– Нет, не всем вдохновляемым позволено видеть свою музу, – ответила девочка. – И да, я муза. Но не просто муза, а муза-хранительница.

– Но если прапрадедушка побоялся опубликовать то, что написал, тогда кому же это сделать, если не моему папе?

– Ты это сделаешь! – сказала девочка таким тоном, будто знала, что так и будет. – Ты поймешь, когда настанет время.

– То есть я тоже стану писателем и буду вдохновляем?

Мне показалось, что зелёные глаза Азумы наполнились печалью.

– Есть еще одно условие: нельзя рассказывать никому обо мне, но в тоже время нельзя и обманывать родителей, если они спросят тебя, с кем ты разговаривал в этой комнате. Научись следовать нравственно-моральным принципам, не нарушая их ради достижения своих целей.

– Хм, я думаю это не так уж и сложно, – сказал я, желая быть вдохновляемым писателем. – Они и не узнают. Я им не буду рассказывать.

– Твой род особенный, – продолжила она, не обращая внимание на мои слова. – Каждая душа, начиная с твоего прапрадеда и заканчивая твоим ребенком, будет рождаться с одной и той же миссией – быть писателем и давать людям новые знания. Но есть силы, которые будут противостоять этому и бросать в ситуацию, где душе придется отказаться от главного, от принятия Бога. Так случилось с твоим дедом и отцом. Но если вы не справитесь, то следующий ваш приход будет только через сто лет.

– А что случилось с дедом?

– Он, наблюдая за тем, как его отца – твоего прапрадеда – при попытке донести до людей истину начали называть сумасшедшим фанатиком, дал себе слово, что станет атеистом. Тебе же повезло с мамой. Ты с ней каждую ночь молишься. Это хорошо.

– Значит, я стану вдохновляемым писателем, – обрадовался я, но тут в комнату вошли родители с вопросом: «Никита, с кем это ты разговариваешь?»

Мама каждый день учила меня, что врать это грех. Но в тот момент я внезапно оказался в ситуации, найдя выход из которой, я мог бы стать великим писателем. На одной чаще весов стояло уважение к маме и обещание никогда не врать, на другой – быть вдохновляемым. К сожалению, для тринадцатилетнего парнишки за несколько секунд найти выход из ситуации было сложно, и мне пришлось сказать правду. Естественно, родители мне не поверили. Они убеждали меня, что я просто говорил во сне.

Азума с тех пор больше ко мне не являлась.

С каждым годом я всё больше и больше убеждал себя в том, что родители были правы. Мне просто приснился сон. Про тетради я позабыл и вспомнил о них, когда мне исполнилось двадцать восемь лет.

Я потерял работу как раз в тот месяц, когда сделал предложение своей будущей жене. Меня охватила паника. Я был в растерянности, но внезапно вспомнил про тетради прапрадеда.

Родителей к тому времени не было в живых. Наша семейная квартира и дом прапрадеда перешли мне по наследству, и я впервые за пятнадцать лет снова оказался в старом доме. По логике вещей, если Азума была просто сном, то никаких тетрадей быть не должно. Но они были.

Я собрал всё, что нашёл. Приехав домой, я больше месяца разбирался с каждой тетрадью и, систематизировав их, принялся переносить на ноутбук, перепечатывая каждое слово. Примерно через три месяца я осознал, что у меня получилось около восьми книг.

«Ты это сделаешь», – вспомнил я слова Азумы.

Первую книгу, подписав именем прапрадеда, я разослал в десять издательств. Через неделю мне ответило одно издательство, а спустя две недели ответили три других. Первая книга имела головокружительный успех, но я на ней заработал копейки, так как, подписывая договор, согласился на пять лет отказаться от прав на книгу. С выходом второй книги я стал умнее. Не стал отказываться от прав на вторую книгу и работал только с теми издательствами, которые соглашались на мои условия.

Я заработал достаточно денег, чтобы сыграть скромную свадьбу. Каждую книгу я отдавал в печать раз в два года. Прошло шестнадцать лет. Мы с женой были обеспечены надолго. У нас родилась дочь, которой к тому времени исполнилось четырнадцать лет.

После восьмой книги издательство и публика просили продолжения. Никто кроме меня, в том числе и жена, не знал, что я публиковал написанное прапрадедом. Каждый раз, закрываясь в своём кабинете, я пытался написать хоть что-то, но ничего путного у меня не выходило.

Я не знал, как поступить. И тогда мне в голову пришла безумная идея. С тех пор, как я забрал тетради с дачи прапрадеда, я больше никогда не был в старом доме. Несмотря на то, что я приобрел новую дачу, продавать дом прапрадеда я не стал.

Однажды я предложил жене на выходные съездить в дом моего детства, о котором я ей когда-то рассказывал, и она согласилась. Дочь была рада не меньше мамы.

– А можно я заберу с собой куклу? – спросила она.

– Конечно, Леночка, – разрешил я.

Комната прапрадеда, как и тогда, оказалась самой чистой. Дочь устала с дороги, и я велел ей лечь отдыхать в самой чистой комнате. А мы с женой взялись за уборку дома.

Эпилог 

Дочь Никиты, положив рядом свою любимую куклу, принялась читать книгу, когда перед ней появилась белая девочка с зелеными глазами.

Лена поймала себя на том, что ей не было страшно, а скорее интересно. У них был почти такой же разговор, как и когда-то с её отцом. Она узнала, чьи книги публикует отец. Узнала о миссии их рода. Об условии, которое нужно выполнить, чтобы получить доступ к тайнам мироздания.

– А можно я буду называть тебя Тедди? – спросила Лена. – Как мою куклу.

– Тедди… – повторила Азума. – Мне нравится, хорошо.

В этот момент дверь в комнату со скрипом открылась.

– С кем ты разговаривала, милая? – спросила мать.

– С Тедди, – ответила, не раздумывая, дочь.

– Да? Давно ты этого не делала.

– Ну и что, – сказал отец, – в этом нет ничего постыдного.

– А я и не говорила, что это постыдно, просто удивительно, – пожала плечами мать и направилась на кухню.

– Ладно, отдыхай, милая, – заговорщически подмигнул отец.

Как только дверь закрылась, Азума снова стала видимой.

– Наконец-то я тебя дождалась, – и в её изумрудных глазах заблестели искорки радости.