Дарнлей ничего не ответил, и внезапно все, кроме королевы, вскочили на ноги, увидев в дверях Рутвена. Его лицо с отпечатком смерти отливало желтизной над сверкающими доспехами… волосы дико взлохмачены… На какую-то долю секунды всем показалось, что это призрак, ведь присутствующие знали, что Рутвен при смерти. Более того, народ был наслышан о его якобы дьявольской силе.

Никто не проронил ни слова, а он отсутствующим взглядом прошелся по комнате… Вдруг глаза его застыли на фигуре Давида Риччо.

Только сейчас Мария заметила, что Рутвен пришел не один и за его спиной стояли Мортон, Линдсей, Керр и другие… Внезапно Рутвен поднял руку и указал на Давида.

— Выйди, Давид, — медленно произнес он. — Ты нам нужен на минутку.

Давид стоял, не двигаясь. Казалось, его громадные глаза стали еще больше; дрожащей рукой он прикоснулся к платью королевы.

Рутвен заорал:

— Давид, выйди из комнаты королевы! Ты был здесь слишком долго!

Мария поднялась навстречу Рутвену.

— Да как вы посмели, господин Рутвен, врываться в мои покои?! Как вы посмели?! Вы дорого заплатите за это! Что означает это вторжение?! Что это за люди вместе с вами? Зачем вы пришли?!

— Мы пришли за Давидом Риччо, Мадам.

— Как пришли, так и уходите, — приказала королева. — Если Давид здесь, значит так захотела я.

Она с яростью развернулась в сторону Дарнлея:

— Что значат все эти бесчинства? Вы можете что-нибудь объяснить?

Дарнлей помолчал пару секунд, а потом промямлил:

— Н… нет… Просто… это неприлично… когда вы ужинаете с Давидом… а меня выставляете…

Рутвен вцепился в изнеможении за занавески, чтобы не упасть. Мария оглядела это страшное сборище. Поймав ее взгляд, вперед ринулись управляющий и Эрскин, но Рутвен заорал:

— Не прикасайтесь ко мне, вы пожалеете об этом!

Двое мужчин замерли, как бы удерживаемые невидимой силой.

Мария закричала:

— Немедленно уходите! Уходите! Я приказываю вам уйти!

— Я пришел за Риччо, — упрямо проговорил Рутвен и с этими словами выхватил из ножен кинжал.

Это был сигнал. Его дружки хлынули в комнату.

Риччо пронзительно закричал, падая на пол. Он вцепился в платье Марии и попытался спрятаться в складках материи…

Графиня Аргайлская схватила подсвечник и подняла его над головой.

Мария почувствовала, что ребенок в утробе забеспокоился. Ее замутило. Риччо не отпускал ее платья, а она попыталась преградить дорогу всем этим людям, которые, теперь это было очевидно, пришли убить его.

Джордж Дуглас схватил Риччо за руку и с силой крутанул ее; от боли Давид выпустил край платья Марии.

Она смутно видела людские лица, налитые кровью… Казалось, они пришли убить не только Давида, но и ее саму, и нерожденного младенца.

— Держите королеву, — произнес кто-то, и она увидела совсем рядом с собой Дарнлея. Он крепко схватил ее в объятия, но Мария с отвращением оттолкнула его от себя и в эту же минуту увидела, как Джордж Дуглас выхватил кинжал из ножен Дарнлея и вонзил его в присевшего от страха и пронзительно кричавшего Давида.

В истекающего кровью Риччо вцепились чьи-то руки… Она видела, как люди поволокли его через комнату, а он не сводил переполненных ужасом глаз с ее лица. Она протянула к нему руки:

— Дэви… Дэви… — разрыдалась она, — они убивают тебя, Дэви. Они убивают и тебя, и меня…

— Замолчи, — прошипел Керр. — Если не замолчишь, я порежу тебя на куски.

Она слышала крики в соседней комнате, куда утащили Давида; она слышала глухие удары, а потом звуки предсмертной агонии…

— Вы дорого заплатите за его кровь! — закричала она и рухнула в беспамятстве на пол.

Очнувшись, Мария увидела склонившегося над нею Дарнлея. Сначала она не могла понять, что произошло, но потом, увидев в мерцании свечей комнату с перевернутым столом, разбросанную еду, пролитое на ковре вино и полосы крови, все вспомнила.

Она повернулась к Дарнлею и в муке прокричала ему:

— Это все из-за вас! Почему вы сделали это? Я вытащила вас из жалкого поместья и сделала своим мужем! Что я сделала вам, что вы так обошлись со мной?

— Я вам скажу, Мадам, — прошипел Дарнлей.

Она увидела совсем близко его покрасневшие глаза; она почувствовала запах вина, исходящий от него, и поняла, что он еще не совсем протрезвел.

— С тех пор как Давид втерся в доверие к вам, вы уделяли мне слишком мало времени. Вы выставили меня из своих мыслей и из своих покоев. Вы припозднились с Давидом этой ночью.

— Потому что вы изменили мне.

— Каким образом? Я что, переспал с кем-то? Было время, когда вы были настолько без ума от меня, что сами приходили ко мне в спальню. С тех пор, как Давид стал вашим любимцем, вы пренебрегали мной. Чем я обидел вас, что вы были так холодны со мной? Вы просто вняли тому, что Давид говорил против меня.

— Лорд Дарнлей, все мои мучения этой ночью — ваша работа. Я больше не жена вам… Я не успокоюсь, пока вы не пострадаете так же, как и я этой ночью.

Она больше не могла смотреть на него и, закрыв лицо ладонями, горько расплакалась.

В покои возвратился Рутвен.

Он сказал:

— Его светлость, лорд Дарнлей — ваш муж, и у вас есть обязательства друг перед другом.

Сказав эту фразу, он в изнеможении опустился в кресло и потребовал, чтобы ему принесли вина.

Мария встала и подошла к нему.

— Господин Рутвен! — воскликнула она. — Если мой ребенок или я умрем после этой ночи, ваши титулы вас не спасут. У меня есть могущественные друзья. Люди из рода де Гизов Лотарингских… король Испании… Папа Римский… Не думайте, что вам удастся избежать правосудия.

Рутвен взял предложенный ему бокал вина. Он мрачно улыбнулся и сказал:

— Мадам, люди, о которых вы говорите, столь велики, что они не будут связываться с таким маленьким человеком, как я.

Мария немного отступила. Она прекрасно поняла, что он хотел сказать. Он намекал, что ее друзья слишком велики, чтобы разбираться с проблемами такой заброшенной страны, как Шотландия, чтобы помогать королеве, которую собственная знать лишила власти.

Марию охватил озноб. Она поняла, что Дарнлей разрушил все ее планы этой ночью; весь ее триумф последних месяцев был сведен на нет.

Комната заполнялась людьми. Она почувствовала облегчение, увидев среди входящих Босуэла. Может, он и лгун, но он предан ей. С ним пришли Хантлей и Мэйтленд.

Босуэл заорал:

— В чем дело? Кто осмелился прикоснуться к королеве?

Он вцепился в Рутвена и швырнул себе под ноги.

— Все, что было сделано, вершилось именем короля, — произнес Рутвен. — У меня бумага с его подписью.

Босуэл схватил бумагу. Мария заметила, как он и Хантлей изменились в лице. Слава богу, хоть они вне заговора, им тоже можно верить.

Тут закричал Мортон:

— Да весь дворец просто полон заговорщиков!

Глаза Марии замерли на Босуэле, и в этот миг донеслись крики с улицы.

Получилось так, что горожане, прослышав о беспорядках во дворце, собрались вокруг, требуя показать им королеву.

Со вздохом облегчения Мария ринулась, было, к окну, но ее удержали руки Керра. Она почувствовала, что в спину ей уперлась шпага. Он повторил свое предупреждение, что если она не будет молчать, то он порежет ее на куски.

Рутвен взглянул на Дарнлея и сказал:

— Ступай к окну и скажи, что с королевой все хорошо. Скажи им, что просто была перебранка между французскими слугами.

— Генрих! — воскликнула Мария. — Не делай этого.

Но ладонь Керра закрыла ей рот.

Дарнлей тревожно перевел взгляд с королевы на Мортона и его друзей. Он увидел зловещий огонь в глазах Мортона и, вспомнив надрывающегося от крика окровавленного Давида, подошел к окну.

— Добрые люди! — закричал он. — Ничего страшного не произошло, просто переругались несколько французских слуг. Сейчас все спокойно.

Он повернулся и взглянул в лицо Марии. Да, теперь Дарнлей явно встал по другую сторону баррикад…

Она вгляделась в толпу в комнате, ища Босуэла с Хантлеем, но они уже ушли. Не оказалось в комнате и Мэйтленда.