Утром нам пришлось объяснять, что произошло ночью – к несчастью, святые отцы так и не проснулись от шума и наших разговоров. Н-да, вновь надо отметить, что сон у этих людей просто каменный: не приведи того Светлые Боги, если ночью произойдет что-то по-настоящему опасное, то наши священнослужители вряд ли сумеют проснуться. Что тут скажешь – похоже, Проклятое Око едва ли не полностью выпило их силы.
– Так вы говорите, что эта кальчона так и будет нас преследовать?.. – мрачно поинтересовался Павлен. Господин инквизитор и без того находился в далеко не лучшем расположении духа, и все по моей вине – он увидел, что ночью я вновь копалась в его мешке, и без особого тщания затолкала назад все, что успела оттуда вытряхнуть. Могу биться об заклад, что те книги и прочие бумаги, что сейчас находятся в этом мешке, можно сразу сжигать как еретические, потому как в них наверняка полно заклятий и заклинаний, относящихся к самой черной магии. С первого взгляда можно понять, что книгам и свиткам не одна сотня лет, да и от них словно веет чем-то неприятным... Вообще-то в хранилищах инквизиции наверняка можно отыскать много запретных предметов, и, без сомнений, Пес Веры тащит этот груз туда же... Что ж, возможно, он прав, что не сжег эти древние манускрипты, но это уже не моего ума дело, а интересы Святой инквизиции – наверняка Павлен действует не по своей инициативе, понятно, что у него есть строгие указания. Чтоб хоть немного успокоить разгневанного Пса Веры, пришлось пояснять, что я была вынуждена вновь искать святую воду, а не то наш пленник вот-вот был готов отдать свою душу Темным Небесам. Павлен ничего не ответил, но судя по всему, лишь подосадовал на то, что такая необходимая вещь, как святая вода, по недогляду вновь оказалась на самом дне его дорожного мешка.
– Можете не сомневаться в том, что кальчона так и будет по ночам крутиться вокруг нас... – продолжал Коннел. – Она, зараза, от нас не только не отстанет, но еще по ночам и пугать будет, а голос у нее такой, что даже у самого выдержанного человека мурашки пойдут по коже. Больше того – кальчона будет причинять нам вред везде, где только может. Это ведь не ласковая домашняя собачка, а настоящий хищник, который берет измором свои жертвы, однако всеми силами пытается ускользнуть от открытой схватки.
– От него что, никак не отвязаться?.. – без особой надежды в голосе спросил инквизитор.
– Почему же – как только мы покинем горы, кальчона враз отстанет. Этот зверь может обитать только в горах. На равнину, в лес или на поля он не суется.
– А раньше от этого зверя никак не отделаться?
– Нет... – покачал головой Коннел. – Только если отравить кальчону, но подобное вряд ли получится – эта зверюга обладает каким-то невероятным чутьем, и очень часто не трогает отравленную еду, какой бы голодной ни была.
Судя по раздосадованному виду Пса Веры, могу предположить с полной уверенностью, что в его дорожном мешке сейчас нет никакого яда – все имеющиеся запасы ушли на уничтожение Проклятого Ока. Ну, чего-то подобного и следовало ожидать, так что этой лохматой псине смерть от отравления точно не грозит.
Куда хуже другое – у нас больше нет мешка с едой, а на голодный желудок в дороге тяжко. Единственный, кто рад подобному – это принц Гордвин, ведь ему больше не придется тащить на своей спине какой-либо груз. Скривившись, он высказал нам что-то вроде того, что, дескать, он не обязан таскать на своей царственной спине еду для каких-то простолюдинов, которым самое место на дыбе. Ну, на этого типа с вывихнутыми мозгами мне плевать, но вот то, что святые отцы будут вынуждены отправиться в путь, не имея во рту даже маковой росинки – это плохо. Дело в том, что одним белым порошком (пусть даже они сегодня проглотили его по полторы ложки) сыт не будешь, а таким измотанным людям, как наши святые отцы, надо съесть что-то посущественней. Вообще-то этим троим и спать надо бы побольше, силы восстанавливать, но пока что для нас главное – уйти с Птичьей Гряды.
– Что ж, встаем, помолясь... – Павлен закинул себе за плечи дорожный мешок. – Жаль, что отправляемся в дорогу натощак, но тут уж ничего не поделаешь. Пошли дальше, только внимательней смотрите по сторонам. Да, и вот еще что: возможно, я преувеличиваю опасность, но мне все же хотелось бы как можно быстрей покинуть эти места.
Ну, все понятно: нам надо как остерегаться опасности, так и высматривать по дороге хоть что-то, годное в пищу, только вот я не помню, чтоб на пути сюда нам на глаза попадалось много съестного... Сейчас нашему маленькому отряду хотя бы до конца дня надо дойти до той пещеры, возле которой мы с Коннелом впервые увидели чончона. В той пещере можно будет и на ночевку устроиться, и запастись водой из ручейка, а заодно попытаться раздобыть хоть что-либо из еды.
Да уж, сейчас из нас путешественники еще те! Святые отцы бредут еле-еле, принц Гордвин тоже плетется нога за ногу, а мы трое, почти не выспавшиеся за ночь, тоже вряд ли можем показать пример бодрости и оптимизма. Каждый из нашего отряда тяжело втягивался в походный ритм, вначале даже ноги передвигались с трудом, ныли усталые мышцы, да и голова была тяжелой, но постепенно все стало на свои места. Сейчас у меня было только два желания – до конца дня добраться до той небольшой пещеры, и чтоб мы в дороге не нарвались ни на какое местное чудище из числа тех, которых вновь выпустили в мир чернокнижник и принц Гордвин.
Первую половину дня мы прошли сравнительно быстро, но было понятно, что и дальше продвигаться в таком темпе нам будет сложно. Мы особо не разговаривали, берегли силы, и старались устраивать привалы почаще, хотя после очередного отдыха нам было все труднее и труднее подниматься с земли. Ну, тут главное – не давать себе расслабиться, а не то потом очень трудно вновь идти вперед и делать вид, что у тебя все в порядке. Да и дорожные сумки у отца Витора и отца Арна тоже весят немало. Я в них, разумеется, не заглядывала, но могу предположить, что там тоже лежат старые книги или непонятные бумаги: когда я несла дорожный мешок отца Витора, то уже понимала, что там находится – выпирающие сквозь грубую ткань края и углы книг ни с чем не спутаешь. Сейчас святые отцы пытались делать вид, что у них все хорошо и они полны здоровья, хотя вряд ли они сумеют сохранить силы до конца дороги. Будь моя воля, я бы сейчас же забрала у отца Витора его тяжелый мешок, и понесла бы сама, но понимала, что этим поставлю парня в весьма двусмысленное положение. Вот если меня кто-то из мужчин попросит об этом – тогда другое дело, а без спроса свои услуги предлагать не стоит. А вот нашему пленнику становилось все хуже – парня то и дело трясла крупная дрожь, иногда он что-то бормотал на незнакомом мне языке, и к тому же было заметно, что передвигается принц с все большим и большим трудом. Единственное, что оставалось у него неизменным – так это ненависть, с которой он смотрел на нас.
Правда, уже во второй половине дня стало понятно, что без длительного отдыха нам не обойтись. До пещеры, в которой мы не так давно ночевали, осталось пройти менее трети пути, и потому было решено устроить получасовой отдых. Мы расположились под козырьком небольшой скалы, и там, скинув дорожные мешки, какое-то время лежали молча. Лишь через какое-то время я, прищурившись, смотрела на чистое голубое небо с редкими облачками. Так бы лежать, не шевелясь... Словно отвечая на мои мысли, откуда-то издали донесся скрипучий голос фадермуса. Если это порождение Проклятого Ока вдруг вздумает устроить охоту на нас, то не знаю, как мы будем отбиваться! По счастью, эта птица нас то ли не заметила, то ли у нее в лапах уже была другая добыча, и неприятный голос фадермуса стал отдаляться. Ну и прекрасно, лети, птичка, куда угодно, только подальше от нас.
Внезапно раздался голос принца Гордвина.
– Я плохо себя чувствую. Развяжите мне руки.
– В этом пока нет необходимости... – отозвался Павлен. – Простите, принц, но в данный момент, насколько это возможно, я предпочитаю обезопасить от вас всех остальных.