Он улыбнулся.

– Ты понравился им такой, какой есть.

– Они замечательные люди.

– Да. Они занимаются благотворительностью и сбором средств. Фонд «Акация» – мамино детище.

Я вздохнул и откинулся на спинку сиденья. В голове все плыло. День прошел чрезмерно эмоционально. Эндрю завернул в автокафе и купил нам бургеры и картошку фри, и, обратив внимание, что салон Эмилио был уже закрыт, а свет выключен, мы отправились прямиком ко мне. Упали на диван и лопали бургеры. Впившись в него зубами, я простонал.

– О, боже, вот она, духовная пища.

Он засмеялся.

– Насыщенные жиры обладают целебными свойствами, – откликнулся он, запихивая в рот картошку.

Наевшись, я прибрался в квартире, своей безопасной гавани, и мысленно вернулся к Янни. Эндрю отнес пустой стакан из–под напитка в кухню.

– Почему нахмурился? – мягко спросил он.

– Просто думаю.

– О Янни?

Я кивнул.

Эндрю обвил меня руками и стиснул в объятиях. Как он угадывал мои потребности, мне не известно. Я уткнулся лицом ему в шею.

– Никогда не видел, чтоб кто–то так пугался, – пробубнил я. – Он будто окаменел.

Эндрю отодвинулся и провел большим пальцем по моей щеке.

– Ты увидел в нем себя?

Я уставился на него, почувствовав себя голым, без кожи и защиты. Но кивнул.

– Да.

Он поцеловал меня, крепко и ласково. Яростно и нежно. Он был с привкусом соли от картошки, а его язык, его руки, его поцелуй были перенасыщены эмоциями. А когда он оторвался от меня, чтоб отдышаться, глаза его потемнели, и можно было безошибочно догадаться, чего ему хотелось.

Мне хотелось того же. Хотелось улечься с ним в постель, хотелось ощутить его внутри себя. Хотелось прочувствовать силу и эмоции всего его тела. Хотелось чувствовать связь с ним всеми возможными способами.

А потом я вспомнил…

Да твою же мать. Я засмеялся и прислонился лбом к его щеке.

– Ты ни за что не поверишь.

Он растерянно посмотрел на меня.

– Во что?

– Я собирался купить презервативы по дороге домой. Но благодаря всей этой ситуации с Янни забыл. – Я вздохнул, будто весь мир сговорился против меня. – Не знаю, есть ли у меня запас.

Эндрю удивил меня своим смехом.

– Знаешь что?

– Вселенная меня ненавидит?

Улыбаясь, он меня поцеловал.

– Есть такое. Но давай просто ляжем спать. Никакого секса, просто сон. Сегодня… был… утомительный день.

Я вздохнул.

– Да уж.

Выключив свет, я обратил внимание на принесенную им пластинку. Совсем о ней забыл. Медленно поднял ее и посмотрел на него. На ней были десятки моих любимых сыгранных на фортепиано песен. Идеальнейший подарок от идеального парня, который совсем недавно признался матери, что любит меня. Мне еще только предстояло обдумать это признание.

– Эндрю. – Я тяжело сглотнул. – Я… – Будучи не в состоянии думать и говорить, я просто покачал головой.

Он взял меня за руку и приник ближе.

– Знаю, – прошептал он. – Знаю, Спэнсер. – И уложил меня в постель.

Мы разделись до нижнего белья и лежали в едва освещенной комнате. Головой он улегся мне на грудь и моей рукой обнял себя за плечи. И изучал мою руку.

– Что означает эта тату? – спросил он.

На левом предплечье было выбито шесть роз прямо напротив воронов на правой руке. Я объяснил, что розы – каждый год, прожитый с тетей Марви. Слова над розами «мечтай о невозможном» – название ее любимой песни. Я рассказал о пяти звездах в образовании Южного Креста, означавших Австралию, а компас напоминал, в каком направлении двигаться.

Он нежно поцеловал меня в грудь, а когда я утомился болтовней, замурлыкал мою любимую «Аллилуйю». Хотя и сомнительно, но, кажется, его пальцы скользили по моей груди, словно по роялю, пока я не уснул.

И без моего на то согласия, развалив всю мою оборону, пока мой мозг спал, мое глупое сердце рухнуло в любовь с головой.

Глава 14

Проснулся я от того, что Эндрю, сидя на коленях на кровати, целовал меня на прощание.

– Мне надо отправиться домой, взять форму и перед работой оттащить свой зад в тренажерку.

– Твой зад может остаться здесь, – сказал я, будучи не в состоянии открыть глаза. Для внятного разговора было еще слишком рано.

Он засмеялся и, ущипнув меня за сосок, соскочил с постели.

– Не искушай меня. Позвоню тебе попозже. Сегодняшний обед еще в силе?

Винтики в мозгу сонно начали крутиться. Обед… обед… пятничный обед. Я планировал вечером купить на всех обед.

– О, да. Обед. Конечно.

– Приеду после работы.

– Круто. – Я перевернулся и притянул подушку, обнимая вместо него.

– Вставать не нужно, – саркастично произнес он.

Я даже глаз не открыл.

– И не намеревался.

– Заметно. – Полностью одетый он забрался на кровать, прижался своим членом к моей заднице и зашептал в ухо: – Твоя задача на день – купить долбаные презервативы.

Блин, теперь я проснулся.

Я попытался перевернуться и удержать его в постели, но отпрыгнул он очень быстро. Мои руки поймали лишь воздух, и я тяжело рухнул на кровать, исчерпав запасы энергии.

– Ненавижу тебя.

Выходя их квартиры, он рассмеялся.

– Не правда.

До меня донесся звук закрывшейся двери, после чего воцарилась тишина. Со мной остались лишь сохранившийся аромат, тоска по нему и улыбка на лице. А еще бешеный утренний стояк благодаря его прижимавшемуся к моей заднице члену. И едва уловимая мысль, которую никак не удавалось вспомнить. Какой–то намек, но не воспоминание, скорее ощущение где–то на задворках подсознания.

А потом меня будто током шарахнуло. Словно снежный ком прилетел в лицо. Прошлой ночью перед сном в голове поселилась мысль. А точнее осознание – я влюбился в Эндрю.

Ну, вернее не совсем я. А мое глупое предательское сердце. Выстроенная стена вокруг моего эмоционального состояния, сотворенная из смеси нарушенных обещаний и жгучей боли наряду с кучей других вещей, дала течь.

Я не понимал, что из этого следует. И что делать, тоже не понимал. Я должен быть догадаться, что именно так все и сложится, когда решился попробовать всю эту фигню с бойфрендами. Должен был допереть, к чему все шло.

Я поклялся, что больше не позволю себе стать уязвимым. Сработало вроде инстинкта самосохранения. После немыслимого предательства самых любимых людей я пообещал себе, что больше такого не повторится.

Доверить кому–то свое сердце – самое страшное, что могло произойти. Не только страшное, но и разрушительное. Сердце начало биться быстрее, почти панически.

– Понятия не имею, чего ты паришься, – обратился я к своему сердцу. – Само виновато, что мы встряли.

А потом до меня дошло, что я болтал со своим сердцем, будто оно сидело по соседству. Назрел актуальный вопрос: мой глупый мозг что, наконец–то слетел с катушек? Я закрыл ладонями глаза. Так и подмывало вызвать себе белую машинку с мягкими стенами. И тут звякнул мой телефон. Протянув руку, я взял его и увидел сообщение от Эндрю.

«Аптека чуть ниже по дороге открыта. Только что проезжал мимо».

Глядя в экран, я улыбнулся. Страх немного улетучился. И я быстро набрал ответ: «Не строчи смс, а рули».

«Я застрял на светофоре. Ты уже купил?»

«Все валяюсь в кровати. Кто–то слегка в отчаянии?»

«Нет. Не слегка. Сильно».

Я засмеялся. «Какая жалость, что ты ушел. Придется мастурбировать в одиночестве».

Ответ пришел спустя какое–то время: «Ненавижу тебя».

«Не правда», – ответил я. В голове пронеслись его вчерашние слова, сказанные матери. Он любил меня; он не ненавидел меня.

«В выходные я наглядно продемонстрирую размеры своей ненависти. Лучше закупайся оптом».

Я зашелся в хохоте, почти позабыв о внутреннем кризисе. «По рукам».

По мне, так для подъема было еще рано, но я встал, сходил в душ, оделся и направился к аптекарю. Не дай бог, если я вновь куда–нибудь отправлюсь и забуду купить презервативы. Эндрю меня не простит. Из имевшихся упаковок я выбрал самую большую, но, пораскинув мозгами, взял еще одну. Соглашение будет соблюдено. Мы сделали все возможное, чтоб дотерпеть выходных. У меня имелись огромные надежды. И не приходилось сомневаться, что они будут стоить каждой секунды ожидания.