Гном все так же сидел позади Нориссы, к тому же ее лицо было скрыто капюшоном плаща, и поэтому Норисса позволила себе скинуть личину Джаабена, однако, когда они остановились на отдых в узкой лощине, она снова возвратила себе внешний облик юного Норена. Только после этого Норисса рискнула повернуться к Байдевину лицом. Стреноженный кайфар пасся неподалеку, где в трещинах между камнями пробивались редкие пучки жесткой горной травы. Гном и Норисса позавтракали хлебом и сыром из ее дорожных припасов. Понимая, что времени на сон у них нет, Норисса боролась с усталой дремотой, расспрашивая своего неожиданного попутчика.
— Кто такой этот Пэшет, что правит вашей долиной? Он не похож на уроженца здешних мест.
— Это так. Пэшет со своими войсками пришли из-за реки Пограничной вслед за Тайлеком.
— Пограничная река? Это же на границе с Сайдрой!
Норисса всерьез была заинтересована. Ее отец, охотник и житель гор, редко проявлял интерес к тому, что не касалось поселка и его собственного дома, однако стоило ему услышать в разговоре слово «Сайдра», как он тут же останавливался, забрасывая все свои дела, надеясь узнать что-то новое, касающееся этой далекой страны.
Байдевин кивал, на лице его появилось сердитое, угрюмо-дерзкое выражение, которое Норисса уже один раз видела у гнома, когда он стоял перед лордом Пэшетом.
— Да, я слышал, как они разговаривали об этом. Для их армии нет ничего лучшего, как остановиться здесь, в Дромунде. Солдаты были счастливы покинуть свой собственный заброшенный и запустелый край, чтобы грабить нашу прекрасную землю.
— Я слышала о Сайдре от людей из нашей деревни, — пробормотала Норисса. — Говорят, что некогда Сайдра была столь же богатым и щедрым краем, как наш, однако какое-то злое поветрие напало на эту страну.
— Истинно так, — отвечал Байдевин. — На протяжении многих лет лорды пограничных земель постоянно были настороже, опасаясь, как бы это зло не проникло в Дромунд. Много раз они отражали налеты мародеров из-за реки. Именно поэтому для нас было неожиданностью обнаружить такое многочисленное войско так далеко на юге, в нашей долине. Теперь-то стало ясно, что все это при помощи своей магии проделал Тайлек, но когда мы наконец это поняли, мы уже не могли защищаться.
— А этот Тайлек, он что — очень сильный колдун? — спросила Норисса, припоминая слова гнома о том, что ее саму собирались отдать ему в руки.
Байдевин, должно быть, почувствовал в ее голосе беспокойство, так как ответил не сразу. Некоторое время он молчал, затем кивнул, уставившись назад на тропу.
— Он очень могущественен и опасен, — сказал он наконец, — опасен он потому, что он обладает изящной и располагаю щей к себе внешностью, которая скрывает его настоящее, гнилое нутро. Он потихоньку втирается в доверие, а затем… — Байдевин замолчал, уставившись на рассыпанные под ногами камни. — Именно так Тайлек появился у нас. Мой дядя, лорд Норвик, внезапно заболел какой-то весьма изнурительной болезнью, и никто из придворных врачей не смог его вылечить, до тех пор пока не появился этот искусный врачеватель из далеких северных краев…
— Тайлек. — Норисса произнесла это слово, словно проверяя, как оно звучит.
Байдевин согласно кивнул.
— Он чудесным образом излечил дядю и вскоре стал наиболее влиятельным его советником. Но я-то знал, что ему нельзя доверять, и об этом же говорил Бераэлл, дядин волшебник. Будучи членом Военного Совета, я пытался предупредить лорда Норвика, но он обвинил меня в том, что я завидую Тайлеку, и не стал меня слушать. Больше других говорил о своем недоверии Бераэлл, и вскоре после этого он умер от какого-то неизвестного яда. Через какое-то время Тайлек сумел убедить лорда Норвика, что его собственная стража готовит заговор против него… — В голосе Байдевина послышались гневные нотки, и он затряс головой, словно все еще не в силах поверить в то, что случилось. — Дядя был стар, и болезнь, безусловно, повлияла на его разум, иначе он ни за что бы не согласился, когда Тайлек предложил ему воспользоваться услугами его армии для того, чтобы справиться с мятежниками.
— Ваша армия не оказала никакого сопротивления чужеземным войскам, вторгшимся в ваше королевство?
— Сопротивление? Ха! Как бы не так! Дядя встречал Пэшета с распростертыми объятиями в Зале Совета. В середине его приветственной речи телохранители Пэшета выхватили мечи, и дядя со своим сыном стали его пленниками.
— Но что же армия? — настаивала Норисса. — Неужели она не была достаточно сильна, чтобы отразить нападение?
Байдевин сокрушенно покачал головой:
— Тайлек все заранее подготовил. К этому черному дню мало кто из офицеров оставался на свободе. Те, кто не согласились присоединиться к войскам Пэшета, попали в темницу. У кого-то оказались в застенке жены и дети — в качестве заложников верной службы. Я не попал в темницу только потому, что набросился на одного из телохранителей Пэшета и сбил его с ног. Тогда двое других оттащили меня. Пэшету доставило такое огромное удовольствие наблюдать, как я болтаюсь между ними, словно кукла, что он оставил меня при себе в качестве военной добычи и раба!
Байдевин вскочил на ноги и отошел, встав позади кайфара. Норисса молчала, предоставив гному возможность самому справиться со стыдом и гневом, которые сверкнули в его глазах. Вдруг она почувствовала, что гном глядит на нее, его вопросительный и удивленный взгляд встретился с ее, и Норисса нервно вздрогнула, плотней запахнувшись в плащ.
— Почему ты на меня так смотришь?
Байдевин отвернулся, но не выдержал и снова глянул на нее, искоса и виновато.
— Прости меня, но мне стало понятно, что ты — тот самый человек, которого разыскивает Тайлек. Иногда, когда я смотрю на тебя, я тебя словно бы не вижу. Это как будто… — гном покачал головой и ничего не прибавил.
Норисса некоторое время раздумывала и наконец решилась. Глубоко вздохнув, она позволила облику Норена исчезнуть. Затем она распахнула плащ и с наслаждением потянулась.
— Как здорово снова стать собой! — воскликнула она. Открыв глаза, она рассмеялась, такое ошарашенное выражение лица было у гнома.
— Но… как? — пробормотал Байдевин. — Ты что — ведьма?
Норисса немедленно стала серьезной.
— Нет, я не ведьма. Меня зовут Норисса, я дочь Рольфа-охотника. Иллюзии, которые ты видел, создаю не я, их создает вот это… — Норисса достала из-за воротника своей кожаной рубашки маленький золотой медальон.
— Я понял, кто ты такая, когда Пэшет не посадил тебя в темницу, а оставил ночевать в гостевой комнате, — воскликнул гном. — Как попал к тебе этот амулет?
Норисса рассказала о смерти родителей, о своем решении отправиться в путешествие, о появлении Эдель и ее скорой смерти.
— Именно возле ее могилы, — рассказывала Норисса, — я узнала, какой силой обладает этот амулет.
Сжав медальон в кулаке, она поведала историю о чудесном появлении множества плакальщиц в черном, совершенно позабыв о его присутствии, заново переживая воспоминания о том, самом первом волшебстве. Медальон в ее руке слегка нагрелся — ощущение теплоты в последнее время появлялось все чаще, сменив собой мощный поток неуправляемой энергии, который извергался из него в самом начале.
— Пока я путешествовала, я много упражнялась с ним, — пояснила Норисса, — и обнаружила, что могу создавать почти любые иллюзии. Однако поддерживать иллюзию в течение продолжительного времени — это мне тоже кое-чего стоит, словно амулет черпает силы прямо из меня.
— Тебе прислала это украшение старая колдунья, которую ты никогда не видела? — с трепетом спросил Байдевин.
— Да… прислала и умерла. Теперь я должна отыскать одного человека, который объяснит мне — почему. Для этого я и путешествую в Таррагон. Затем… — на мгновение она задумалась о той таинственной силе, которая не переставая влекла ее, — затем мне нужно завершить еще одно дело.
Утреннее солнце поднялось достаточно высоко и залило их убежище ярким светом и приятным теплом. Байдевин привстал и начал пристально всматриваться в далекие горные вершины.