– Четыре, – подытожил он. – А с этим, значит, на «вы»? – кивнул сыщик на мужика в сапогах и ветровке.

– Папа, ну он же старый! – возмущенно зашептала Саша. – Ему уже тридцать восемь, у него жена и ребенок.

– Зарплату и марку машины выяснить не успела? – съехидничал Брок. – А то ведь – подумаешь, жена!..

– Папа!.. – задрожали губы дочери. – Как ты можешь?.. Это ведь Константин Петрович, Костин папа…

– А-а! Пропажа нашлась, – сыщик подмигнул мужику. – Как оно? Может, бульгульнем по маленькой?

– Я не пью… – процедил Константин Петрович, покосившись на сына.

– Перестаньте, – отмахнулся Брок. – В глюке всё можно. Тем более, в моем. Угощаю!

– Папа!!! – Сашенька даже вскочила на ноги. – Опять ты про какие-то глюки! Объясни наконец, в чем дело?!

– Сядь, – потянул сыщик дочку за руку. Та послушно села рядом с отцом и потрогала ему лоб. Брок поморщился и отвел Сашину ладонь. – Послушай, но ведь это всё – бред. Мой бред. Мои глюки.

– Что именно бред? – нахмурилась девушка.

– Да всё! И это, – Брок обвел руками вокруг, только сейчас заметив, что находятся они в просторной пещере, – и эти, – он кивнул на сидящих возле костра людей, – и ты.

– А ты? – обиженно фыркнула Саша.

– Я – нет. Просто я валяюсь сейчас в отключке возле Сорокиной горки и смотрю этот глюк.

– Ах во-о-от оно в чем дело! – протянула Сашенька. – Теперь я всё поняла. Чудес не бывает, да, папочка? И ты придумал всему разумное объяснение?

– Именно так, – буркнул сыщик, которого неприятно покоробило то, что дочь сделала акцент на слове «разумное».

– Ах, так, да? – Саша поднялась и обошла костер, встав рядом с Уурнаау. – Говоришь, так? А вот так? – Девушка наклонилась и поцеловала длинноволосого красавца в губы. Тот вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя и обнял Сашеньку за талию.

– Э-э-эээ!!! – подскочил Брок. – Что вы себе позволяете?! И что ты себе позволяешь, Саша?!

– Так это же только глюк, – подняла на отца раскрасневшееся личико Сашенька. – Не обращай внимания, папа. – И она вновь склонилась к лицу Уурнаау.

– Хватит!!! – завопил сыщик. – Даже в бреду я не хочу смотреть на такое!

– И правда, Александра, – подал голос Константин Петрович, – не стоит. Тут ведь всё-таки дети… Мы-то не бредим.

Сашенька отпрянула от Уурнаау и закрыла лицо руками.

– Ой-ей-ей, – запричитала она. – Простите меня, Константин Петрович… Я совсем забыла… – Она разжала ладони, вскинула голову и сердито глянула на отца: – Это всё папочка виноват! Довел меня своими выдумками. Вот скажи теперь, папа, чего же ты дергаешься, если это всего лишь глюк?

Брок зарычал, но ответить не смог. Почему-то ему и впрямь стало казаться, что для глюка его эмоции, вызванные поступком дочери, оказались слишком уж сильными. Но всё-таки с теорией отравления газом он расставаться не спешил. И подумал так: если это галлюцинация, то спорить с вызванными ею миражами просто глупо. А если всё же правда, необъяснимая реальность… Этого не может быть, но если сделать такое допущение… Тогда сам он и действует, и выглядит глупо. А выглядеть глупо сыщик не любил. Поэтому решил вести себя так, как вел бы в обычной ситуации. На всякий случай.

Он обвел взглядом присутствующих, приложил к груди ладонь и сдержанно поклонился:

– Приношу свои извинения, господа… – он покосился на дочку, добавил: – И дамы. Последствия травмы. – Брок осторожно погладил темя, которое уже почти не болело. – Зачем вы меня так, кстати, дорогой Урна?

«Охотники» переглянулись, покивали друг другу, и Уурнаау поднялся.

– Ты шел туда, куда идти было нельзя. Я должен был тебя остановить.

– Именно таким вот способом? А просто сказать было нельзя?

– Ты всё равно бы не поверил. Теперь я полностью убедился в этом. Я правильно сделал, что поступил именно так. Прости за ущерб, но он гораздо меньший, чем оказался бы тот, зайди ты вглубь леса.

Сыщик поразился, как правильно изъясняется полуголый «охотник». Он ожидал от него более бессвязной речи. И неожиданно для себя Брок спросил:

– А чего вы голые?

– Здесь тепло.

Сыщик удовлетворенно кивнул. Вот теперь Уурнаау ответил в полном соответствии облику.

– Ладно. Так что меня всё-таки ожидало в лесу?

– Трехголовый дракон.

– Ага. Змей Горыныч?

– У него нет имени, – пожал плечами «охотник».

– Вот и пусть будет Змеем Горынычем, – хихикнул Брок. – Хотите, анекдот расскажу? – И, не дожидаясь согласия, начал: – Приходит как-то Змей Горыныч пьяный домой, а жена ему с порога: «Ну-ка дыхни, гад!» Словом, глупая вышла у нее смерть, нелепая…

Засмеялся один только Костя.

– Ну и ладно, – обиделся сыщик и снова уселся к костру.

– Что ты хотел сказать своей историей? – спросил вдруг один из «волосатиков».

Брок, всё еще обиженно дуясь, буркнул:

– Если человек знает, чего он хочет, значит, он или много знает, или мало хочет.

– Ты настоящий философ, папочка! – фыркнула Сашенька, которая тоже еще не отошла от обиды на отца.

– Ладно, – поморщился сыщик и обратился к экзотической четверке: – Расскажите-ка лучше, где мы, кто вы, ну и вообще, что это всё такое, если не глюк?

«Охотники» стали рассказывать. Говорили они сухо и сдержанно, в основном, короткими, лаконичными фразами, и, тем не менее, Брок подивился тому, что речь дикарей – на что намекал их внешний вид – оказалось правильной и вполне «современной». То, что говорят они по-русски, тоже разъяснилось.

Во-первых, «охотники» и впрямь были именно охотниками. Жили они в небольшом селе, человек на триста; занимались сельчане, что было вполне логично, садоводством, огородничеством, разведением скота и птицы, рыбной ловлей, той же охотой, пользовались дарами леса. Вроде бы всё, как обычно. Кроме одной «малости». Жил недалеко от селения в собственном замке седобородый старец, который активно помогал жителям и этого, и других активных сёл. Но помогал, в первую очередь, не материально – хотя кое-что, металл, например, для оружия и инструментов, он предоставлял, – а, так сказать, духовно. Он учил сельских детишек, да и взрослых активно просвещал – нес, как говорится, знания в массы.

В этом месте рассказа Брок не удержался и спросил:

– А уши у этого старца нормальные? Или он ими вместо плаща пользуется?

– Уши как уши, – пожал плечами Уурнаау. – А плащ у него тоже есть. Черный.

Сыщик неопределенно хмыкнул, и охотники продолжили повествование. Добавили еще про старика-миссионера, которого называли они магом Каакоонгом, что он также лечил людей, причем очень искусно, возвращая к жизни и совсем безнадежных.

– Головы ваш Кинг-Конг не умеет, случаем, пришивать? – снова встрял Брок. На него зашипела Сашенька, бросил неодобрительный взгляд Константин Петрович. А один из охотников, кажется Сааувоок, невозмутимо ответил:

– Такого я не припомню. А вот руки-ноги пришивал. – Он вытянул руку, пошевелил пальцами. – Мне самому как-то на охоте куркукр откусил ладонь. Маг Каакоонг вернул ее на место. Даже следа не осталось.

Все потянулись к охотнику, смотреть руку. Никаких следов и впрямь не было видно.

– А от алкоголизма ваш маг лечит? – спросил вдруг Константин Петрович.

– Что это такое? – переглянулись охотники.

– Да ладно, – смущенно махнул рукой мужчина. – Это я так…

– А вот это вы зря, голубчик! – встрепенулся Брок. – Галлюцинация галлюцинацией, а попробовать, думаю, стоит! Вы знаете, если вы сейчас тоже без сознания, может еще и лучше получиться! Этакий самогипноз. Уверяю вас, надо непременно попробовать!.. Хотите, я с вами тоже схожу? У меня как раз есть к этому Кинг-Конгу пара вопросов!..

– Мага зовут Каакоонг, – поправил Уурнаау. – И он вряд ли вас примет. Он никого не принимает, кроме тяжелобольных. И то чаще сам приходит. Он всегда знает, когда надо прийти.

– Ну, мы-то не местные, – заметил сыщик. – Неужели ему чуждо гостеприимство? Любопытство, в конце концов! Вряд ли у вас тут часто гости залетные шастают.