весельем.

Когда шум за столом возрос, в ладонь Лоди ткнулась какая-то бумажка, и Сержи тут же сжал ее в кулак, чтобы записка не выпала из онемевших рук растерявшегося альфы.

Лоди так и не понял сакрального смысла наедаться в полночь, для чего надо было ждать именно полуночи, чтобы наесться до отвала, как на убой. А заветную бумажку он тайком положил в карман брюк и на протяжении всего времени, когда все пели песни на странном языке, подпевая по виеко — это называлось караоке — когда по экрану бежали слова на риатском, совершенно непонятные по смыслу и смешные при произношении, когда танцевали, когда играли в смешную игру «крокодил», все время, пока все от души веселились, тайное послание грело его. Казалось, от кармана исходили волны тепла, покалывающие его и посылающие какие-то волшебные разряды предвкушения.

Развернуть и прочитать бумажку он смог спустя два часа, оказавшись в своей комнате, без сил валясь на неразобранную кровать.

«В четыре под ёлкой в большой гостиной» было выведено на бумажке красивым почерком Сержи.

Лоди вскочил и побегал по комнате от волнения, тело внезапно ощутило прилив бодрости и адреналина. Что еще выдумал этот неугомонный, непредсказуемый, волшебный омега? Ему так повезло расти в этой дружной огромной сумасшедшей семье, чего Лоди всегда был лишен. И стоило ли идти на эту встречу, рискуя всем, чем даже предположить невозможно — тягаться с Мэдирсом Лау-Кайрино, членом правительства системы Риата, магнатом — было не под силу никому, что уж говорить про Лодирса Сиррелла и его обычную семью?

Но, растревоженный прикосновениями, поглаживаниями, поцелуем и влюбленным взглядом Сержи, Лоди не мог не пойти, понимая, что ставит крест, возможно, на всей своей жизни, карьере и дальнейшей судьбе. Ежи стоил того. Даже пять минут с ним наедине стоило всех будущих лишений. Да, пусть Сержи всего шестнадцать, но ему-то семнадцать. Он уже вполне взрослый и способен думать и принимать решения самостоятельно, а не под воздействием гормонов или запахов.

Бесполезно. Никакие доводы не помогали. Даже ощущение руки Мэдирса на своем хозяйстве дела не меняли. Лоди понял и смирился. «Буду действовать по обстоятельствам. Просто поговорим. И поцелуемся. Но не больше. Не больше.» — неубедительно уговаривал себя он, берясь за ручку двери за десять минут до означенного срока.

— Куда вы, молодой человек? — охранник возле двери не удивил и не испугал альфу.

— Я забыл свой подарок в гостиной, боюсь, завтра в суматохе среди такого количества народа его будет не найти, а он мне очень дорог. Скажите, гостиная в той стороне? Я здесь впервые и плохо ориентируюсь.

— Идите прямо и не ошибетесь. Там двери украшены по-новогоднему, мимо не пройдете. — Охранник был вежлив и безэмоционален.

Развернувшись в направлении гостиной, Лоди тихо выдохнул и прогулочным шагом пошел по коридору, разглядывая огромный спящий дом. В тишине его шаги слышались очень громко, и он постарался идти бесшумно — после такого празднования утомились все. Удивительно было, как охранник еще не заснул на посту.

Дверь в большую гостиную, где сегодня множество детей водило хоровод, действительно было трудно пропустить. Она, не скрипнув, открылась и Лоди замер на пороге, задержав дыхание и боясь сделать шаг в темноту из слабо освещенного коридора. Он боялся не темноты. Он боялся того, что случится, стоит ему перешагнуть этот порог. В глубине комнаты метнулась фигурка, силуэт которой слабо подсвечивался светом двух спутников из окна. Не добежав пару шагов, Сержи замер.

— Не включай свет. — прошептал он. — Закрой дверь.

Лоди тихо прикрыл дверь и положил руку на разошедшееся в груди сердце. Казалось, звук его ударов был слышен во всем спящем доме. Но притяжение рыжеволосого омеги было так велико, что Лоди даже не осознал, как прошел эти несколько шагов до Ежика и дрожащей рукой взял его тонкую ладошку, поднося к своим губам.

— Я нравлюсь тебе, Лоди? — тихий шепот взволнованного Ежи доносился сквозь грохочущее сердце, как сквозь вату.

Лоди поцеловал запястье дрожащими губами и прижал маленькую изящную ладошку к своей груди.

— Слышишь, как бьется сердце? Разве ты можешь не нравиться, Серхио? При виде тебя сердце вначале замирает, а потом начинает биться так сильно, что однажды оно просто вырвется из меня. Ты такой прекрасный, Сержи, как лепесток цветка дерева энго. Такой же нежный и хрупкий, что мне страшно до тебя дотронуться, — шепот Лодио разносился по пустому залу и таял отголосками в темных углах. — Мне кажется, что если я сожму твои пальцы на микрон сильнее, ты рассыплешься как стеклянная ваза, на мелкие осколки.

— Дурачок! — Серхио выдохнул и улыбнулся. Это было слышно в темноте и в слабом свете из высокого окна Лодио действительно разглядел улыбку на лице омеги и блестящие от возбуждения глаза. — Я сильный и крепкий. Не бойся. — И он внезапно прижался такими же пересохшими губами, как и у альфы, царапая корочками, на ощупь пробуя в темноте чужие губы на вкус.