Он говорил так, словно рассуждал вслух.

Я сглотнула и спросила хрипло:

— Значит, ты мне веришь?

— Придется тебе поверить.

Я возмущенно засопела, а Гордон улыбнулся, погладил меня по спине.

— Это моя работа, Юля. Быть подозрительным. Но тебе я верю.

— Правда?

— Да.

На сердце вдруг потеплело, а от этой улыбки я растеклась радостной лужицей по покрывалу и по лорд-стражу заодно. Он, кажется, не возражал. Даже желание целоваться вернулось. И не только у меня, казалось, мы одновременно потянулись друг к другу. От прикосновения губ по телу словно пробежал электрический ток. Тысячи искр, от макушки и до пальцев. От поцелуев Гордона перехватывало дыхание, в груди разгорался жар, все мысли из головы вытеснило желание большего.

— Юля, — прошептал Тобиас, покрывая поцелуями мое лицо и шею, — а сейчас ты кто? Человек или химера?

Кто бы сомневался, что Гордона заинтересует этот вопрос. Я тихо рассмеялась, обхватила его голову ладонями, заглянула в глаза.

— Я женщина. Но если тебя возбуждают химеры…

Договорить мне не позволил новый поцелуй, обрушившийся жаркой волной.

— Меня возбуждаешь ты.

Я только сейчас заметила, что на его лбу напряглась венка. Видимо бодрствование после сильной травмы давалось ему с трудом, но лорд-страж ни разу не пожаловался, ни разу не намекнул.

— Ой, твоя спина…

Тобиас перекатился, и я оказалась под ним.

— Так лучше, — прошептал этот нахал и прикусил мочку уха, посылая по моему телу новые искорки. Все мысли вдруг стали неважными. Я перестала бояться, что ненароком потревожу раны Гордона, что внезапно в спальню ворвется Александр и прочтет нотацию, что можно делать в его доме, а что нельзя.

Тобиас был близко, слишком близко, только это имело значение. Вплавлялся в меня поцелуями и касаниями. То легкими, как перышки, то крепкими, как алкоголь. И мое сознание туманилось, окончательно пьянело от этой близости, сердце рвалось из груди на волю, а сама я тонула в синих омутах его глаз.

Остались только мы вдвоем в целом мире, который сузился до ширины этой кровати, до стянутой впопыхах одежды, до сбитых простыней, до приглушенных стонов. Да если бы кто-то действительно вздумал ворваться в комнату, мы бы даже не заметили, настолько растворились друг в друге. Без остатка.

Вспышка удовольствия была такой яркой, что перед глазами поплыли круги, и на мгновение я испугалась, что снова куда-нибудь прыгну. Но руки Гордона сжимали меня крепко-крепко, будто обещали никуда не отпускать. В этих объятиях было невероятно тепло.

Сердце замедляло свой бег, дыхание выровнялось. Я ласково потерлась щекой о плечо Тобиаса. Как круто все изменилось. Изменилось же?..

— Теперь ты передумал меня запирать? — поддразнила я.

— Теперь я точно тебя запру.

— Шутишь?

— Нет, — серьезно ответил утомленный Гордон.

Я резко села, прижимая простынь к груди.

— Ты меня обманул? — Мои щеки горели. — Сказал, что веришь.

Тобиас потянулся и ухватил меня за руку раньше, чем я сползла с кровати. У-у-у, видеть его не могу!

— Юля, перестань! — приказал он, возвращая вырывающуюся меня назад и прижимая к простыням. — Ты все не так поняла.

— Неужели?

Сарказмом в моем голосе можно было удавиться. Даже не знала, что так могу. Но как же обидно и больно! Еще минуту назад я была искренне счастлива, что попала сюда, что встретила Тобиаса, а он взял и снова все разрушил.

— Ты сама сказала, что монстр хотел тебя убить. А теперь он в курсе твоих способностей, и значит, попытается сделать это вновь.

Я перестала отбиваться, широко распахнула глаза. На этот раз кровь отхлынула от лица и щеки больше не пылали.

— Я буду защищать тебя, хочешь ты того или нет.

И я поверила в его заботу. Вот только не была с этим согласна.

— Но я нужна тебе, Тобиас. Пока Посейдон выздоравливает в Долинах, я могу стать твоей химерой.

Глава 28

Сегодня Дрейки вновь ужинали в саду, и я их понимала. К вечеру в особняке становилось душно, а улица радовала прохладным ветерком. На этот раз ужин в семейном кругу действительно оказался ужином в семейном кругу, без друзей и дальних родственников. Только Александр, Ровена и Офелия. Новость о присутствии последней и подтолкнула меня выйти в люди. Тем более сегодня первый ужин, на который должен был спуститься Тобиас.

Я хотела, чтобы Гордон поверил в мои слова, я своего добилась. Он поверил и в способности, и в монстра, который ранил Посейдона и теперь охотился за мной, даже в мое искреннее желание помочь. Так поверил, что я уже раз десять об этом пожалела. Потому что от плана спрятать меня он не отказался. На этот счет мы спорили так долго и так громко, что дежурный лакей постучал и заглянул спросить, все ли в порядке. Хорошо хоть я уже оделась и привела себя в порядок.

Оставалось надеяться на то, что у меня еще есть время переубедить Гордона. А времени было, увы, не так много. То ли благодаря врожденному упрямству, то ли благодаря заботе доктора Уоррена, Тобиас поправлялся очень быстро. Я навестила его вечером, и лорд-страж выдал мне малюсенькую брошку в виде совы. Сказал, что это защитный артефакт. Если по-простому, то нечто среднее между тревожной кнопкой и недолговечным щитом. В ту ночь сжимая сову в кулаке, я отоспалась за все бессонные предыдущие.

Утром хотела поговорить о своих подозрениях и о списке, который успела составить за время вынужденного затворничества. Но Гордон заявил, что обязательно выслушает, когда мы покинем особняк Дрейков.

— Не боишься, что я сбегу от тебя? Теперь, когда открыла в себе такие способности.

— Нет. — Тобиас был таким же упрямым, как и его гладко выбритый подбородок. — Ты права в том, что нужна мне. Но и я нужен тебе не меньше. Позволь мне раскрыть это дело, а потом я разберусь с остальным.

Остальным был дар путешествовать по мирам, который отказывался мне подчиняться. Как бы я ни старалась злиться или пугаться, повторить прыжок не получалось. И Гордон был прав, сотню раз прав. Но это только раздражало еще больше.

Знакомая дорожка привела меня к шатру. Громкие голоса были слышны еще издалека, словно кто-то притащил в сад телевизор и включил звук на полную мощность. Вот только телевизоры в мире Конвеля еще не изобрели.

Голоса смолкли, стоило мне подойти ближе. Вся семья была в сборе, и, судя по витавшему в воздухе напряжению, обсуждали они совсем не погоду. Побледневшая Ровена комкала в руках белоснежную салфетку. Даже улыбчивая оптимистка Офелия сжала губы в тонкую линию и поглаживала ножку своего бокала, так и не притронувшись к вину. Александр буравил яростным взглядом младшего брата. А вот по лицу Тобиаса было сложно догадаться о его чувствах.

О чем они спорили? О его работе? Или обо мне? Хотя последнее вряд ли.

Тобиас поднялся навстречу, обворожительно улыбнулся, словно над столом не сгущались тучи всеобщего раздражения. На такую улыбку сложно не ответить, особенно когда касаются губами тыльной стороны ладони, и по телу растекается тепло. От воспоминаний.

— Добрый вечер, Юля. — Голос вкрадчивый, бархатный.

Пришлось напомнить себе, что с предателями я не разговариваю и отделаться вежливым кивком. Улыбка лорд-стража почему-то стала еще шире. Ну и пусть развлекается.

— Я так рада, что вам лучше, и вы смогли поужинать с нами, — произнесла Ровена, когда я устроилась за столом рядом с Тобиасом. Офелия поддержала ее нежной улыбкой.

Ах да, приходилось спихивать собственное затворничество на дурное настроение и плохое самочувствие. Так что в те дни я была благодарна Гордону за ложь о моем интересном положении. Отмазка лучше не придумаешь.

— Спасибо. Сейчас мне лучше.

— А мы было подумали, что дело в нас, — тоже поддержал разговор Александр. Да таким жестким тоном, что на шутку это не тянуло.

— В вас? — приподнял бровь Тобиас. Веселья в его тоне оказалось и того меньше. — Кто-то плохо относился к моей невесте, пока я спал?