Дверь в хижину распахнулась, и пред глазами Эйрина предстал человек в доспехе из черной стали. Фаргон бросил тяжелую сумку на стол и уселся в кресло. Ученый тут же закрыл «Бестиум» и с округлыми глазами полез изучать добытый материал. Эйрин листал «Древние культуры Северных земель» и то и дело поглядывал на Фаргона:

— Знаешь, лишь одному живому существу до тебя удалось сделать нечто подобное…

— Интересно, кто это мог быть… — закончив встречу риторическим вопросом, Фаргон встал и отправился на кухню. Он достал из ножен двуручный меч и принялся вытирать с него тряпкой испекшуюся кровь. Эйрин в это время увлеченно искал информацию.

Они провели в хижине весь день и последующий вечер. Ученый часто прерывался на трапезу и отдых, а Фаргон почти все время сидел у камина. Но, как-то раз он все же решился выйти на встречу свежему, вечернему лесу и снять с себя тяжелый доспех. Он внимательно рассмотрел руну на груди и с досадой прикусил губу: начертание частично испортилось, смешавшись с обширными гематомами.

Наступила ночь. Эйрин пил горячий чай, а Фаргон безмятежно лежал у огня.

— Так… Кое-что мне удалось найти. — обронил неожиданно ученый. Перерожденный повернулся к нему. — Когда-то, в Северных землях обитала раса человекоподобных существ. Ветхие документы говорят о…

— Эйрин… — перебил его Фаргон. — Прошу тебя, будь краток.

— Эм… Дверь, которую ты нашел в этом Deohu Templa, или как его… Давай для удобства назовем его просто «Храмом»… — он снял очки положив их на стол. — Она должна открываться магическим символом — как и другие механизмы этой расы. Храм, как я понял, тоже построен их силами. Так вот! Ключом может быть, что угодно: волшебный камень, рунный свиток, тайная магия. — Эйрин развел руками. — У нас опять нет зацепок. — ученый с досадой облокотился на диван. Фаргон вдруг улыбнулся.

— Есть. — перерожденный встал и начал застегивать заклепки на броне. — Рунный свиток, ты сказал?

— Да.

— Помнишь, как ты упоминал этим днем то, что за всю историю Элвенстеда лишь двоим удалось проникнуть в Варпентурр?

— Помню. К чему ты ведешь?

— Первого звали Свэном Неуловимым. Он был моим другом.

— Почему-то, мне не кажется это удивительным. — Несмотря на свои слова, Эйрин был крайне удивлен.

— И знаешь, что он украл? — улыбнулся Фаргон.

— Раз уж речь идет об архивах Башни Искажения, то стало быть… Рунный свиток? — предположил ученый.

— Да. — Фаргон поднял меч с подоконника и вонзил его в ножны.

— И ты, судя по всему знаешь, где его найти… — Эйрин захлопнул книгу и привстал, держа в руках кружку с чаем.

— Не знаю. Но мне известно, что эльф, у которого его видели в последний раз, был воином Черного оплота.

— Значит, ты думаешь, что он может быть там. — заключил Эйрин. — Хм… Значит, ты снова отправишься на юг?

— Да. — Фаргон надел капюшон.

— А если старый, ворчливый пень, Алахир, не захочет делиться реликвией? — предположил ученый. — Хотя, подожди… — Эйрин приложил ладонь ко лбу. — Какой же я дурак! Я так заработался, что совсем забыл, что ты — воин Черного оплота. Да и… — он показал пальцем на наплечники Фаргона. — Нет у тебя на этой странной броне привычных белых беркутов. А это, знаешь, иногда сводит с толку…

Они вышли из хижины и вместе подошли к коню. Животное отдыхало у деревянной колонны, держащей свод крыши. Скакун Фаргона жевал сено и устало вилял хвостом.

— Если я найду свиток в замке Дикой гавани, то ближайшую неделю будешь сам добывать себе дичь.

— Хм. Вот как. — Эйрин прищурился. — То есть, ты сразу отправишься в Трольи горы?

— А есть ли смысл возвращаться? Думаю, то нет. — Фаргон оседлал коня. — И вот ещё: тебе известно, каким образом рунный свиток может открыть врата?

— Мне не удалось найти достоверной информации, но, думаю, у тебя не возникнет с этим сложностей: на реликвии должно быть заклинание, или, хотя бы инструкция. — пояснил ученый. — Что будешь делать, когда откроешь проход? Думаешь, одна из частей Драгонклау покоится в Храме?

— Мне это неизвестно. Надеюсь, что да. — сказал Фаргон и внимательно посмотрел на Эйрина. — Помнишь письмо Гром’Кама, адресованное «последнему из истинных»?

— Помню: если верить донесению, воины вождя так и не смогли отодвинуть плиту.

— Именно. — перерожденный улыбнулся и развернул лошадь на юг. — В храме есть нечто, представляющее для вампиров интерес. Что бы там ни было: если мне удастся найти свиток — я окажусь первым по ту сторону врат.

Эйрин погладил скакуна и с тоской посмотрел на Фаргона. — Эх… Кому-то сражаться в великих битвах, а кому-то листать ветхие книги, да древние рукописи… — протянул тоскливо ученый.

— Эй… — Перерожденный наклонился к Эйрину и положил руку ему на плечо. — Без тебя я не справлюсь — а не справлюсь я, не выстоят и Северные земли.

— Ну, тут ты преувеличиваешь, мой друг! — человек засмеялся и сказал:

— Не все нам с тобою подвластно. Исход сражения в Трольих горах, по большей части лежит на плечах Нок’Тала и твоего отца. Да и то, что станется с Северными землями тоже зависит от них. Мы лишь пошли другим путем, дабы по-своему помочь Пантаке выстоять под натиском нахлынувших бед.

— Ты прав, мой друг. Не будем терять время.

Эйрин отошел от коня и положил руку на дверную ручку хижины. — Храни тебя свет Рогареса, Фаргон. — взмолился он и сжал амулет на груди. — Что бы тебе не довелось там найти, приходи с хорошими вестями.

— Но! — перерожденный поскакал на юг, в сторону Черного оплота.

В лесу поднялся сильный ветер. Кроны высоких дубов качались из стороны в сторону. Алые листья задувались в безумные вихри, а мелкие кусты и деревья, вовсе срывались на корню. Лошадь Фаргона стремительно преодолевала лесную чащу, не взирая на назревающий ураган. Всадник поднял голову кверху и увидел, как небесный свод сгущает свои хмурые тучи. Солнце, ещё час назад озарявшее Пантаку — исчезло, и материк окутала тьма.

— Похоже, что в этот раз одним ливнем не обойдется. — подумал Фаргон. Всадник скакал несколько дней и ночей под тяжелым напором дождя. Лошадь, то и дело сбивало на скаку и уносило в сторону. Вскоре, обессилевшее животное споткнулось и повалило Фаргона ниц. Он оставил коня у подножья дуба и двинулся дальше, на юг. Фаргон бежал сквозь грязь и ливни, не жалея сил. И вот, в одну из холодных ночей, перерожденный миновал Алый листопад и вышел на равнину. Он бежал с восточной стороны, вдали от главной дороги, и вскользь миновав Хармилд, обогнул Элвенстед справа. Лицо и броня воина были в грязи, а голод вот уже более двух недель терзал его измучанное тело. Перерожденный бежал, и думал о том, что привычная еда перестала предавать ему сил, а вскоре и вовсе оказалась бесполезной. Но, несмотря на это — Фаргон чувствовал голод. Голод и дикую слабость…

Перерожденный оказался у стен замка Черного оплота между четырьмя и пятью часами утра. Мощные, бронированные сапоги Фаргона утопали в насквозь прозябшей почве. Он взобрался на каменную стену и перевалившись через карниз, оказался во дворе замка. Ливень бил по лужам под обрывистые удары грома. Черный оплот спал в звуках разбушевавшейся стихии. Окна и двери замка освещали тусклые факелы. Во внутреннем дворе не было почти никого: ни бородатого кузнеца, отбивающего сталь, ни тренирующихся воинов, ни гуляющих в саду жрецов. Поместье сторожили лишь несколько часовых, расположившихся на сторожевых башнях, и ещё четверо стражников, охранявших врата с двух сторон. Фаргон прыгнул во двор и перекатившись, направился к одной из винтовых лестниц. Он приложился к стене и посмотрел по сторонам. Двор пустовал. Перерожденный скользнул в ночную тьму и спустившись на цокольный этаж, выломал замок в архивы. Фаргон закрыл за собой дверь, оставив звуки ливня далеко позади. Он снял со стены горящий факел и начал блуждать по сырой библиотеке, изучая книжные полки и старые карты. Перерожденный обошел всё помещение дважды, пока не натолкнулся на чертежи замка. Не найдя в них ничего стоящего внимания, он хотел было пройтись по архиву третий раз, как вдруг, заметил весьма интересную надпись: «личный кабинет Дромиса — третий этаж, башня северо-восточного крыла». Фаргон вышел из подвала, и миновав двор, направился к лестнице, ведущей в рабочее помещение жреца. Спустя две минуты, перерожденный передвигался по третьему этажу в восточное крыло. Прижавшись ухом к двери и не услышав ни звука, он медленно распахнул её и прошел внутрь комнаты. На столе, неподалеку от окна, стояла чашка с остывшим какао и лежал открытый «Бестиум».