– Ты уверен? – спросил папа, внимательно разглядывая его. – Жизненные чары, которые я сотворил для тебя, показали… На самом деле, они перестали работать, как если бы ты… эм… Честно говоря, я подумал, что ты умер.

Кристофер поразился еще сильнее, чем до сих пор.

– О, нет, сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

– Слава Богу! – воскликнул папа. – Должно быть, я допустил ошибку, устанавливая чары. Похоже, в последнее время у меня это вошло в привычку. Но я также составил твой гороскоп и проверил его несколько раз. И должен предупредить: следующие полтора года будут временем повышенной опасности для тебя, сын мой. Ты должен быть крайне осторожен.

– Хорошо, – пообещал Кристофер. – Буду.

Он говорил искренне. Он до сих пор, закрывая глаза, видел, как падает карниз. И ему приходилось постоянно заставлять себя не думать о том, как из груди торчало копье.

Папа наклонился поближе и снова украдкой посмотрел на дверь.

– Этот брат твоей мамы – Тенни Аржан, – я слышал, он ведет ее дела. Постарайся общаться с ним как можно меньше, сын мой. Он не тот, с кем стоит водить знакомство.

С этими словами папа похлопал Кристофера по плечу и поспешно ушел. Кристофер испытал облегчение. Папа заставил его чувствовать себя очень неуютно. Теперь он стал еще больше беспокоиться о том, что скажет дяде Тенни.

Но к его громадному облегчению, Последняя Гувернантка сообщила, что дядя Тенни не придет. Он сказал, что слишком раздражен потерей Трогмортена, чтобы быть хорошим посетителем. Кристофер благодарно вздохнул и принялся наслаждаться своим положением больного. Он рисовал картинки, ел виноград, читал книги и растягивал болезнь так долго, как мог. Это было непросто. На следующее утро его рана представляла собой лишь круглую зудящую корочку, а на третий день от нее почти ничего не осталось. На четвертый день Последняя Гувернантка заставила его встать и заняться уроками, как обычно. Но пока постельный режим продолжался, было чудесно.

Еще один день спустя Последняя Гувернантка сказала:

– Твой дядя хочет завтра попробовать следующий эксперимент. На этот раз он хочет, чтобы ты встретил его человека в Восьмой Серии. Как считаешь, ты достаточно хорошо себя чувствуешь?

Кристофер чувствовал себя прекрасно и при условии, что никто не заставит его снова приближаться к Десятой Серии, горел желанием отправиться в очередной сон.

Восьмая Серия оказалась унылой каменистой Везделкой, расположенной над Девятой. Кристофер не любил там бывать, когда занимался самостоятельными исследованиями, но Такрой был так рад видеть его, что это компенсировало бы и гораздо худшее место.

– До чего же я рад тебя видеть! – воскликнул Такрой, пока Кристофер уплотнял его. – Я уже смирился с тем, что стал причиной твоей смерти. Я готов был придушить себя за то, что уговорил твоего дядю попробовать добыть животное! Все знают: от живых существ всегда множество проблем. И я сказал ему, что мы больше никогда не будем пробовать подобное. С тобой правда всё хорошо?

– Отлично, – заверил его Кристофер. – Когда я проснулся, моя грудь была гладкой.

На самом деле, самое забавное в обоих происшествиях состояло в том, что царапины Трогмортена заживали вдове дольше, чем та и другая рана. Но Такрою так сложно было в это поверить, и он так винил себя, что Кристофер смутился и сменил тему.

– У тебя по-прежнему та юная леди из крепкой породы?

– Крепче, чем когда-либо, – ответил Такрой, немедленно повеселев. – В настоящий момент никудышная девица вызывает у меня своей флейтой зубовный скрежет. Гляди-ка: там, в лощине. Твой дядя не терял времени даром после того, как ты… после происшествия.

Дядя Тенни усовершенствовал безлошадную повозку. Она стояла на редкой жесткой траве рядом с ручьем – такая же плотная, как всё остальное, хотя скорее походила на грубые деревянные сани, чем на какую бы то ни было повозку. И как-то было устроено, что у Такроя получилось взяться за привязанную спереди веревку. Когда он потянул, повозка заскользила за ним вниз по лощине, не касаясь земли.

– Предполагается, что она попадет со мной в Лондон, когда я вернусь в свою мансарду, – объяснил он. – Знаю, это кажется невероятным, но твой дядя клянется, что на этот раз всё сделал правильно. Вопрос в том, вернется ли она с грузом, или груз останется позади? Именно это должен прояснить сегодняшний эксперимент.

Кристоферу пришлось помочь Такрою тащить сани наверх по длинной каменистой тропе за лощиной. Такрой так и не стал плотным достаточно, чтобы хорошо тянуть. Наконец, они дошли до унылой каменной фермы, примостившейся на склоне холма, где во дворе рядом с ворохом свертков, тщательно упакованных в промасленный шелк, ждала группа женщин с накаченными руками. Свертки странно пахли, но этот запах перебивался густо-чесночным дыханием женщин. Как только сани остановились, а женщины подняли свертки и попытались сложить их в сани, запах чеснока покатился волнами. Пакеты пролетали прямо сквозь повозку и падали на землю.

– Бесполезно, – сказал Такрой. – Я думал, вас предупредили. Позвольте Кристоферу.

Работа была тяжелой. Женщины недоверчиво наблюдали, как Кристофер загружал свертки и привязывал их веревкой. Такрой попытался помочь, но он был недостаточно плотным, и его руки проходили сквозь свертки. Кристофер устал и замерз на сильном ветру. Когда одна из женщин подарила ему строгую, сочувствующую улыбку и спросила, не хочет ли он зайти внутрь выпить чего-нибудь, он с радостью согласился.

– Спасибо, не сегодня, – ответил Такрой. – Эта штука еще на стадии разработки, и мы не знаем, как долго продержатся чары. Нам лучше возвращаться.

Он видел, что Кристофер разочарован. Когда они потащили сани, спускаясь с холма, он сказал:

– Я тебя не виню. Это просто деловая поездка. Твой дядя собирается исправить повозку соответственно тому, как она сегодня выполнит свою задачу. Я горячо надеюсь, что он сможет сделать ее достаточно плотной, чтобы ее грузили люди, которые приносят товар, и тогда мы сможем совсем освободить тебя.

– Но мне нравится помогать, – возразил Кристофер. – А кроме того, как ты ее потащишь, если не будет меня, чтобы тебя уплотнить?

– Это да, – согласился Такрой.

Он размышлял, пока они не добрались до основания холма, где он начал медленно подниматься по лощине, перекинув веревку через плечо.

– Я должен кое-что тебе сказать, – выдохнул он. – Ты учишься магии?

– Не думаю, – ответил Кристофер.

– В таком случае, должен начать. У тебя сильнейший дар из всех, что я когда-либо встречал. Попроси свою мать, чтобы тебе давали уроки.

– Думаю, мама хочет, чтобы я стал миссионером, – сказал Кристофер.

Такрой сузил глаза:

– Ты уверен? Может, ты неправильно понял? Может, она говорила «волшебником»?

– Нет. Она сказала, я должен попасть в Общество.

– Ах, Общество, – мечтательно выдохнул Такрой. – Я тоже мечтаю об Обществе: каким красавцем я был бы в бархатном костюме, окруженный юными леди, играющими на арфах.

– Миссионеры носят бархатные костюмы? – спросил Кристофер. – Или ты имел в виду на Небесах?

Такрой поднял взгляд на грозовое серое небо.

– Думаю, этот разговор ни к чему не приведет, – заметил он. – Попробуй еще раз. Твой дядя сказал мне, что ты скоро поедешь в школу. Если это более-менее приличная школа, у них должны быть факультативные уроки магии. Обещай, что попросишь, чтобы тебя на них записали.

– Хорошо, – ответил Кристофер. Упоминание о школе заставило его желудок нервно сжаться. – На что похожи школы?

– Много детей. Не хочу сформировать у тебя предубеждение.

Такрой тяжело поднимался по склону лощины, наверху которой завихрялись туманы Места Между.

– А теперь начинается каверзная часть, – сказал он. – Твой дядя подумал, что у этой штуки больше шансов прибыть вместе с грузом, если ты подтолкнешь ее, когда я буду уходить. Но прежде чем я уйду. Когда ты в следующий раз окажешься в языческом храме, и они начнут охотиться за тобой, бросай всё и уходи сквозь ближайшую стену. Ясно? Судя по всему, мы встретимся где-то через неделю.