Эти люди оказываются способны на истинный героизм, на самопожертвование. Впечатляет в романе сцена гибели Пауля Крюгера, который спасает товарищей ценой своей жизни. Впечатляют эпизоды, где защитники Мадрида, недавние рабочие и крестьяне, почти необученные, плохо вооруженные, порой без представления о воинской дисциплине, проявляют чудеса храбрости и останавливают врага.
«Мы знаем, за что боремся, — говорит Хайн Зоммерванд, комиссар интербригады. — В этом вся разница между ними и нами. Для них бой — это служба, для нас он — жизнь».
Бодо Узе и здесь не упрощает характеров, показывает противоречивость и драматизм жизненных ситуаций. Это относится и к образам тех, кто воюет по другую сторону баррикад.
Среди них — лейтенант Бертрам и его сослуживцы — летчики, знакомые нам по первой части романа. Они прибывают в Испанию для помощи франкистам тайком; в ящиках с надписью «Сельскохозяйственные машины Круппа» — оружие и самолеты. Что привело этих людей в чужую страну? Желание выслужиться, сделать карьеру, ускользнуть от неприятностей и проблем, которые их тяготили в Германии, подчас простой авантюризм — но, как правило, отнюдь не идеи. «Солдаты без убеждений» — назвал их Бодо Узе в одном из своих испанских очерков.
Судьбы многих из них страшны. Гибнет сбитый в самолете Завильский. Сходит с ума аристократ Штернекер; его мозг не выдерживает безумия жестоких воздушных налетов — легче вообразить себя птицей.
«Я выбываю из вашего общества, — провозглашает он. — Братья убийцы, воздух принадлежит мне, а не вам».
Еще страшней, пожалуй, происходящее потом. Чтобы загладить впечатление от этих неприятных случаев и лучше выглядеть перед начальством, командир эскадрильи Хартенек решает отличиться — он отдает приказ подвергнуть бомбардировке беззащитный городок Гернику. Оказывается, так, из низменных службистских соображений, было совершено одно из самых страшных злодеяний фашистов в Испании — для всего мира Герника стала символом фашистского варварства.
Одна из самых драматичных сюжетных линий романа связана с судьбой франкистского капитана Сиснероса. Сиснерос, некогда либерал, вступил в войска мятежников, чтобы спасти свою жизнь. Перебежать к республиканцам вначале не удалось, потом на это не осталось и мужества — и вот он вынужден бомбить Мадрид, где живут его жена и две дочери.
«Каждый полет над городом был для него как библейская кара… Каждая бомба рвала ему сердце, каждая бомба, падавшая с его самолета на улицы, по которым ходила его жена, на площади, где могли играть его дети, рвала ему сердце».
Писатель завязывает сюжет в тугой узел: мы знакомимся и с дочерями Сиснероса. Мать их убита во время бомбежки, старшая девочка в тринадцать лет становится проституткой и тоже гибнет во время воздушного налета — не отец ли обрушил на них смерть? Сцена этой гибели описана с суровым, почти жестоким реализмом — автор сдержан, но не приукрашивает и не смягчает ужаса происходившего. Оставшуюся без семьи младшую девочку берет на воспитание Хайн Зоммерванд. А по ту сторону фронта лейтенант Бертрам оказывается очевидцем расстрела Сиснероса: у капитана нашли письмо о гибели в Мадриде его семьи и заподозрили в измене.
Мгновения расстрела становятся для Сиснероса мгновениями истины, мгновениями трагического, но очистительного прозрения. «Он стал свободным. Он осознал, что все стоявшие перед ним — враги», убийцы его ребенка, враги его народа.
В этом переплетении судеб нет авторского произвола или натяжки: такова была суровая реальность гражданской войны, когда линия фронта разделяла членов одной семьи, представителей одного народа. Так столкнулись лицом к лицу на испанской земле и два немца: антифашист, комиссар интербригады Хайн Зоммерванд и фашистский летчик лейтенант Бертрам, оставшийся в живых после всех переделок и во многих смертях повинный, — он тоже бомбил Мадрид и Гернику. Извращенные отношения с Хартенеком продолжаются и в Испании: зловещий фашист появляется и здесь — не удается ускользнуть из-под его тлетворной власти.
И вот финал: самолет Бертрама сбивают над республиканскими позициями, он прыгает с парашютом, и Хартенек, недавний друг, любитель высокопарных словес, хладнокровно стреляет в него из пулемета, словно в беззащитную мишень, — приземление на территории противника приравнивалось к дезертирству.
«В эти мгновения крайнего отчаяния в его воспаленном мозгу мелькнула мысль, что это падение из облаков на землю было падением из царства лжи в царство правды», —
пишет о Бертраме автор. Сказано, может быть, несколько декларативно, «в лоб», но читатель чувствовал, что в Бертраме исподволь давно уже назревала перемена — недаром именно за ним писатель следил с вниманием особо пристальным. Теперь он лишь обрел способность сформулировать многое как никогда четко:
«С ужасом он понял, что сопротивление Хартенеку, на которое у него никогда не хватало внутренних сил, предполагало и сопротивление многому другому, предполагало мятеж против той силы, которая породила Хартенека, против «новой немецкой знати», против «класса господ», к которому хотел принадлежать и сам Бертрам».
«Мне кажется, я всегда думал иначе», — говорит он старому знакомцу Хайну, взявшему его в плен. И говорит, наверное, искренне. Но искренность еще не освобождает от ответственности.
— Как же вы тогда оказались здесь? — спрашивает пленного Хайн.
— Я солдат.
— Солдат?.. Нет, не солдат. Авантюрист, вор, бандит, убийца… За что вы воюете?.. Вы превратили Германию в концлагерь, в кладбище, в вертеп. Там вы пытаете, стреляете, ведете себя, как дикари, там вы вешаете и рубите головы. И то, чему научились там, вы хотите теперь разнести но всему свету. Весь свет должен стать тюрьмой… В этом смысл вашей войны. Но…
«Членам XI интернациональной бригады, павшим и живым» посвятил Бодо Узе вторую часть книги. Здесь использованы материалы многих документальных очерков, написанных им во время войны: «Первая битва», «Мадрид», «Солдаты без убеждений», «Речь над могилой ефрейтора Франке». К самому роману писатель смог вернуться лишь в 1938 году, когда тяжелая болезнь вынудила его возвратиться в Париж. Эта работа потребовала еще нескольких лет.
«Лейтенант Бертрам» был завершен в 1944 году и вышел сначала в США на английском языке (1945), затем на французском (1946); лишь в 1947 году он смог появиться по-немецки в Германии. Один из первых рецензентов романа Ф.-К. Вайскопф, писал:
«Для такого человека, как Бодо Узе, писать романы — значит… продолжать борьбу другим оружием. Причем, будучи действительно национальным писателем, Узе противопоставляет себя откровенным или замаскированным глашатаям великогерманского господства и расовой ненависти. Он не собирается льстить своему народу, он хочет предложить ему неподкупное зеркало»[2].
Новым для антифашистской литературы того времени было реалистическое изображение представителей враждебного лагеря; персонажи, которые принято называть отрицательными, в романе отнюдь не упрощены — Ф.-К. Вайскопф отмечал это как заслугу писателя. «Лейтенант Бертрам» занял особое место в литературе ГДР — он в каком-то смысле стоит у истоков «романа воспитания» (а точней, «романа перевоспитания»), получившего особенное развитие в 50—60-е годы.
Начало второй мировой войны застало Бодо Узе в США, куда писатель был приглашен американскими коллегами. В 1940 году он обосновался в Мексике. Там образовалась довольно многочисленная колония немецких писателей-эмигрантов, среди них Анна Зегерс и Людвиг Ренн, возглавлявший антифашистский журнал «Свободная Германия». Бодо Узе руководит в нем литературным отделом, много пишет. В 1942 году, еще занятый окончанием романа «Лейтенант Бертрам», писатель начал работать над книгой «Мы, сыновья». По его словам, этим повествованием об «уроках 1918 года» он хотел «помочь немецкой молодежи усвоить урок», который ей готовило окончание новой, еще более опустошительной войны.
2
F. C. Weiskopf. Leutnant Bertram lernt denken. In: Über Bodo Uhse. Berlin, 1984, S. 60.