Я взял простыню с кровати и разложил на полу. Затем поднял тело Дженни и аккуратно положил на неё. Поцеловал в лоб, а затем завернул в простыню, завязав концы как мог.

Я вышел через чёрный ход, неся тело Дженни на плече и держа сумку и посох в левой руке, направился на восток вдоль лей-линии, которая приведёт ближе к башне Малкин.

Я прошёл не более ста ярдов, когда наткнулся на тело Крови. На ней были тяжелые раны — без сомнения, работа тульпы. Она была последней из собак Билла Аркрайта, но я ничего не мог сделать, кроме как оставить её там и двигаться дальше. Я уже был полон скорби к погибшей девушке, которую нёс. Впереди будут ждать другие ужасы. Настоящая Нора умерла подобно собаке.

Пока я шёл, то задумался, что делать с телом Дженни. Я вспомнил, что на лей-линиях часто встречаются церкви, и знал, что одна из них, Святого Уилфреда, лежала прямо передо мной. Я никогда не посещал её, поэтому надеялся на священника, готового позволить ученику ведьмака быть похороненным рядом с его церковным кладбищем. Это было лучшее, на что я мог надеяться. Некоторые священники считали ведьмаков не лучше ведьм или тёмных магов.

Священника звали отец Гриналг и он оказался порядочным человеком.

— Мне жаль, что я не могу позволить ей быть похороненной в Святой Земле — если бы я сделал это, мой епископ заставил бы её перезахоронить. Но есть хорошее место к востоку от погоста, — сказал он мне.

— Благодарю, отец, это всё, о чём я прошу, — сказал я.

Солнце встало, когда мы поднялись на холмик в тень большого тисового дерева. Отец Гриналг принёс две лопаты, и, к моему удивлению, помог выкопать могилу для Дженни.

Затем он произнес несколько молитв, когда я склонил голову и попытался сдержать слезы.

— Может Вы скажите несколько слов? — спросил он.

Я кивнул и собрался с мыслями. Когда я говорил, мой голос дрожал.

— Я сделал Дженни своим первым учеником. Она была хорошей, храброй и талантливой девочкой и стала бы великим ведьмаком. Ужасно, что её забрали у нас до того, как она полностью раскрыла свой потенциал. Я буду скучать…

Я хотел сказать больше, но мой голос задохнулся от горя.

Отец Гриналг похлопал меня по плечу, и мы вместе опустили Дженни в могилу и закопали.

— Еще раз спасибо за помощь и внимание, — сказал я ему. — У меня не так много денег, но в следующий раз, когда я пройду здесь, сделаю пожертвование для церкви и заплачу за камень на могилу Дженни.

Священник кивнул.

— Куда Вы теперь собираетесь? — спросил он.

— В Пендл, — ответил я. — У меня там дела.

— Но прежде чем Вы отправитесь в это путешествие, вернитесь в пресвитерию на завтрак.

— Ещё раз спасибо, отец, но дела срочные, и нужно спешить. Но я бы хотел немного побыть один и помолиться у могилы.

— Конечно…

Отец Гриналг собрал обе лопаты и отправился обратно к церкви. Я ждал, пока он не уйдёт за пределы слышимости, а затем сказал, что нужно было сказать.

— Дженни! Дженни! Ты здесь? — негромко позвал я.

Не было даже слабого ветерка, и птицы замолчали. Я внимательно слушал.

Я произнес слова три раза, но ответа не было и это было хорошо. В случае насильственной смерти призраки иногда останавливались на месте происшествия, что я уже проверил, но большинство задерживалось на своей могиле. Тем не менее, ведьмаки знали всё о призраках и, конечно, не хотели бы стать одним из них. После смерти они уходили к свету, и я был уверен, что это же сделала Дженни.

Её здесь уже не было.

Я взял свою сумку и посох, прищурился на солнце и с тяжёлым сердцем направился на восток, следуя по лей-линии в сторону Пендла.

Когда я шёл, Дженни заполнила все мои мысли. Я больше никогда её не увижу. Как бы я хотел, чтобы она шла рядом со мной, постоянно огрызаясь!

Было ужасно потерять ученика, но я знал, что более трети мальчиков, которых обучал мой учитель, умерли насильственной смертью, сражаясь с тьмой.

Я должен привыкнуть к этому.

Это произойдет снова.

ГЛАВА 20

ПЛАН ЛУКРАСТА

ГРИМАЛКИН

ПЕЩЕРА МЕРЦАЛА перед моим взором. Хорошо было увидеть это. После того, как я побывала на солнце, я боялась, что навсегда останусь слепа. Теплый воздух вяло клубился, перемешивался жаром, который излучала, как горячее дыхание гиганта из уст светящейся кузницы.

Очарованная, я наблюдала, как бог Гефест склонился над наковальней, его тень чудовищно выглядела на каменной стене позади. Пот блестел на узловатых мышцах его обнаженной верхней части тела, и его выпуклые глаза застыли в напряжённой концентрации. Он был одним из наших союзников и теперь работал по указанию Пана.

Три огромных меха работали последовательно, нагнетая воздух в угли, чтобы заставить их светиться сначала красным, а затем белым. Работали ли они по волшебству или их сжимали невидимые руки, я не могла сказать.

Огромные молоты упирались в стену, но тот, который держал Гефест, был относительно небольшим, а его удары быстрыми и осторожными. Он работал над куском серебряного сплава, формируя первую руку, что бы заменить отрезанные у Лукраста палачами кобалос.

— Это удивительно, — прошептала я Торн. — У меня есть навыки, и, как ты знаешь, дитя, я всегда ковала свое оружие. Но мой опыт — ничто по сравнению с тем, что мы наблюдаем сейчас.

— Не надо принижать себя, Грималкин, — ответила она. — Он, конечно, обладает великим мастерством, но и ты тоже. Это правда, что он выковал мечи героев, которые были использованы, чтобы убить Дьявола, но и ты создала Звёздный меч. Разве это не более грозное оружие?

— Ты так думаешь? — спросила я с улыбкой. Только время покажет истину.

— Боль уменьшается? — спросила она, глядя мне в глаза, полная тревоги.

— Это исцеление, дитя. Боль — это то, с чем я должна иметь дело.

Моё лицо действительно было повреждено. Когда солнечные лучи упали на него, зрение померкло, хотя я уже представляла местоположение третьего Шайкса и смогла убить его, прежде чем скрыться от этих смертоносных лучей.

Когда я вернулась во тьму, лицо было покрыто огромными растекающимися волдырями, и я была слепа, но Пан привёл мне целителя, одного из немногих старых богов, являющегося нашим союзником. Его звали Асклепий, и он носил жезл, вокруг которого была обёрнута змея. Он был высоким, худым и жилистым, с седыми волосами и выглядел скорее бледным призраком, чем могущественным живым существом.

Он предложил мне выбор: Есть два варианта, — сказал он. — Какой из них Вы предпочитаете — медленное безболезненное исцеление или быстрое и мучительное?

— Последнее, — ответила я ему.

Асклепий больше не говорил, а просто коснулся моих глаз и положил холодные руки на мои щеки. Напоследок, он трижды стукнул мне по лбу жезлом, и я услышала шипение змеи.

Затем началась ужасная боль.

Только теперь боль начала исчезать, лицо зажило без шрамов, и зрение было как никогда хорошим. Асклепий также лечил Лукраста, но эта задача оказалась далеко не лёгкой. Он надеялся восстановить отрубленные руки, но это было выше его сил.

Однако с помощью Гефеста у мага вскоре появятся серебряные руки, которые обещают быть даже лучше оригиналов. Тогда он будет вынужден вернуться на землю: есть предел длительности нахождения во тьме живого человека, даже если у него есть силы ведьмы или мага.

Куда он пойдёт? Я задумалась. Вернётся в свою башню в Кемри, где он провел время с Алисой?

Пан сидел на корнях нашего дерева-дома, один ворон разместился на ветке над головой. Без сомнения, это был наблюдатель, который служил ему. Он был весь во внимании. Глаза были закрыты, но всем своим видом показывал, что Лукраст должен говорить.

Торн и я стояли в стороне, когда маг изложил свой план. Он был одет в плащ с капюшоном, и те, кто не знал, что он маг, возможно, приняли бы его за ведьмака. Когда он говорил, то жестикулировал своими новыми руками. Это было удивительное зрелище — пальцы сгибались, как будто сформированы из эластичной и нежной кожи, плоти и костей, а не из серебряного сплава.