Ночью я проснулась потому, что кто-то тронул меня за плечо – оказывается, это отец Арн, который в это время дежурил, заметил появившееся снаружи странное свечение и на всякий случай решил разбудить всех. Взглянув на неширокой отверстие, заменяющее вход, я заметила, что он, и верно, словно бы немного освещен. Странно: костер у входа мы тщательно затушили, на свет луны это не похоже, так что же может разгонять тьму посреди ночи?

– Погодите... – негромко произнес Коннел. – Вы пока сидите тут, и постарайтесь особо не разговаривать, а я сейчас вернусь – надо выяснить, в чем тут дело.

Наш проводник выскользнул наружу, а я внимательней всмотрелась в слабый свет, льющийся снаружи – ровный, золотистый, и даже, можно сказать, красивый... Возможно, это все же луна? Нет, лунный свет не такой, тут что-то совсем иное.

Глянула на своих спутников, и невольно отвернулась, пряча улыбку: господин инквизитор еще с вечера всерьез взялся за сохранение высокого морального облика отца Витора, для чего перед сном едва ли не в приказном тоне велел мне расположиться на ночевку у одной стороны нашего каменного шалаша, а святому отцу – у противоположной. Конечно, спорить с господином инквизитором я не стала, тем более что не следует конфликтовать из-за такой мелочи, но про себя отметила, что Пес Веры имеет относительно меня серьезные подозрения. Неужели Павлен всерьез опасается, что посреди ночи я потащу его подопечного куда-то в темное место для того, чтоб поколебать высокие нравственные устои праведного служителя церкви? Вообще-то подобное мне бы и в голову не пришло, но господин инквизитор, видимо, имеет насчет меня некие опасения. Хм, так и вообразишь себя роковой женщиной, походя сбивающей с пути истинного непорочного служителя Небес!

Коннела не было менее минуты, после чего мы услышали его шепот:

– Идите все сюда, только тихо, а не то спугнете кое-кого!.. Быстрее! Такого зрелища вы точно никогда не видели!

Судя по радостно-возбужденному шепоту проводника, нам, и верно, предстояло увидеть нечто необычное, и опасности тут не было никакой. Ну, лечь спать мы всегда успеем, а вот что нам желает показать Коннел?

Снаружи, и верно, было несколько светлее, чем в обычную безлунную ночь, а сегодня была именно такая. Тем не менее, удивительный золотистый свет словно бы освещал то место, где мы расположились, и казалось, будто источник этого света находится неподалеку от нас... Интересно, что это может быть? Конечно, лишний раз совать свой любопытный нос во все непонятки не следует, особенно в этих местах, но если тебе в открытую предлагают это сделать, то почему бы и не послушаться?

Повинуясь молчаливом приказу Коннела, мы едва ли не ползком преодолели пару десятков шагов, и, миновав небольшой холм, узрели совершенно необычное зрелище, во всяком случае, у меня от увиденного только что горло не перехватило.

Неподалеку от нас, среди каменных россыпей, сидела птица немыслимой красоты. Большая, с мощным загнутым клювом и хищными лапами, украшенными длинными когтями, птица чем-то напоминала орла, но в то же время привлекала внимание своим сказочным оперением, которое в прямом смысле этого слова сверкало, причем так ярко, словно было сделано из полированного золота. Это еще не все: тот самый свет, из-за которого нас разбудил отец Арн, шел как раз от этой птицы, вернее, от ее потрясающего оперения. Оно не просто сияло чистым золотым светом, вдобавок это изумительное оперение сверкало, переливалось всполохами ярких искр, освещая все вокруг дивным сиянием, подобного которому я никогда не видела ранее... Я даже невольно прикрыла глаза ладонью – так их резал слишком яркий золотой свет, исходивший от необычной птицы. Сейчас это волшебное создание сидело на каком-то камне, раскинув по сторонам свои большие крылья, и, казалось, сказочная птица вот-вот взлетит на ночное небо, где будет сиять не хуже других звезд, а может, и куда ярче. Дивное зрелище! Недаром потрясающей красотой этой удивительной птицы были зачарованы все, даже наши строгие священники.

– Ну, что скажете?.. – кажется, наш проводник не мог сдержать эмоций.

– Кто это?.. – чуть слышно прошептала я, не сводя глаз с дивного зрелища.

– Аликанто... – на лице Коннела было написано самое настоящее восхищение.

– Кто-кто?

– Аликанто... – повторил Коннел – Птица, питающаяся золотом и серебром.

– Чего?! – с придыханием спросил Якуб.

– Эта птица добывает себе корм в золотых и серебряных жилах... – продолжал шептать. Коннел. – Вернее, она как раз и живет в жилах драгоценного металла, им же и питается, отдавая предпочтение золоту и серебру.

– Ты ври, да не завирайся! – Якуб от возмущения только что не зашипел. – Как птица может есть камни, а?! Ну, если не камни, то с какой такой радости она будет глотать металл?!

– Не хочешь, не слушай... – отмахнулся Коннел. – Но местные говорят так: если аликанто ест золото, то ее оперение становится золотого цвета, а если серебро – то белого. Птица, которую мы сейчас видим, похоже, питается только золотом.

– Что-что?!

– Чего слышал!.. – только что не огрызнулся Коннел.

– Наверное, когда эта птица летает, то освещает все вокруг... – я все еще не могла отвести взгляд от восхитительного создания. – Не могу даже представить себе это немыслимо прекрасное зрелище...

– Аликанто не летает... – с досадой вздохнул Коннел.

– Не летает? С такими-то большими крыльями? Не может быть!

– Да хоть бы крылья у нее были и того больше – птица все одно нелетающая. В этом нет ничего особенного – в жизни еще и не такое случается! Когда аликанто до отвала наедается своей тяжелой еды, то бишь золотых или серебряных зерен, то становится просто неподъемным, во всяком случае, это создание едва может передвигать свои лапы, не говоря уж о том, чтоб подняться над землей. Подумайте сами – какие могут быть полеты, если ты под завязку набит золотом, а ведь золото очень тяжелый металл! Зато все оперение у сытой птицы начинает сиять немыслимо ярко золотым или серебряным светом... Говорят, что даже скорлупа тех яиц, что откладывает аликанто, состоит из золота или серебра.

– Погоди... – Якуб только что не подскочил на месте. – Раз эта птица светится золотом, то, выходит, она недавно наелась, так? Получается, что где-то рядом находится золотая жила, верно?

– Тут ты прав... – кивнул головой Коннел. – Аликанто обычно живут только возле золотых или серебряных жил. Местные знают особенности этих птиц, и поэтому ночами некоторые отчаянные парни пытаются отыскать аликанто, чтоб они привели их к местам залежей драгоценных руд.

– Почему ночами?

– Да потому что аликанто – птица скрытная и осторожная, днем на поверхность не показывается, на открытое место выходит только ночью, и лишь после того, как наестся до отвала. Кстати, когда птица голодная, то бегает довольно быстро, так что за ней не угонишься при всем своем желании. К тому же аликанто очень осторожен, так что удача редко улыбается рудокопам. Конечно, если кто-либо сумеет выследить эту птицу – тот может считать себя богачом, но таких везунчиков можно пересчитать по пальцам одной руки.

– А если мы попробуем... – начал, было, Якуб, но Коннел резко его оборвал.

– И не думай! Аликанто – птица умная, если можно так выразиться по отношению к этому созданию. Она ж понимает, что если люди выследят то место, где она питается, то после этого ей там будет делать нечего. Говоря умным языком из одной ученой книжки, люди лишат ее кормовой базы, и ей останется только помереть с голоду. Вот потому-то если аликанто вдруг заподозрит, что люди пытаются к ней подобраться, но ничего хорошего из этого не выйдет. Она или мгновенно прячет свой блеск и исчезает в темноте, или поступает еще хуже – продолжает сиять, но заманивает преследователей к обрывам, расщелинам в скалах, или же уводит людей в подземные галереи, откуда выбраться совсем непросто. В общем, на эту тему и говорить не стоит.

– Жаль... – Якуб немного приподнялся, чтоб лучше рассмотреть удивительную птицу, и оперся рукой о камень, который зашатался под его рукой, а через секунду этот небольшой булыжник вовсе сорвался, и покатился вниз по склону, увлекая за собой песок и мелкие камешки. Все дальнейшее по времени заняло всего лишь пару ударов сердца: птица повернула голову в нашу сторону, а в следующее мгновение волшебное золотое сияние потухло... Еще миг – и птицы на камне уже не было: похоже, она совершенно непонятным образом или где-то спряталась, или же ускользнула в какую-то расщелину.