– Отец Витор... – теперь зашептала и я, понимая, что надо придумать какое-то простое объяснение – Сами понимаете, как это выглядело со стороны – женщина идет едва ли не в обнимку со служителем Святой церкви! Сторонний человек, узрев подобное зрелище, ни на что хорошее не подумает. Между прочим, это... удовольствие длилось несколько часов. Опасаюсь, что и у господина инквизитора от увиденного все еще сердце на место не встало. Не боитесь, что придя в себя, он наложит на вас епитимью, а мне просто надает по шее, приговаривая, чтоб больше я не сбивала слуг Небес с пути истинного?

– Госпожа Арлейн... – я чувствовала неподдельное волнение в голосе отца Витора. – Прежде всего, должен поблагодарить вас за спасения моей жизни – вчера, когда мы собрались в путь после землетрясения, я понял, что самостоятельно не могу сделать ни единого шага. Отвратительное чувство, когда у тебя нет сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Мне даже в голову не могло придти, что вы согласитесь взвалить на себя такую ношу, как я...

– Ну, ноша как ноша, несколько пудиков живого веса точно будет... – я не удержалась, чтоб немного не съехидничать. – Сами понимаете – от такого счастья откажется далеко не каждая разведенная женщина. А уж если учесть, как строго за нами, грешными, бдит господин инквизитор...

– Вы вновь и вновь сводите разговор к шутке, а я бесконечно благодарен вам за то, что вы помогли мне покинуть Птичью Гряду.

– Да, это не то место, которое хочется посещать вновь и вновь... – согласилась я.

– Вы опять улыбаетесь... – продолжал отец Витор. – А я был уверен, что опротивел вам после той тяжелой дороги, когда вы тащили меня с Птичьей Гряды. Думал, отныне вы будете испытывать неприязнь по отношению ко мне.

– Что вы, отец Витор!.. – я чуть не рассмеялась. – Может, таким своеобразным образом я пытаюсь привлечь ваше внимание.

– Еще немного, и я засмущаюсь!.. – теперь и святой отец чуть ли не шутил, и в его обычно спокойном голосе сейчас появились веселые нотки.

– Ах, вы вгоняете меня в краску... – ответила я в том же тоне. Может, оттого, что сейчас было темно, я все же решилась задать вопрос, который меня уже давненько мучил. – А если говорить серьезно, то мне кажется, что вы с неодобрением относитесь к тому, каким образом я разговариваю с вашим братом. Извините, но, к несчастью, иным образом принцу Гордвину невозможно втолковать хоть что-то...

– Не стоило бы сейчас говорить об этом, но раз зашла речь... – в голосе святого отца был слышен оттенок горечи. – Я не узнаю своего брата. Нет, внешне он мало изменился, а вот насчет всего остального... Такое впечатление, что разговариваю с чужим, незнакомым мне человеком, у которого полностью изменены разум и рассудок. И, поверьте, это очень горько. Тот Гордвин, которого я когда-то знал и любил, которым восхищался – его больше нет.

– Вернее сказать – от него ничего не осталось... – согласилась я. – Кроме внешности. Наверняка такие изменения в его сознании были нужны кому-то из сильных мира сего.

– Лично мне понятно, кто стоит за всем этим – королевский дом Польнии. Они давно пытаются отхватить себе часть нашей территории, и ради этого готовы пойти на многое. Тем не менее, ведя игру с моим братом, они переступили все возможные и невозможные пределы. Конечно, политика и государственные интересы должны стоять на первом месте, но своего искалеченного брата я им не прощу.

– Да, я вас понимаю, только не знаю, что тут можно сказать в ответ – разве что только посочувствовать...

– Это уже немало.

– Давайте сменим тему, а?

– О чем будем говорить?.. – отец Витор опять улыбался.

– Ну, например, о стихах, хотя я, кроме детских считалок, не знаю ни одного поэтического произведения...

Мы с отцом Витором еще немного поговорили, вернее, болтали о всякой ерунде, которую обычный человек вряд ли может назвать умной беседой. Впрочем, долго разговаривать нам не стоило – все же я находилась на дежурстве, да и время сейчас позднее, и потому как бы мне не хотелось продолжать ничего не значащий разговор с молодым человеком, сейчас все же куда важней следить за тем, что происходит вокруг. В общем, скрепя сердце пожелала отцу Витору спокойной ночи, хотя сама бы с удовольствием еще поговорила, пусть и просто так, ни о чем.

Вновь сидя у костра, подумала о том, что большая часть баб – полные дуры. Вот кто бы мне сейчас пояснил, для чего я то и дело лезу с разговорами к отцу Витору? Ведь понятно же, что у нас с ним ничего быть не может – мы птицы не только из разных стай, но еще и из разных слоев общества, даже близко не подходим друг другу, а все одно мне нравится общаться с этим человеком. Умом я понимаю, что Коннел подходит мне куда больше, да и внешне он куда привлекательней отца Витора, а то, что я нравлюсь нашему проводнику – это заметно невооруженным глазом... Только вот если бы меня заставили выбирать между двумя этими парнями, то я выбрала бы отца Витора, хотя всем известно, что священникам нельзя иметь семью: их мир – это лоно церкви, куда они пришли по зову сердца...

Хм, что за глупости вертятся в моей голове? Можно подумать, один из этих двух парней меня замуж зовет! Вот вернемся на родину, и почти наверняка разбежимся в разные стороны, а раз так, то не стоит строить на будущее никаких планов. А еще я понимаю, что держусь на некотором расстоянии от этих двух парней по самой простой причине – боюсь влюбиться в одного из них, только вот еще одного крушения в личной жизни за столь короткое время я просто не переживу. Тут мое сердце или окончательно заледенеет, или же я возненавижу всех и вся. Уж лучше так, оставаться одной – ничего хорошего в одиночестве нет, но зато и ты никому и ничего не должна.

В эту ночь мое дежурство прошло довольно спокойно, если не обращать внимания на то и дело доносящиеся до нас из темноты странные звуки – то ли голоса зверей, то ли вздохи и стоны. Ну, в ночном лесу можно услышать еще и не то, однако в какой-то момент наши лошади стали беспокоиться – видимо, неподалеку появился какой-то хищник. Поляна, на которой мы остановились на ночевку, была сравнительно небольшой, так что на всякий случай я решила ее обойти, держа в руках несколько горящих веток. Как я и опасалась, из кустарника, растущего у края поляны, явственно раздался шорох, а в следующий миг там зажглись два ярких желтых глаза, после чего я услышала пусть и не очень громкое, но достаточно грозное рычание. Судя по размеру глаз и достаточно сильному голосу, тот хищник, что сидел в кустах, был не из мелких. По счастью, зверь все же не решился напасть – скорей всего, его отпугнул огонь, однако до меня все же еще долго доносилось ворчание этой непонятной зверюги.

Когда же время моего дежурства кончилось, я растолкала Якуба – его очередь охранять наш сон, а сама со спокойной совестью отправилась на боковую. Конечно, куда удобней спать на телеге, но, увы, сейчас там все занято, и потому мы трое вновь спали на теплой земле, подстрелив под себя старые плащи и окружив себя толстой веревкой из конского волоса, предохраняющей от нападения всякой ползающей гадости.

По счастью, остаток ночи прошел без происшествий, и утром мы вновь двинулись в путь. День был замечательный, никакой опасности на дороге, святые отцы и Павлен чувствовали себя немного лучше, да и принц Гордвин вел себя на редкость тихо и спокойно. У меня просто душа радовалась, глядя на подобное – если наш путь и дальше будет таким же безмятежным, то можно считать, что большая часть наших бед осталась позади. Увы, как оказалось, радовалась я напрасно.

В полдень мы остановились по просьбе принца Гордвина – ему, дескать, нужно срочно сходить в кустики. Ну, это дело обычное, и Якуб, развязав ноги опальному принцу, скрылся с ним за ближайшим деревом, очень похожим на разлапистую ель, однако не прошло и десяти секунд, как мы услышали короткий вскрик. В мгновенье ока мы с Коннелом оказались за тем же деревом, и увидели лежащего на земле Якуба, который держался обеими руками за живот, но Гордвина рядом с ним не было.