– Мне-то понятно, но раз нам приказали, то спорить нет смысла. К тому же вряд ли хоть кто-то нападет на обоз, потому как его будут охранять до нашего возвращения. А еще вот что вам не помешает знать для полного успокоения: здесь без дозволения чужого брать не будут.

– Что-то мне в подобное плохо верится.

– Это как вам угодно.

– Кто собрался охранять обоз? Эти люди, что нацелили на нас оружие?

– А вы видите рядом кого-то другого?.. – только что не огрызнулся Коннел. – Спешу донести до вашего ведения, госпожа хозяйка, что спорить с приказами тут не принято, переспрашивать и уточнять – тоже, так что пошли, куда сказано...

Коннел, чтоб тебя!.. Впрочем, сейчас не до споров и лучше слушать то, что говорит проводник, все одно другого выбора у нас нет. Тем не менее, очень хочется знать, куда нас ведут и зачем.

Вне моих ожиданий, стоило нам сойти с дороги и оказаться в лесу, как мы без особых трудов сумели продвигаться по, казалось бы, глухой чащобе. Хм, у них тут что, имеются свои тайные тропы? Похоже, так оно и есть. Мне это совсем не нравится: если мы идем по такой вот стежке, о которой не стоит знать чужакам, то нам вряд ли позволят вернуться назад... Хотя чтоб запомнить этот путь, надо хорошо знать здешние леса и уметь в них ориентироваться, а на подобное, кроме нашего проводника, вряд ли кто способен. Ладно, пока что не стоит думать о самом плохом развитии событий – сил это не придаст, а вот из равновесия выведет.

По счастью, идти по лесу пришлось не очень долго, где-то с четверть часа, затем заросли как-то сразу закончились, и мы оказались на большой поляне, которая находилась возле большого озера. А тут красиво: сине-зеленая вода, вдали видны горы, по краям поляны стена зарослей подходят прямо к воде... Умиротворение, да и только! Не сказать, что это озеро огромное, но и малым его не назовешь – до противоположного берега так просто не доберешься. Хочется надеяться, что отправлять нас на дно этого прекрасного озера пока что не собираются.

Народу на поляне хватало, во всяком случае, здесь толпилось, по меньшей мере, несколько сотен все тех же людей со смугловатой кожей, одетых во все те же простые одежды из кожи. Не знаю отчего – может, по покрою одежды или по одинаковой вышивке, которой была покрыта одежда, или же по чему-либо иному – но я сразу поняла, что все находящиеся здесь люди относятся к одному племени.

Нашего появления тут явно ожидали, однако не сказать, что встретили нас радостно, скорее, весьма неприязненно. Такое впечатление, что мы пришли к врагам, которые, тем не менее, вынуждены терпеть присутствие чужаков возле себя. Лица у собравшихся были невозмутимы, но судя по взглядам, полным антипатии, никакой любви к нам тут никто не испытывал, зато враждебности хватало. Не понимаю, для чего нас нужно было тащить сюда? Если бы хотели убить, то могли сделать это куда раньше, на дороге или в лесу. А может, мы им нужны для какого-то ритуала? Впрочем, нет смысла попусту гадать, и так скоро все поймем.

Люди на поляне расступались перед нами, и очень скоро мы оказались перед несколькими седовласыми мужчинами, стоящими недалеко от берега. Пожалуй, эти люди будут старше всех, кто находится на этой поляне. Это, случайно, не те старейшины, о которых говорил Коннел? Наверняка они самые, только на кой ляд мы им понадобились?

Меж тем старцы окинули нас холодным взглядом, и тот, что выглядел самым пожилым, что-то заговорил. Я думала, что Коннел нам пояснит, о чем идет речь, но тут к нам обратился немолодой человек, что стоял чуть в стороне от почтенных стариков, причем, что самое удивительное, он говорил на языке моей страны.

– Старейшины просят вам сказать, что вы находитесь на землях Серых Росомах...

– Каких еще росомах... – заскулил, было, Якуб, но Коннел ткнул его локтем в бок, и парень заткнулся на полуслове. Правильно, нечего встревать в разговор, когда тебя об этом не просят.

Я же тем временем всматривалась в переводчика, и почти сразу же мне стало понятно – этот человек никак не является уроженцем здешних земель. Несмотря на то, что на незнакомце была одежда из все той же тонкой кожи, да еще и загорел он едва ли не до черноты, все же любому ясно, что внешне переводчик заметно отличается от остальных, находящихся на этой поляне. Выгоревшие на солнце светлые волосы, голубые глаза, да и ростом он будет повыше, чем здешние жители. Но даже не это главное, а его голос: так может говорить лишь человек, выросший на юге нашей страны – лишь там незаметно для себя люди иногда проглатывают окончания слов. Откуда я это знаю? Приходилось вести дела с тамошними торговцами, и потому имею представление о том, как говорят в тех южных краях. Если этот мужчина будет и дальше продолжать свою речь, то я, пожалуй, даже смогу определить, из какой именно местности он родом.

– Мерус, ты, я вижу, решил остаться здесь окончательно... – по голосу Коннела трудно было понять, как он относится к переводчику. – Ну, тебе решать, как жить дальше... А пока что передай старейшинам: мы рады их видеть, но не понимаем, отчего удостоены такой чести.

Пока переводчик добросовестно переводил речь Коннела и выслушивал ответ, я искоса оглянулась, и, надо сказать, что увиденное не прибавило мне уверенности: сейчас люди на поляне сомкнулись, и теперь мы стояли как бы в центре огромного круга – даже если захочешь удрать, то не получится. Невольно подумалось и о том, что нас не обыскали и не отобрали имеющееся оружие. Впрочем, понапрасну обольщаться не стоило – и так понятно, что оружие сейчас вряд ли поможет, все одно численный перевес не на нашей стороне.

– Старейшины просят вам сказать: на этих землях с появлением людей из-за моря пришло много бед и несчастий. Недавно ведуны предрекли, что вскоре на нашу страну обрушатся новые напасти и горести, и виной тому вы, белые люди, пришедшие из-за моря. Мы знаем, что вы идете к Птичьей Гряде, потому мы позвали вас, чтоб сказать: ведуны утверждают, что там находится одна из причин наших скорбей, а раз так, то вы, белые люди, должны передать своим соплеменникам, тем, что живут у Птичьей Гряды: пусть они исправляют то, что принесли сюда.

– Но почему старейшины решили обратиться именно к нам? – спросил Коннел. – Все же в сторону Птичьей Гряды ходят и другие белые люди.

– Среди вас находят двое, одетых в темные одежды. Пришлые обычно слушают то, что им говорят люди в таких одеяниях. Так вот, пусть они прикажут черным силам успокоиться: наши ведуны сказали, что вашим темным людям это по силам.

Все верно – у наших святых отцов темное монашеское одеяние, в корне отличное от нашей обычной одежды. Видимо, старейшины просят священников повлиять на тех, кто живет у Птичьей Гряды. Хм, серьезное заявление, ведь, насколько мне известно, здешние племена решают свои проблемы сами, так сказать, своими силами, и уж тем более стараются не прибегать к помощи приезжих.

– Мы поняли ваши слова и постараемся сделать все от нас зависящее... – кажется, Коннел был озадачен. – Но о каких черных силах идет речь?

– Стали появляться странные животные и птицы, каких ранее никогда не было в наших местах... – один из старейшин кивнул кому-то головой, и воин, стоящий неподалеку, бросил нам под ноги нечто непонятное. Впрочем, почему непонятное? То, что лежало перед нами на траве, очень напоминало перепончатый кусок крыла невероятно огромной летучей мыши, только вот по краю этого крыла было полно крохотных костяных крючков. Никогда не видела ничего подобного! Если же это действительно летучая мышь, то не приведи Боги с нею встретиться! Не знаю, что другие думают по этому поводу, но у меня в голове не укладывается, какому летающему зверю может принадлежать такое крыло!

– Это существо попыталось напасть на мичибичи, живущего в этом озере... – продолжал старейшина. – Наши воины подстрелили это странное создание, но для того, чтоб его убить, понадобилось много стрел. К несчастью, нам не удалось вытащить на берег это отродье тьмы: мичибичи утащил его в глубь вод, и небольшой кусок крыла, что сейчас лежит на земле – это все, что от осталось от летающей твари.