В дореволюционной России медицинских сестёр называли сёстрами милосердия. Многозначительно уже то, что обязанность медицинской сестры выполняется женщинами. Да, женские нежные ручки здесь незаменимы! «Братья милосердия» — это не то! Очень хорошо по этому поводу написал Лев Толстой в послесловии к Чеховской «Душечке»: «Женщины стараются доказать, что они могут делать всё то же, что и мы, мужчины. Я не только не спорю с этим, но готов согласиться, что женщины могут делать всё то, что делают мужчины, и даже, может быть, и лучше, но горе в том, что мужчины не могут делать ничего, близко подходящего к тому, что могут делать женщины. Да, это несомненно так, и это касается не одного рождения, кормления и воспитания детей, но мужчины не могут того высшего, лучшего дела — дела любви, дела полного отдания себя тому, кого любишь. Женщина! Ведь ей обязано человечество тем, что на свете существует самое лучшее слово — любовь».

Улыбка медицинской сестры, согревающая больного, часто делает для его выздоровления больше, чем лекарство. Но иногда нашим медсёстрам не хватает медико-психологического воспитания. Мало покорять больного вниманием, умением и тактом, медсестра должна уметь говорить с больным, утешать его, внушать словом оптимизм и уверенность в его силы и силы врачевания. Кто же ближе всех к больному в часы и минуты его самых больших страданий, когда они выполняют предписания врача? Сестра. А ведь её успокаивающее слово может сотворить чудеса. Если о враче говорят, что одно его слово успокаивает, лечит, то в той же мере это можно сказать и о медсестре. Она тоже в какой-то степени осуществляет психотерапию, всё шире и шире входящую в арсенал врачевания в наше время.

Великий художник Левитан в письме с курорта писал: «Здесь специалисты лечат сердце ваннами. Какой вздор! Сердце можно лечить только сердцем!»

Разумеется, внимание и гуманизм врача, его любовь к больному не должны определяться наигранной обходительностью и притворной слащавостью его слов, хорошими, но фальшивыми манерами. Наши больные дети хорошо умеют различать наигранное от искреннего, идущего от сердца. Подлинная чуткость, любовь к больному выражается, прежде всего, содержанием работы врача, его знаниями, опытом, его искренним стремлением помочь больному. Слова учат, примеры и дела влекут.

Однако обходительность с больным не заменяет существа его работы. Никогда не надо забывать, что болезнь — большая многократная драма со многими действующими лицами.

Реакции больного и его близких на болезнь невероятно разнообразны: сколько людей, столько индивидуальных реакций и врач должен быть готов к ним. Многие реакции больных трудны, почти невыносимы, иногда даже выходят из рамок необходимой сдержанности, но что поделаешь! Такова миссия медика! Больных надо понимать и жалеть….

Кое-кто иногда говорит, будто врач мало переживает состояние своих больных, что якобы на сердце надет панцирь, с годами вырабатывается своего рода иммунитет к человеческим страданиям, иначе он бы не выдержал всей тяжести своей профессии… Увы, это досадное заблуждение. У каждого чуткого врача страдания и тем более смерть больного вызывают переживания, оставляет глубокий след в его душе. Врач, может быть, не всегда обнаруживает перед другими всю тяжесть своего состояния. Но в этой внешней сдержанности, в которой нераздельны врачебная этика и такт, присутствует самый беспощадный судья врача — его собственная совесть.

«Спешите делать добро!» — такова легендарная надпись, высеченная на могиле старого врача Ф.П. Гааза. Эти слова, вероятно, можно было бы поставить ко всему, что касается медицинской деонтологии. По-прежнему, есть врачи хорошие и плохие. Но последних не должны быть вообще, ибо плохое врачевание затрагивает благополучие другого человека, а часто — многих людей.

Если попытаться суммировать высказывания писателей, философов, самих медиков о требованиях, предъявляемых к врачу, то средне арифметическое выглядело бы так: прежде всего ему необходимы знания медицины и доброжелательность к людям.

Известный советский хирург С.С. Юдин считал, что нехватка знаний — беда исправимая. Нехватка природных способностей опасна, ибо даже большим прилежанием нельзя восполнить того, чем обидела природа. «Выработать любовь к делу, к избранной специальности почти невозможно, как нельзя насильно полюбить человека!» — писал он.

Специального подхода требуют к себе дети. Надо твердо помнить, что притворством и наигранным снисхождением не установить с ребёнком контакта, а без такого контакта лечить ребёнка очень трудно.

Л.Н. Толстой замечательно написал об этом в «Анне Карениной»: «Притворство, в чём бы то ни было может обмануть самого умного, проницательного человека, но самый ограниченный ребёнок, как бы оно ни было искусственно скрываемо, узнает его и отвращается».

Педиатр должен уметь так подойти к ребёнку, чтобы не только не запугать его предстоящим осмотром, но постараться сделать общение с ребёнком занимательным для последнего, отвлечь, приблизить к себе.

Знаменитый русский педиатр Н.Ф. Филатов постоянно учил, что лечить ребёнка может только тот врач, который любит детей. Сам он действительно любил их, ласково обращался с ними, но честный по своей природе, он не допускал фальши и притворства по отношению к детям. Он не соблазнял их подарками и неисполненными обещаниями, не уверял, что не будет больно, например, при уколах. В то же время в общении с детьми он был терпелив, ровен и спокоен, а при исследовании, которые производил всегда подробно и всесторонне старался избегать всего, что могло бы причинить боль; так исследование больного органа он обычно откладывал на конец. И дети своей чуткой восприимчивой душой угадывали доброе сердце Филатова и тоже любили «дядю профессора». Этими словами вспоминал о Ниле Федоровиче один из его учеников, профессор Молчанов.

Добросовестное отношение медика к своей работе проявляется и в добровольном признании ошибок, допущенных им в распознании или лечении болезни. От последних никто не застрахован, но, допустив ошибки, надо сделать всё, чтобы они не повторялись, а для этого необходимого, прежде всего, признать эту ошибку и определить причины её происхождения. Н.Н. Петров говорил: «Делай больному только то, что сделал бы точно в таком же случае себе или своему самому близкому человеку».

Медицинские работники должны не только прекрасно знать свое дело, но и любить его, отдавать ему всё, что можно, воспитывая в себе чувство большой ответственности перед возложенными на него важными задачами, проявляя чуткое, гуманное отношение к больному.

Я написала эту лекцию о деонтологии в 60-e годы прошлого века, когда работала главным врачом. Почти ежегодно я меняла текст лекций о врачебном долге, читала их, убеждая коллег в том, что наша профессия особенная, требующая не только высокого профессионализма, не только знаний, но и любви к пациентам.

У нас, врачей «шестидесятников», было истинное призвание быть врачом, мы не думали о заработной плате, мы просто много работали, много учились — в школе, в институте, на курсах усовершенствования. Нам постоянно говорили: каждый человек должен ощущать свое желание служить человечеству, приносить пользу миру и вашим близким, а не иметь только свою собственную выгоду.

Сейчас к этому я могу добавить: и это воздастся вам стократно, по крайней мере, на долгие, долгие годы сохраните самое ценное, что есть в жизни человека, — здоровье.

Распался Советский Союз, кончилось в стране здравоохранение, именно «кончилось» — современная застрахованная медицина (от слова «страх») деградировала окончательно.

Безразличие, невнимание, равнодушие медицинских работников, непрофессионализм — так можно охарактеризовать современную медицину. Качество медицинской помощи, несмотря на хорошее техническое её оснащение, остается на низком уровне.