— Вы должны были позвонить, — заметила она. — И не имели права нарушать границы частной собственности!

— Мои полномочия, позволяющие заходить на частную территорию, распространяются вплоть до входной двери. У вас есть около пяти секунд, чтобы решить, хотите ли вы довести сложившийся конфликт до чего-то действительно неприятного или согласитесь сотрудничать на все сто процентов. Как я уже сказал, это всего лишь дружеский визит, и ему ни к чему перерастать в обвинение в уголовном преступлении.

— Обвинение в уголовном преступлении? — сирены стали громче, когда машины подъехали к воротам. По ее испуганному выражению лица он понял, что она быстро пошла на попятную. — Что ж, ладно. Хорошо, я буду сотрудничать. Но это чистой воды шантаж. Я этого не забуду.

Первая патрульная машина заехала в открытые ворота, а следом за ней и вторая. Гидеон встретил первый экипаж, когда тот подъехал к дому, и показал удостоверение, наклонившись к окну машины.

— Офицеры? Все под контролем — жильцы этого дома согласились на полное и безоговорочное сотрудничество. Ваш быстрый приезд возымел желаемый эффект. Огромное спасибо.

Полиция не хотела уходить — они были рады поучаствовать в расследовании, пусть даже поверхностно, ведь их нечасто вызывали в дом известного писателя. Однако Гидеон продолжал настойчиво убеждать их, что это все недоразумение. После того, как полицейские уехали, он повернулся к женщине, улыбнулся и указал на дверь.

— Пройдем?

Она вошла в дом и невзначай обронила:

— У нас не принято ходить в обуви. Разувайтесь.

Гидеон снял кеды и заметил, что девушка довольно демонстративно не сняла свои ковбойские сапоги, на которых прилипло нечто напоминающее засохший конский навоз. Она зашагала по раскинутому в прихожей персидскому ковру, и гость последовал за ней, очутившись в гостиной. Это было грандиозное пространство, с белыми кожаными диванами, огромным камином и с многочисленными витринами, в которых Гидеон распознал доисторическую керамику Мимбрес[22].

Девушка села, но так и не произнесла ни слова.

Гидеон извлек блокнот, разместившись в кресле напротив нее. Он не мог не заметить, насколько она красива — на самом деле очень красива. Он почувствовал дискомфорт из-за того, что так плохо с ней поступил. Тем не менее, он решил придерживаться сурового, беспощадного поведения.

— Ваше имя, пожалуйста?

— Алида Блейн, — ответила она ровным монотонным голосом. — Может мне лучше позвонить семейному адвокату?

— Вы обещали сотрудничать, — строго заметил Гидеон. Повисло долгое молчание, а затем он смягчился. — Послушайте, Алида, я просто хочу задать вам несколько вопросов.

Она ухмыльнулась.

— А что кеды теперь являются новой униформой ФБР?

— Это мое временное назначение.

— Временное? Так чем же вы занимаетесь в обычной жизни? Играете в рок-группе?

Возможно, Фордис был прав, строго следуя деловому дресс-коду.

— Я физик.

Ее брови приподнялись. Гидеону не понравилось, что она сосредоточила разговор на нем самом, и он быстро преступил к своим вопросам.

— Не могли бы вы рассказать, как вы связаны с Саймоном Блейном?

— Я его дочь.

— Возраст?

— Двадцать семь.

— Где сейчас находится ваш отец?

— На съемочной площадке.

— Съемочной площадке?

— По мотивам одной из его книг сейчас на кино-ранчо Серкл-И к югу от города снимают фильм.

— Когда он будет дома?

Алида взглянула на часы.

— В любой момент. Так в чем дело?

Гидеон попытался немного разрядить обстановку и улыбнулся. Чувство вины начало довлеть над ним. Работа следователя точно не была его призванием.

— Мы пытаемся узнать больше о Риде Чолкере, человеке, замешанном в террористической деятельности.

— О, так вот, в чем дело. Ничего себе! А какое отношение это имеет к нам?

Он почувствовал, как ее гнев начинает превращаться в любопытство. Она скрестила руки на груди, открыла ящик стола и взяла пачку сигарет. Девушка закурила, и, прикрыв глаза от удовольствия, выдохнула дым.

Гидеон подумал о том, чтобы тоже закурить, но потом решил, что это будет неправильным шагом. Она действительно была прекрасна, и у него уже возникли проблемы с поддержанием спокойствия. Он заставил себя снова вернуться к делу.

— Мы думаем, что ваш отец знал Рида Чолкера.

— Я сомневаюсь в этом. Я слежу за расписанием своего отца, и никогда прежде не слышала этого имени, пока не прочитала его в газетах.

— У Чолкера была полная коллекция книг вашего отца. И все они были им подписаны.

— И что?

— Дело в том, как именно они были подписаны. Например, «Риду, с теплыми пожеланиями. Саймон». Формулировка показывает, что они могли близко знать друг друга.

После этих слов Алида откинулась на спинку дивана и резко рассмеялась, выдыхая дым.

— О, Господи, вы, парни идете по ложному следу! Он большинство книг подписывает подобным образом. Десятки тысяч.

— И подписывается только именем?

— Это экономит время. По этой же причине в таких надписях он пишет только имя человека, для которого подписывает книгу, опуская его фамилию. Только представьте, что перед вами очередь в пятьсот человек, каждый из которых держит в руках по несколько книг, вам будет просто некогда подписываться своим полным именем. Этот парень Чолкер, он работал в Лос-Аламосе, не так ли? Так было написано в газетах.

— Да, верно.

— Наверняка, заполучить автограф моего отца было для него огромной радостью.

Гидеон почувствовал нарастающее ощущение неудачи. Фордис был прав: это тупик, и он выставил себя полным дураком.

— Вы можете это доказать? — спросил он, настолько уверенно, насколько мог.

— Идите и спросите в книжном магазине. Он устраивает там местную встречу для раздачи автографов ежегодно, они подтвердят это. Он подписывает все свои книги «Саймон» или «Саймон Б.» и пишет либо «С любовью», либо «С наилучшими пожеланиями». Каждому Тому, Дику и Гарри, стоящему в очереди. Это не имеет ничего общего с дружбой.

— Понимаю.

— Неужели вы действительно проводите расследование подобным бестолковым образом? — спросила она. Из ее голоса исчезла вся враждебность, оставив вместо себя веселье и презрение. — И так вы противостоите террористам с ядерным оружием? Это чертовски меня пугает.

— Мы должны проверить все версии, — сказал Гидеон и достал фото Чолкера. — Не могли бы вы просто взглянуть на него, вдруг вы узнаете этого человека.

Прищурившись, она посмотрела на фото, затем присмотрелась более внимательно. Внезапно выражение ее лица изменилось.

— Кто бы мог подумать, но я его узнала. В том городе он приходил на все встречи моего отца с читателями. Он относился к тому виду фанатов, который ко всем цепляется и который пытается вовлечь в разговор сотню человек, стоящих в очереди позади него. Мой отец осадил его, потому что фактически это его работа, и, к слову сказать, он никогда не был груб ни с одним читателем, — она протянула ему фотографию обратно. — Но я могу с полной уверенностью утверждать, что мой отец не был другом этого человека.

— Можете мне что-нибудь еще о нем рассказать?

Она покачала головой.

— Нет.

— О чем они говорили?

— Я действительно не помню. Наверно, об обычной ерунде. Почему бы вам не спросить об этом моего отца?

Как будто по сигналу хлопнула дверь, и в комнату вошел мужчина. Для популярного автора Саймон Блейн оказался обезоруживающе маленьким. Да и весь его облик в целом никак не вязался с известностью: на голове писателя громоздилась большая копна седых кудрей, улыбающееся лицо делало его похожим на пикси, и к тому же было гладким и без ярко выраженного подбородка, как у мальчишки, его нос напоминал пуговку. Завершали странный вид румяные щеки и дружелюбный, бегающий взгляд. Когда он увидел свою дочь, на его лице вспыхнула искренняя улыбка. Он подошел и обнял ее, как только она поднялась. Она оказалась на несколько дюймов выше его, а затем писатель повернулся к Гидеону, когда в свою очередь он тоже встал и протянул ему руку.