И все-таки спорным остается вопрос: где же в нашей стране впервые было проложено метро?
«Привидения» Неплюевского училища
Так случилось, что река Урал стала естественной границей между Россией и Хивинской (Азиатской) стороной.
Для охраны русских поселенцев от набегов кочевых племен вдоль Урала были поставлены казачьи сторожевые станицы и посты. Многие называли их «Оренбургской пограничной линией». Для командования ими постоянно требовались офицерские кадры. Те, кого присылали из центра на «вакансии», освободившиеся офицерские должности, — были непривычны к суровым условиям жизни в этих краях: к зною летом, к непроходимым буранам — зимой. Не знали они и местных условий. Такие кадры здесь долго не задерживались, при любой возможности старались улизнуть поближе к центру, к столице...
Командные кадры нужно было готовить из людей, хорошо знавших особенности несения сторожевой службы и жизни в оренбургских степях, особенности поведения кочующих племен «хивинцев». Вот почему перед царем и сенатом неоднократно ставился вопрос о необходимости иметь в Оренбурге учебное заведение, которое готовило бы не только военные командные кадры, но и кадры военных переводчиков. Наконец в августе 1801 года военный губернатор Оренбурга Бахметев получил Высочайшее пожелание императора Александра I «поиметь в городе для детей местных дворян военное училище». Но с выполнением монаршего пожелания пришлось повременить: у города не оказалось средств для строительства. Как живуч в России до блеска многократно обкатанный чиновничий ответ:«Нет средств! Нет фондов! Сметой не предусмотрено!» и так далее, вариантов можно привести множество, успешно применяющихся и в наши дни.
Сменивший Бахметева военный губернатор, князь Волконский, выполнил волю монарха, но весьма своеобразным путем — он пригласил потомков основателя города И. И. Неплюева почтить память своего предка, при этом намекнув им, что неплохо было бы в его честь учредить в Оренбурге военное училище! Намек был понят, а Волконский получил на строительство училища стартовый капитал в размере двадцати тысяч рублей. Он немедленно представил императору его проект, который Высочайше... утвержден не был. Александру I пришлось не по вкусу то ли количество этажей, то ли форма фасада здания, то ли количество ступеней при входе. Точно не знаем. В этом больше повезло следующему военному губернатору, графу Эссену, сменившему престарелого Волконского.
Главный вход в 1-й Неплюевский кадетский корпус. В 1921—1922 гг. здесь размещался детприемник № 1. Ныне — корпус № 3 медицинского института.
2 января 1825 года Неплюевское военное училище было открыто, но размещалось оно в двух зданиях, позднее занятых женской гимназией и реальным училищем. Лишь 70 лет спустя, в 1872 году, Неплюевское военное училище перешло во вновь выстроенное здание, известное горожанам под названием 1-ый кадетский корпус. Но военным губернатором в это время был уже Н. А. Крыжановский. Училище имело два отделения — Европейское и Азиатское, каждое делилось на три класса: низший, средний и высший. Образование Неплюевского училища оставило заметный след не только в истории Оренбурга, но и в развитии культуры нашего края — оно имело свою типографию, от него берет начало наш областной краеведческий музей, в его деятельности принимали участие многие известные лица, в том числе и академик Академии художеств России Лукиан Васильевич Попов. Он был не только великолепным художником, но и большим оригиналом. О его причудах уже при жизни ходили легенды. Лукиана Васильевича можно было встретить босым не только на улицах города, но и в стенах училища на уроках...
— Господин Попов! — как-то обратился к нему один из офицеров кадетского корпуса. — Ну как можно так ходить? Бога побойтесь! На вас же смотрят не только наши кадеты, офицеры, на вас смотрит весь Оренбург! Смотрят и зубоскалят!..
— Э-э, батенька мой! — парировал эту тираду художник. — Что смотрят на меня — в том нет греха. Пусть смотрят! Грех, что зубоскалят! А зубоскалят по неразумению своему. Земля-матушка вразумила меня живописать, и воспринимаю науку ее я только через босы ноги. Обунь-одень онучи какие — враз от земли-матушки нашей в отрыве будешь, идей кормилицы лишишься!
Появление босого художника в стенах Неплюевского училища шокировало лощеных офицеров. Не раз обращались они к начальнику училища, настойчиво рекомендуя убрать художника-босяка. Тот долго упорствовал и терпел причуды даровитого живописца. Но однажды...
— Ваше превосходительство! — обратился дежурный офицер к генералу. — Господин Попов на занятия к кадетам соизволил не явиться! И это уже, как вы знаете, не первый раз. Не смею советовать Вашему превосходительству, но офицеры считают, что к нему пора принимать самые решительные меры. Он позорит корпус!
— Знаю... Принесите-ка заготовленный приказ, я подпишу его! И, господин штабс-капитан, пошлите за ним вестового, что ли. Пусть явится ко мне.
— Разрешите, Ваше превосходительство, я приведу его сам!..
Спустя некоторое время штабс-капитан возвратился в училище, но... без художника.
— Господин штабс-капитан! Я жду художника! Где же он, не застали его?
— Так точно! Никак нет-с... то есть, ваше превосходительство...
— Ну, что вы трясетесь? Что там еще случилось? Где художник?
— Они, ваше превосходительство, на почту вызваны... Там бумага из... от Петербургской Академии художеств пришла... Их Императорское Величество изволили... присвоили ему...
— Что там еще присвоили ему?
— Звание академика Императорской Академии художеств... Их Императорское Величество Высочайше соизволили грамоту поздравительную господину Попову прислать! Их Императорское Величество Академии художеств оказывает свое монаршее покровительство... Они, господин Попов, изволят сейчас явиться к вам!
Если б в этот момент потолок упал на голову господину генералу — он был бы в меньшей растерянности. Но помогла дворцовая выучка. Генерал медленно повернулся, подошел к столу, с него взял подписанный приказ об увольнении от места художника Попова, затем четко произнес: «Императору виднее, что делать!» — и разорвал бумагу.
Не могу ручаться за точность, что все произошло именно так, но увольнение от должности господина Попова тогда не состоялось. Так утверждает народная молва. А народ напраслину городить не будет! Да! Говорят, что генерал тогда офицеру в сердцах сказал: «Не всяк босой — душой и разумом кривой! Заметьте это, господин офицер!» — и выбросил в корзину порванный приказ.
Известно также и то, что в картинной галлерее(sic) Александра III находилась картина еще одного нашего земляка, когда-то работавшего в Неплюевском — картина Гарановича «Меновой двор в г.Оренбурге».
«Меновой двор в Оренбурге». С картины академика Академии художеств России Н. Н. Гарановича (из музея Александра III), работавшего в Неплюевском кадетском корпусе.
А там и смутное время подошло, когда брат на брата, сын на отца оружие поднял... Кадетов распустили, училище закрыли. Долго ли кадетский корпус пустым стоял, про то точно сказать не могу. Но однажды, это в двадцатом году было, густой, черный дым клубящимися столбами устремился к небу. С громкими трелями колоколов, поднимая облака пыли, пожарные линейки пролетали мимо обывателей в одном направлении — к 1-ому кадетскому корпусу. Казалось, что на пожар смотреть сбежался весь город.
— Подожгли домишко-то! — бросил какой-то бородач, опираясь на клюку. — Мстят большевичкам-то, видимо!
Правое крыло здания тогда выгорело дотла. Но толстенные стены выдержали напор огня и стояли непоколебимо. Огонь не взял их! В старину строить умели! Местами уцелели и межэтажные перекрытия. Позднее они-то и дали возможность заняться восстановительными работами. В тот год хлынул в Оренбург поток голодающих. На дорогах появились беспризорные дети-сироты. Позднее посчитали — их было 60 тысяч! Всех надо было где-то разместить, накормить. В спешном порядке приняли решение — восстановить огромное по масштабам города здание 1-го кадетского корпуса. Не хватало леса, гвоздей, не было стекла и других строительных материалов. Подступившие холода вынудили отказаться от полного восстановления здания. Заделали проходы на верхние этажи, восстановили только первый. К ноябрю 1921 года здесь был развернут третий детдом. Первый разместили в здании бывшей мужской гимназии, второй — в женской. А всего их в городе было семь.