Еще немного — и оказались уже в самом центре селения. Удивительно, но до сих пор ни одной машины (жуткое "гетто").

Все больше ставка на эту злополучную реконструкцию. Ведь даже уже встретили чудно, под старину, убранных «вельмож». Один даже с эмблемой крестоносца на плаще, с мечом за поясом и верхом на коне. Бесспорно, завораживающее зрелище, однако…. если мне не изменяет память, по телевизору, нет-нет, да встречались островки «обыденности» на таких «ярмарках»: биотуалеты, палатки с шашлыками и шавермой, кофе и прочие блага современного общества. А здесь — нет: до последнего писка, скоты, не сотворили ничего подобного. Потому и не решаюсь до сих пор завести тему, упрашивая воспользоваться телефоном — дозвониться хоть к кому-то знакомому. Да хоть к тому же Ярцеву (ведь только его номер знаю на память), но будет уже что-то.

(невольно поморщилась от страха и жути, нервно сглотнула слюну)

Свернуть на небольшую улочку, а затем, и вовсе, смело направиться в сторону какой-то церкви, кирхи. Черт, это же они здесь — все католики? Надо вспомнить, как там креститься. Если не ошибаюсь, «навыворот» по сравнению с православными. Етить-колотить, будто я помню, как православные крестятся! Последний раз я была в церкви… тьму-тьмущую лет назад, на Пасху, вроде даже, еще с бабкой нашей. Помню, Аня тогда уже в школу ходила, а вот я — еще нет, дома на шее у нерадивых родителей сидела (ну, или около того, шатаясь по двору и соседнему лесу).

Напряжение нарастало с каждым шагом — однако повезло: свернули раньше болезненного, отчего демоны мои теперь могут спать спокойно.

Небольшой коридор, а затем вышли в просторную залу. Часть кроватей (койки, ведь, судя по всему, это был госпиталь) стояли вряд, образовывая громадный длинный настил на нескольких пациентов, а остальные — отдельно, около колон или вдоль стен, или по углам. Практически, в центре — деревянный темный стол, за которым сидела молодая женщина, девушка (того же примерно возраста, что и «Доктор»), что-то толкла в маленькой глиняной миске. Забавный чепчик темно-серого цвета был на ней. Да и одежда, как и у Врача, — опрятная (все так же бедная, невзрачная, но чистая и свежая). Испуганный, с колким интересом взгляд на меня, нахмурилась.

— Прошу, садитесь, — ткнул рукой Доктор на одну из коек, что была дальше ото всех, но, что еще лучше, рядом с окном (это так, на всякий случай, если ночью я все же решусь бежать). И снова этот пугающий немецкий, но хоть элементарное — да я уже узнавала, различала, а посему впредь не столь сильно впадала в панику. Покорно следую указу. Сколоченная из досок кровать, твердая в меру: поверх, если не обманывают ощущения, солома, обмотанная льняным полотном и веревками, и сверху — еще одна серая простыня. Чистая, свежая, хоть и не глаженная.

Киваю головой в знак благодарности.

Странное чувство дежавю: я вторю своему верному учителю подобного жуткого поведения, Ани. И сейчас… будто в шкуре ее, где то ли они — сумасшедшие (мир, вокруг меня), то ли… я.

Украдкой, с опаской взгляд (на косящуюся все это время на меня девушку за столом) и снова на Доктора. Выжидаю, что дальше. Присел рядом, неспешно стал осматривать мои руки, ноги — невольно айкнула от прикосновения. Только теперь заметила на себе ссадины. Вдруг встала недоверчивая особа и, мотая на ходу бинты (тряпичные светло-серые повязки), приблизилась к нам; изучающий взор на места, которые ощупывал мужчина.

— Что случилось?

Коротко, быстро метнул тот на нее взгляд и пробормотал нечто подобное:

— Да вот, упала в реку. Вовремя заметили рабочие с мельницы, успели спасти. Принесешь ей сухую одежду, а мне — воду, мазь и тряпки?

Нервно дернулась я чуть в сторону, вырывая ногу из его рук.

Удивленно, резво уставились мне в глаза.

— Что-то не так?

— Мне бы в город, в больницу, — охальное коверканье чужого языка (но, вроде, поняли).

Хмыкнул вдруг, а затем и вовсе странно усмехнулся Доктор. Девушка лишь удивленно округлила очи.

— Вы и так уже здесь. В Цинтене.

— Германия?

Удивленно переглянулись оба. И снова взор на меня.

Немного помолчав, отозвался мужчина:

— Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum.

Хотя… все равно ничего толкового мне это не дало.

— Вы ничего не помните? — удивилась «Помощница».

Не знаю даже, что и сказать, и что теперь из себя строить. Уж лучше я бы молчала и дальше. Но, поздно. Поздно теперь отступать, когда бой уже начат…

— Совсем мало.

— А имя? — удивился Врач.

Взволнованно перевести на него очи и вновь замереть в рассуждениях.

Минута для храбрости — и выстреливаю:

— Не помню.

Закивал (неожиданно) головой, соглашаясь.

— Тогда…. - немного помедлил, — будете Анной.

— Анной? — похолодело всё внутри от таких жалящих совпадений.

— Да, в честь Святой Анны. Наш приют находится рядом с Кирхой Святой Анны.

— Ладно. Я сейчас буду, — бойкий разворот и торопливо пошагала от нас девушка (невольно провела ее взглядом).

Вдруг встает, несколько шагов в сторону Доктор, а затем живо возвращается обратно, принеся с собой пару темно-коричневых покрывал, тут же кладет их рядом.

— Смените одежду — и набросьте это, — тычет пальцем. — Беата обработает раны. А мне нужно к другим пациентам, — и снова жестикуляция. — Хорошо? — пристальный взгляд в глаза.

Несмело, покорно киваю.

Коротко склонил на миг голову, в немых рассуждениях, изучая мое лицо, а затем все же разворот — и стремительно пошагал восвояси.

Не долго пришлось ждать Помощницу: спустя несколько волнительных минут, как и обещала, вернулась обратно. Милая улыбка, несмелое касание моего плеча (последовала я взором за ее движением): сжала на мгновение мою рубаху.

— Мокрая еще. Давайте помогу, — махает рукой, подначивая встать — поддаюсь. — Снимайте, — вдруг шепчет, стягивая плащ, а затем и вовсе, слегка присев, ныряет под низ сорочки, желая содрать оную с меня через голову.

— Стойте! — живо отдергиваю ее обратно. Глаза в глаза. — Прямо здесь? — растерянный взгляд около. И пусть никто еще (или уже) не пялился из мужчин-пациентов на меня, однако стало жутко от мысли, что останусь при всех полностью голая (это даже не касаясь темы, почему я в этой рубахе, и где вся моя одежда, в том числе белье).

— А что-то не так?

— А они? — обвожу взмолившимся взглядом около.

Засмеялась девушка в момент, хоть и добро так, понимающе.

Бойко хватает меня за плечи, заставляя проделать стремительный разворот (лицом к стене, к себе и остальным спиною), — и тотчас нагло, ходко сдирает с меня одежину (мигом прикрылась я руками). Еще секунда — и набросила сверху на меня свежую, сухую рубаху… спешно подчиняюсь и натягиваю, надеваю ее.

Кротко опуститься на кровать, с опаской взор на Помощницу. Уверенное движение Беаты — и влёт укутала та меня в покрывала, словно ребенка. Присела у ног, подняла полы одежины, да принялась осматривать колени.

— А там? — вдруг кивнула на меня, в область живота. Видно было, как засмущалась девушка, зардела, глаза погрустнели и залились неким скрытым страхом. — Там болит? Может, пусть осмотрит доктор?

— Н-нет, не надо, — лихорадочно замотала я головой, даже не прислушиваясь к ощущениям. — Все хорошо.

Покорно закивала Помощница головой, смиренно опустив очи. Затем — шумный вздох, а после — добрая, украдкой, улыбка. Обработать мне локти, пальцы на руках, и даже лицо.

И вновь внезапно глаза в глаза. Но только пристально так, задумчиво, отчего я тотчас обмерла в страхе, словно воровка, предчувствуя, что вот-вот разоблачат меня.

— Если ты — полячка, — немного помедлив, — то лучше смолчи. Сейчас не лучшее время для таких откровений.

Обмерла я, пришпиленная услышанным.

— Поспи, — любезно продолжила. — И станет легче. Может, что полезное вспомнишь.

Неспешный разворот и пошагала прочь, печально повесив на плечах голову.

Тягучие мгновения, колкие минуты — и под давлением нет-нет да всё же косых взглядов скучающих пациентов, живо забралась я полностью на кровать, разворот — лицом к стене, поджать под себя ноги — и замереть, прокручивая в голове всё то, что довелось только что пережить… и что осталось в моей памяти о прошлом. Ярцев-Ярцев, никогда в жизни не думала, что буду так сильно хотеть тебя увидеть. Может, ты — и моральный урод, но… сам истязал, да другим в обиду не давал. Не бросил бы и сейчас, неверное…