В общем, дело закончилось тем, что пять золотых монет благополучно перекочевали в карман канцеляриста, и мужичок, открыв нужную книгу, ткнул пальцем в неровно написанные строчки:
– Читайте!
Мне не понадобилось много времени, чтоб внимательно ознакомиться с содержанием. Ну, тут все понятно, и служит прекрасной иллюстрацией того, что человеческая подлость беспредельна.
– Спасибо... – вздохнула я, закрывая книгу. – А где остальное?
– Вот... – мужичок достал чуть присыпанную пылью папку, и в ней, среди вороха бумаг, быстро отыскал нужные документы. – Смотрите. Да, и не вздумайте взять оттуда хоть что-то! Если только замечу, что вы намереваетесь забрать хотя бы клочок бумаги...
– Можете не предупреждать... – я просматривала немного помятые листы. – Нам тоже неприятности не нужны... Так, у меня все.
– И не забудьте: вы не знаете меня, я никогда не видел вас... – канцелярист забрал книгу и бумаги. – Все, идите своей дорогой, у меня, в отличие от вас, еще работы много.
– До свидания... – я потащила за собой Коннела, думая о том, что этот канцелярист вполне может быть осведомителем стражи. Вернее, я почти уверена, что туда он стучит едва ли не постоянно... А, не страшно, о подробностях нашего посещения эта канцелярская крыса вряд ли будет делиться хоть с кем-то.
– Давайте в пригород... – скомандовала я извозчику, когда мы снова уселись в старый экипаж. – Коннел, объясни человеку, куда нам надо ехать.
– Пока что езжайте прямо, я потом скажу, куда надо сворачивать... – парень махнул рукой извозчику и повернулся ко мне. – Ну, что скажешь? Ты ведь что-то выяснила?
– Кое-что... – вздохнула я. – Так вот, тебе не помешает знать, что суд, и верно, уже был, и приговор тоже объявлен – поражение в правах, тюрьма с последующей отправкой на рудники, и полная конфискация имущества.
– За что?!
– Все то же самое – обвинение в ереси. Если ты помнишь, то у нас в стране есть закон: когда кто-либо из жителей обнаружил ересь, и сообщил об этом страже, то в том случае, если расследование подтвердит предъявленные обвинения, а суд признает подсудимых виновными...
– То тем, кто проявил должное внимание и доложил о ереси, положена четверть от всего имущества еретиков... – перебил меня Коннел. – Я прекрасно помню об этом, только вот узнать бы, кто получил эту самую четверть!
– Бумаги внимательней изучать надо, пусть даже те бумаги официальные, и написанные сухим языком... – покосилась я на парня. – Там между строк много чего можно прочитать, в том числе и о том, что тебя так интересует.
– И кто же?.. – парень повернулся ко мне.
– А ты подумай... – устало сказала я. – Извини, но есть кое-что такое, о чем, вернее, о ком не хочется даже говорить.
– Что еще за игры такие... – начал, было, Коннел, но споткнулся на полуслове.
– Понял?.. – мне только и оставалось, что искренне посочувствовать парню. – Так вот, четверть от общей суммы продажи имущества твоей семьи в равных долях отошла двоим: купцу Гуряну и его зятю, господину Эрниалу. Именно эти господа сообщили Святой инквизиции о преступных намерениях некоего семейства, живущего в пригороде, и занимающегося подрывом основ Святой церкви. Коннел, я не знаю, как звать твоего отца – ты мне об этом ничего не говорил, но все же рискну предположить, что речь идет именно о нем. Господин Эринал – это твой отец, верно? Похоже, господин Гурян оказался человеком злопамятным, решил уничтожить не только вас, но и ваше честное имя, причем сделал это руками твоего папаши. Правда, мне непонятно, отчего он решил пойти на подобное, спустя годы. К тому же Гурян – один из богатейших купцов нашей страны, и ему вряд ли нужны те жалкие монеты, что он получит после продажи весьма небольшого имущества бедной семьи...
Внезапно мне вспомнился Сандор, мой бывший жених, хотя, по большому счету, женихом мне он никогда не был, хотя нас обоих с детства сопровождала детская дразнилка про «тили – тили – тесто, жених и невеста». Ну, детство прошло, изменилось очень многое, у меня, во всяком случае, напрочь пропала детская привязанность к этому парню, но Сандор отчего-то по-прежнему считал, будто ничего не изменилось, и у нас по-прежнему одно будущее. Мое неожиданное замужество было для него, судя по всему, более чем неприятной новостью, и задело куда сильней, чем я могла предположить. Сандор долго помнил нанесенную ему обиду, дожидаясь удобного времени, чтоб то ли отомстить, то ли наказать меня должным образом. Похоже, и Гурян пошел примерно по тому же пути... Только вот для чего ему нужно было ждать так долго?
– Не верю... – Коннел даже с лица спал. – Конечно, у нас с отцом далеко не лучшие отношения, вернее, их вообще нет, но пойти на подобное...
– Скорей всего, инициатором обращения в Святую инквизицию был именно Гурян – уж ты меня извини, но, судя по тому, что я ранее слышала от тебя, господин Эрниал, то бишь твой отец, вряд ли мог принять столь странное решение по своей инициативе. Его вполне устраивало то, что он никого из вас не видит, и ничего о вас не слышит. Будь его воля, он бы вообще забыл о той давней истории, то есть о своей второй, тайной семье. Значит, все произошло по волевому указанию Гуряна.
– Да я его!.. – парень сжал кулаки.
– Утихомирься... – посоветовала я. – Силой тут ничего не решить, тем более что на данный момент на стороне Гуряна не только закон и решение суда, но и деньги, а заодно и немалое влияние. Если не понимаешь, то поясняю: чтоб сколотить такое состояние, как у Гуряна, надо иметь не только хорошую голову, но и нужные связи. Так что пока нам надо действовать очень осторожно. Кстати, я обратила внимание еще на один факт, а именно на то, что в тех бумагах сказано о трех осужденных по делу, а конкретно Сейлина, Тайен и Мали. Мы же с тобой говорили только о двоих...
– Сейлина – это моя мать, Тайеном зовут брата, а вот кто такая Мали – об этом не имею ни малейшего представления...
Пригород столицы ничем не отличался от предместья в моем родном городе – такие же небольшие домишки, стоящие за заборами, зелень маленьких садов и огородов, курицы и утки, бродящие по улицам, лавочки возле каждых ворот... Здесь живут те, кто или ничего не добился в своей жизни, или же просто ищет покоя и тишины. Внешне тут милое, мирное место, где, кажется, никогда и ничего не происходит, и жизнь течет ровно, спокойно и без происшествий. К сожалению, в действительности все далеко не так...
Не доезжая до той улицы, где находился дом Коннела, мы остановили извозчика, и вновь попросили его подождать – мол, скоро вернемся. Я решила пройти пару улиц пешком, чтоб не привлекать к себе особого внимания, хотя чего уж там себя обманывать – в таких местах, как этот пригород, каждый из жителей на виду, все знают обо всех, и появление любого нового человека враз привлекает всеобщее внимание. Не сомневаюсь, что к этому времени половина пригорода уже в курсе того, что несколько часов назад здесь был Коннел, человек, семья которого арестована, а дом продан. Народ жаждет подробностей, и я буду не я, если в этот раз к нам кто-либо не подойдет с разговорами. К тому же Коннел приходил сюда днем, в самое спокойное время, а сейчас уже вечер, работяги возвращаются по домам, после тяжелого дня людям необходим как отдых, так и какое-то разнообразие в жизни – хоть те же новости и последние сплетни о соседях!, а потому сейчас разговорить людей куда легче.
Правда, у нас все пошло несколько не так, как я ожидала. Мы не успели пройти и нескольких десятков шагов по пыльной улочке, как сзади нас раздался удивленно-радостный женский голос:
– Коннел, ты?!
Обернувшись, мы увидели, что к нам со всех ног бежит какая-то девица. Что ж, хотя бы отыскался кто-то, с кем можно поговорить. Если судить по счастливому выражению на лице молодой женщины, понятно, она просто-таки жаждет кинуться парню на шею, только вот Коннелу сейчас было явно не до объятий, хотя и он при виде девицы чуть улыбнулся.
– Рена! Не ожидал тебя увидеть...