— Я приветствую наших братьев и соседей из Крина и Татха. Мы от всего сердца благодарим за вашу мужественную помощь в битве и скорбим вместе с теми, чьих очагов коснулась смерть, — его взгляд на секунду остановился на Нориссе, и за этим взглядом проскользнула какая-то невысказанная мысль. В прошлом мы просили бы у высших сил облегчить страдания раненых, но в этот раз, похоже, наши молитвы были услышаны прежде, чем мы произнесли хоть слово, — его цепкий взгляд снова остановился на Нориссе. — И мы собрались здесь, чтобы выяснить, как это произошло.

Байдевин вскочил со своего места.

— Вам кажется, что леди Норисса знает, какова воля богов? Как это…

Боср коротким взмахом руки приказал ему замолчать.

— Я уверен, что леди может нам многое рассказать. В этот раз мы собираемся выслушать ответы из ее собственных уст.

Байдевин открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Норисса наклонилась вперед и заставила его снова сесть рядом с собой.

— Пусть так и будет, — прошептала она. — Настало время быть откровенной до конца.

Байдевин уселся на бревно. Боср подозвал к себе мужчину, который стоял позади старейшин. Это был тот самый незнакомец, которого Норисса впервые заметила в лесу, на поляне, перед самым нападением солдат Джаабена. Он был не из Драэля, но Норисса почему-то довольно ясно видела его лицо на фоне темной стены деревенской хижины, в гудении множества голосов. Она потрясла головой, чтобы отогнать видение, когда Боср заговорил с ним, указывая на Нориссу:

— Крелсер из Татха, знаешь ли ты эту леди?

Человек кивнул:

— Да. Прошлой ночью некая женщина появилась в нашей деревне, призывая нас к оружию. Она уговорила нас поспешить на помощь жителям Драэля, а потом исчезла, как туман на ветру, — он ткнул пальцем в сторону Нориссы. Вот эта женщина!

В толпе раздались утвердительные возгласы, многие незнакомцы кивали головами.

Затем были вызваны мужчина и женщина из Крина. Они рассказали точно такую же историю, и оба опознали в Нориссе привидение, явившееся в их деревню.

Сообщение вызвало в толпе настоящий шквал восторга, даже члены Совета с воодушевлением начали перешептываться между собой. Все были довольны результатами исследования — все, кроме Босра.

Боср стоял по-прежнему холодно-отчужденный, не внимая ничьим голосам, и, когда он внезапно шагнул к Нориссе, она ощутила настоящий страх. Она была смущена тем, что она услышала, сбита с толку, озадачена. Теперь она узнавала лица незнакомцев — это они привиделись ей в темноте, и это у них она просила помощи. А она-то думала, что это просто сон, что эти люди были просто действующими лицами ее сна, а крик о помощи — привычным спутником ночных кошмаров. Однако все они утверждали, что все, что привиделось ей во сне, происходило на самом деле, и они были благодарны ей за ту роль, которую она сыграла в отражении ночной атаки врага. И гнев Босра казался поэтому совершенно неожиданным и беспричинным, еще одной нитью, которая запуталась между углами того сумбура, который царил у нее в голове.

Боср молча стоял, рассматривая ее сверху вниз. Шум постепенно стих, и толпа притаилась, почувствовав его недовольство.

— Кто ты такая?! — его слова прозвучали резко, скорее как вызов, а не как вопрос, требующий ответа. — Ты, кто появилась среди нас, выдавая себя за человека, которого преследуют наши враги и который обрушил само зло на наши головы? — он широко развел руками, охватив одновременно и пепелище, и бездомных жителей поселка.

Норисса сидела, храня неподвижность, не уверенная, как следует отвечать. Она хорошо представляла себе, что творится в голове у каждого из них. Ее присутствие считается чем-то значительным, но почему так рассержен Боср? Все остальные восприняли ее без каких-либо вопросов. Почему он один противится ее приходу?

Она почувствовала на своих плечах чьи-то дружеские руки, горячее тело, готовое защитить, прижалось к ее спине, и голос Сорин зазвучал над самой ее головой:

— Она — Нандил Шэй, — сказала она просто, и по рядам женщин прокатился согласный ропот. — Она вернула нашей земле жизнь. Ты сам, старейшина, охотился на жирных ярья и ел сладкие свежие коренья. Ты сам видел, как она вылечила наших умирающих мужей и братьев, — это было только сегодня. Почему ты не хочешь увидеть в ней ту, кем она на самом деле является, новую Нандил Шэй, предвестницу жизни?

— Потому что я не могу понять, что же я вижу. — Пламя костра освещало Босра сзади, и он стоял перед Нориссой словно изваянный из мрака, над головой его дрожало оранжевое сияние. — Кто это дитя, которое играет заклятиями невероятной силы? Кто она, если ее лицо — я понял это недавно напоминает мне лицо моей умершей королевы? Это дитя путешествует в компании волшебника, одно имя которого побуждает исполненные надежд воспоминания, но я-то знаю, что не могу помнить этого. Чья это магия?!

— Эта магия — моя, — спокойный и глубокий голос Медвина заглушил треск факелов и поленьев в костре. — Это обыкновенная предосторожность.

Все, и даже Сорин, были поражены.

— Ты считаешь, что ее нужно было защитить? От кого?

— От ваших надежд и ожиданий, — ответил Медвин. — От обязательств, которые потребовали бы от нее слишком многого и чересчур быстро. Не сомневаюсь, что вы с радостью приняли бы ее и короновали в тот же день, как вам стала бы известна ее личность…

Сорин кивнула, и Медвин продолжил:

— И вы сочли бы одно только ее присутствие за исполнение предсказанного и ожидали бы немедленного падения нынешней госпожи.

— Именно поэтому мы и ждали ее прихода, — вскользь заметил Боср.

Медвин покачал головой:

— У нее еще нет ни силы, ни знаний для схватки с таким противником. Мое заклинание преследовало цель выиграть время, чтобы она выучилась пользоваться своим Талантом.

По мере того как Медвин говорил, губы Босра вытягивались в тонкую, ироническую улыбку, и Норисса внезапно поняла причину его гнева.

«Да, Боср, теперь я разглядела твои страхи. Ты понял, что избавитель наконец появился, но у него нет ни сил, ни власти. Спаситель оказался наполовину ребенком, наполовину — молоденькой девушкой, которую надо защищать и лелеять, пока твои воины будут умирать за нее». Норисса подавила горькую усмешку. Она подумала, что он, быть может, не так уж и не прав своем гневе, и попыталась пересчитать те немногие чары, которыми она в достаточной степени овладела. Ни одно из этих заклинаний не было достаточно могущественным, чтобы с его помощью одолеть опытного мага.

Норисса вздернула подбородок, на губах ее возникла сдержанная, едва заметная улыбка. Она дерзко посмотрела Босру прямо в глаза. Эта улыбка говорила: «Да, я понимаю, но ничего не могу сделать». Проглотив в горле горький комок, Норисса встала и вышла к огню. Повернувшись к слушателям, она заговорила достаточно громко, чтобы было слышно всем и каждому:

— Боср совершенно прав, задавая вопросы касательно того, чего он не понимает. Я признаю, что я скрыла от вас многое, но сейчас я расскажу вам, кто я такая и что я совершила.

Отсвет костра блеснул на седых волосах Босра, когда он кивнул и отступил в сторону:

— Говори.

И Норисса рассказала им о своем детстве, проведенном в горах, о смерти родителей и непреодолимой силе, которая звала ее. Она поведала им об амулете, об Эдель и чудовищах Тайлека. Об иллюзиях, которые мог создавать амулет, она упомянула тогда, когда рассказывала о бегстве из Виграмского замка и своей первой встрече с Байдевином и Медвином. Ее повесть затянулась надолго, и кто-то принес и положил в костер новые дрова. Матери укачивали на руках детей, а по рядам слушателей передавались из рук в руки куски холодного мяса и хлеба. Укрывшись пледами и шалями, повстанцы усаживались на землю, и никто не ушел, пока не услышал всей истории.

Когда рассказ был окончен, Норисса повернулась к старейшинам.

— Я думаю, что я и есть тот самый наследник престола, возвращения которого вы так ждали, но я никогда не искала этих почестей и готова передать их любому, кого вы назовете. Если же вы решите, что это мой долг, то я поклянусь всей своей силою защищать этот край. Если вы не примете меня, — она посмотрела на Босра, — я стану считать себя свободной и вправе продолжать свое собственное паломничество.