Меня это встревожило сильнее, чем нее. Кадам появился, как делал при рождении всех наших детей, и я выразил тревогу. Он молчал, как всегда, ушел, оставив жуткий совет радоваться каждому дню. После восьмого и девятого ребенка я понял, что с каждым малышом Ана отдавала часть себя, своей силы. Я держал девятого ребенка, мальчика Джавеша, и сказал, что больше нельзя. Мы могли усыновлять, сколько она пожелает, но я не буду ее трогать, ведь не мог потерять ее.

Ана подумала, что я сразу сдамся, но я месяц не оставался с ней наедине, и она с неохотой согласилась со мной. Я побывал у Кадама в будущем, чтобы узнать, как не давать ей забеременеть. Наша жизнь успокоилась. Мы с ней часто уходили как богиня и тигр, она порой исцеляла или отвечала на молитвы. Порой она обрушивалась мстительным ангелом, уничтожала узурпаторов и приносила справедливость.

Мы много жизней провели с ней за работой, прерываясь на то, чтобы побыть наедине, но мы всегда возвращались домой поскорее, чтобы не быть далеко от семьи. Они понимали, что богиню вызывают. Однажды дети спросили, почему мы уходим вдвоем, и я сказал, что поклялся всегда защищать их мать. Мои сыновья поняли и сами поклялись быть с ней и помогать, чем могут.

Няня Джесубай умерла, когда нашему младшему было восемь. Она была няней всех наших детей, мы полюбили ее. Женщина узнала меня, когда мы вернулись домой на гору. Мы втроем плакали из-за утраты Джесубай. Мы часто говорили о Джесубай, о Рене и Келси, Нилиме и Суниле, о родителях. Они были дальними родственниками, и мы научили детей уважать их.

Исключением был Кадам. Он прибывал на каждое рождение, даже порой помогал мне учить сыновей. Он появлялся сам, может, Пхета уже не было. Порой он просил помощи. Хоть мы свой список закончили, в его было еще много пунктов, и то я, то Ана помогали ему.

Я был с ним, когда он нанес Келси татуировку хной. Кадам похлопал по моей спине, улыбнулся, осторожно выводя рисунок, и я соединил татуировку с силой в ней. Я узнал, что татуировка была физическим отображением любви белого тигра и девушки, и она раскрывала золотой свет, скрытый под ее кожей.

Кадам попросил меня пойти с ним и забрать наш дар исцеляться перед боем с Локешем. Он сказал, что дух Джесубай был соединен с нашими, и когда ее отец умер, ей пора было тоже уйти на покой. Он добавил, что эликсир русалки и сок огнефрукта будут питать меня и Ану дальше.

Я просил дождаться конца боя. Так Рен не умер бы. Но он терпеливо объяснил, что Рен должен был погибнуть, чтобы я совершил жертву. Спасение брата дало мне мужество остаться.

Ана ходила с ним забрать у Нилимы воспоминания о том, как она потерялась во времени. И она была с ним, когда Пхет отпускал белого тигра. Другие не видели, как тигр выпрыгнул из тела Рена. Ана погладила его голову, поблагодарила за долгие годы службы богине.

Он понюхал ладонь Келси, и она пронзила Рена взглядом, словно ощутила это. А потом он побежал в лес, его тело стало шепотом в траве. Тигр пропал, и золотая магия оставила Рена и Келси, татуировка ее пропала, и золотой свет улетел в амулет на шее Аны.

Мы нашли записку Кадама на двери. Он просил присоединиться к нему в храме в Японии, дал нам указания, как одеться, как себя скрыть. К радости Аны, мы оказались свидетелями на свадьбе Рена и Келси. Мы искали Кадама, и священник синто, что женил их, подмигнул нам. Он прижал ладонь к сердцу и кивнул нам. Когда Рен поцеловал невесту, он хлопал и вопил громче всех, вытирая слезы.

Время шло, мы сосредоточились на семье. Мы радовались, пока растили детей. Когда наши дети выросли, став сильными воинами и охотниками, мы брали их в свои битвы. Я гордо смотрел, как они сражались, и исцелял их прикосновением амулета Дамона к их коже.

Один за другим они покидали нас. Это было печально, мы навещали их, как могли, но со временем наши дети и внуки умерли. Они прожили дольше смертных вокруг них. Они были лидерами в своем, и мы ими гордились.

Мы побывали на всех похоронах, рождениях и свадьбах. Порой открыто, как родители, а потом как незнакомцы. Когда следить за нашими потомками уже не получалось, мы оставили это дело, хотя через камни правды ощущали, когда сталкивались с людьми, в которых была частичка нас.

Каждые десять лет в нашу годовщину я добавлял подарки Ане. Дерево манго выросло под ее заботой, и я срывал спелый плод и садил новое дерево, пока не выросла большая роща у горного дома. С помощью Иньбайлуня, белого дракона, я смог добавить еще черного жемчуга на ее ожерелье.

Мы навещали фениксов, и каждая новая птица давала перо. После сотни лет традиции магия в каждом подарке выросла, и мы поняли, на что смотрим. То были дары Дурги. Одна жемчужина стала Жемчужным ожерельем. Пояс из перьев феникса стал Огненной вервью. Зеленую вуаль она носила чаще всего, и магии в ней стало еще больше. Она стала Волшебным шарфом.

Однажды мы шли по роще манго, забыли стать невидимыми. Я притянул Ану под ветви и поцеловал. Мы уходили, и я заметил что-то сияющее на высокой ветви дерева. Ана подняла руки, нас окружил пузырь, и мы взлетели. Среди плодов манго сиял Золотой.

Она сорвала его и протянула мне с улыбкой. Теперь у нас были все дары, и мы знали, откуда ни. Их сплели время, любовь и магия.

История богини и тигра изменилась со временем, и люди забыли. Молитв стало меньше. Ана впервые заболела с того времени, как приняла роль богини. Я в тревоге отыскал Кадама.

Он смешал ей напиток. Когда я спросил, что это, он ответил:

— Сома. Напиток богов.

— Тот, что ты мне тогда дал?

— Да. Она восстановится, Кишан, но, боюсь, ты лишишься части энергии, она будет брать у тебя силу исцеления. Помнишь, как Келси исцелила Рена?

— Да, — ответил я с надеждой.

— Ты можешь делать так через свою связь. Но оставь и себе немного. Она не выживет без тебя.

— Я это сделаю, — сказал я. — Бери, что нужно.

— Кишан, — сказал Кадам, — ты знаешь, что вы не бессмертны. Ана владела большой силой веками. Это отразилось на ней. Она начинает стареть.

— Я возьму больше эликсира русалки. Я попрошу помощи у фениксов.

— Эликсир больше на ней не работает. У нее выработался иммунитет. И сок огнефрукта тоже. Это природа. Прости, сын, но тело Аны устало. Ее энергия угасает. Ей нужны твои запасы, чтобы исцелится.

Я смотрел на милую жену, коснулся пальцами ее волос. Она выглядела такой же юной, как в день нашей свадьбы. Если ее глаза не были такими же яркими, а кожа — упругой, то я списывал это на болезнь. Ана не старела. Я не мог принять слова Кадама. В этот раз он ошибался.

— Рен не старел. И ты жил долго, — отчаянно спорил я.

— Я вел тихую жизнь почти все время. У Рена был тигр и дар Джесубай, — объяснил он. — Амулет Дамона дает долгую жизнь, особенно тебе и Рену, принявшим сущность тигра. Но вы с Аной прожили много-много лет. Еще дольше, если учесть, сколько вы провели в другом времени. И ты брал силу амулета так, как никто не может. Ана всегда делилась с тобой силой, — сказал он. — Через связь вы обменивались ею свободно, совершили для человечества много великих дел, но теперь это ее сжигает. Она ощущает груз смертности.

— Уверен?

— Да, — Кадам коснулся ее плеча, и я увидел что-то еще в его глазах.

— Что такое? — спросил я.

— Я хочу извиниться.

— За что? Ты не был причиной этого.

— Нет. Но я ускорил процесс.

— О чем ты?

— Если бы… ты не спас меня из могилы, вы бы жили еще дольше вместе. Боюсь, спасение жизни Рена и меня стоило вам многого. Мы забрали у вас много сил. Это ужасно, сын. Я не могу исправить это, так что не могу ждать твое прощение.

Я взял ее за руку, она извивалась в лихорадке. Я прижал ее пальцы к губам. Мы долго молчали.

— Не важно, — тихо сказал я ему. — Ана хотела бы, чтобы я тебя спас. Я знал, что будет цена.

Кадам кивнул и остался со мной и Аной на ночь. Я пытался узнать у него, сколько нам осталось, но его блестящие глаза ничего не выдавали. У нас могли быть века, годы, месяцы, дни. Незнание было хуже всего.