Темнело здесь рано, и быстро. Часы показывали половину двенадцатого, но могучие горы уже проглотили солнечный диск, а в долине сгущались неуютные сумерки, и лишь небо, неподвластное каменным гигантам, оставалось по-дневному голубым. Впрочем, и оно очень скоро капитулировало, дрогнув под натиском ночи, и когда стало настолько темно, что дальнейшее продвижение представлялось попросту небезопасным, Шорл был вынужден объявить ночлег. Расположились в ближайшей россыпи валунов — поросшие мхом камни надёжно защищали от пронизывающего ночного ветерка, и предоставляли какую-никакую защиту от посторонних глаз. Хотя, откуда им взяться? За весь день они повидали лишь трёх всадников, да и тех — издалека. Скачущие навстречу путешественники, не смотря на численное превосходство, обогнули их за целый километр…
И всё-таки, каперанг был неспокоен. Чужой взгляд он начал ловить на себе полстражи назад, когда они ехали верхом, и сейчас это чувство лишь усиливалось, заставляя его нервничать всё больше. Подкинув в костёр сухих сучьев, капитан встал, делая вид что разминает ноги, и непринуждённо посмотрел вокруг. Ночь выдалась тёмная, но в радиусе сотни метров каперанг всё видел вполне отчётливо, хоть и в чёрно-белых тонах. Ничего подозрительного, хотя валуны здорово заслоняют вид… Но чувство не проходило, и Лийер отнюдь не собирался записывать себя в параноики — интуицию он уважал, и частенько на неё полагался. Усевшись обратно, он внимательно посмотрел на Аяни — встревоженной та совсем не выглядела, скорее усталой, сонной. Не удивительно — денёк выдался насыщенный, но… «Не до такой же степени!» — мысленно воскликнул каперанг, видя как Аяни беспомощно заваливается набок, больно ударяясь о жёсткие камни… Капитан машинально бросился к ней, озираясь по сторонам в поисках угрозы. «Жива.» — с облегчением подумал он, щупая пульс. А в следующую секунду, в считанных метрах за его спиной зазвучали неприятные голоса.
— …Ладно, будем считать что так и было… — донёсся из темноты прокуренный бас, обрывая начатый до этого разговор — Давай-ка лучше посмотрим, кто к нам попался…
— Давай, давай, но я тебе уже говорил… — послышался хриплый баритон.
— Ты много что говорил. — поморщился первый. Хотя, капитан не видел его лица, и за нюансы мимики ручаться не мог… Всё что он успел, это усесться на плоскую каменную глыбу, и облокотиться спиной о высокий валун, безвольно склонив голову набок. Рукоятка меча по какому-то совпадению всё ещё покоилась в полуразжатых пальцах… Выглядело правдоподобно.
— Ну! — победно воскликнул баритон — Мужик и баба.
— Поздравляю. — буркнул куряга.
— Ух-ты, на цацку глянь! Хороша, спасу нет… Даже жалко становится. — голос оратора преисполнился искренним сожалением — Может, это… Оприходуем, перед отправкой?
— Мм-м… — хмыкнул первый — Не вижу аргументов против. Ей-то уже все равно…
«Вот теперь — пора.» — решил капитан, и открыл глаза, стремглав вставая с холодного камня, и занося свой меч для удара. Двое негодяев оказались обыкновенными людьми, одетыми по-крестьянски просто, и не имели даже хиленькой кольчуги. Как капитан и рассчитывал, баритон оказался как раз перед ним, и сокрушительный удар бритвенно-острого клинка пришёлся именно на него. Лезвие вошло на стыке шеи и правого плеча, и с хрустом проделало путь до самой грудной клетки, где наконец увязло в массивных костях. Выдернув его из оседающего тела, Шорл грозно посмотрел на второго бандита — тот как будто окаменел, не в силах поверить в случившееся. В глазах только-только забрезжил панический страх, вытесняя оттуда бесконечное удивление — явно не ожидал, мерзавец, что жертва возьмёт себе, да проснётся… Капитан подскочил к бандиту, и беспрепятственно пнул его в под дых.
— Не будем терять времени? — спросил он, оглядываясь по сторонам в поисках возможных сообщников — Правила простые: ты честно отвечаешь на мои вопросы, и получаешь шанс… В любом другом случае ты его не получаешь.
— Хрен тебе… — выдохнул согнувшийся пополам бандит, пятясь назад.
— Минус одно очко. — нахмурился каперанг, и свалив его наземь нехитрым приёмом, навалился сверху, выкручивая запястье, и медленно выгибая мизинец в обратную сторону, до тех пор пока не хрустнул сустав, заставляя пытуемого взвыть от жуткой боли — Слышишь, козлина? За каждый неправильный ответ ты будешь лишаться очередного пальца, а когда они закончатся, я перейду к настоящим пыткам… Понял?!
— Я… — отрывисто выдавил бандит, часто дыша — Я не могу…
— Неправда. — безжалостно заявил капитан, и проделал малоприятную процедуру уже с безымянным пальцем, вызвав очередной болезненный стон — Можешь.
— Они… — захрипел пленник — Убьют… Всех…
— Ты меня не слушаешь. — вздохнул Лийер, ломая средний палец, и хватаясь за указательный.
— Хватит… — жалобно взвизгнул пленный, сдаваясь, и до крови закусил губу, сотрясаясь всем телом от невыносимых мучений — Я скажу… Я скажу…
«Да-с… Мелковат разбойничий люд…» — Лийер за его спиной презрительно помял губы. Теперь старатель с большой дороги безраздельно принадлежал ему — до потрохов и костей. В глазах наёмника горели страх, подчинение, и безоговорочная готовность закладывать всех и вся, лишь бы суровый господин с длинным мечом оставил в покое его хрупкие кости. «Как айтарнские шахиды, прям…» — вспомнил капитан события не столь отдалённые. И действительно — вера верой, но боли сумасшедшие фанатики — даром, что сумасшедшие — боялись не меньше обычных людей, и колол их старина Кинлиц, точно на конвейере. Колол по старинке, ржавыми дедовскими пассатижами — в экипаже шушукались, что дознаватель совсем спятил, и получает от процесса садистское удовольствие, но Шорл был не настолько наивен; он прекрасно смекал, что к чему… Схема была проста, как тот апельсин: прапорщик Кинлиц — вечный прапорщик Кинлиц — списывал с баланса по дозе дорогого тлаксозивина на каждого допрошенного человека, а потом сливал «сэкономленный» эликсир правды где-то на стороне, получая добрый навар. Воровство было мелким, Лийер журил прапора лишь для видимости порядка — работу свою он делал, и на том спасибо… Но вскоре, однако, им всем сделалось не до мелких шалостей — повстанческое движение Айтарна разрасталось стремимо, точечные удары и единовременные акции уже не могли повлиять на стратегическую обстановку в целом… И в один миг, терпение кого-то с большими погонами лопнуло.
Грубая, надменная мощь линкоров и крейсеров, сеющих гибель и опустошение с недосягаемой высоты, и на огромных территориях… Лийер вздрогнул. Нет, он не хотел об этом думать — тем паче сейчас, в такую минуту! — но память не спрашивала разрешения — она жила своей жизнью, независимой от его желаний. «Огонь… Огонь на поражение.» — принесло ветром прошлого негромкие, размеренные слова. В отяготительной тишине капитанского мостика они отзвучали как гул вулкана, а спустя миг, когда приказ будет выполнен, они обернутся гулом вулкана уже там, далеко внизу… Шорл тряхнул головой — что было, то было. Всё давно позади.
Тут покалеченный разбойник завозился, и подал робкий голос:
— Но какие у меня…
— Гарантий не будет. — отрезал Шорл, выпроваживая из головы ненужные воспоминания, и чтоб закрепить успех, больно ткнул негодяя под рёбра рукоятью меча — Итак, первый вопрос…
…Очнулась Аяни вскоре после восхода солнца, и о ночном визите подонков, к тому моменту, напоминало лишь зловещее бурое пятно на камнях, и напряжённая гримаса на капитанском лице. Оба трупа каперанг унёс к ближайшему провалу, и небрежно свалив их в каменную могилу, присыпал слоем булыжников. Двух лошадей, обнаружившихся в одном из скалистых закутков, он отвязал и отпустил на свободу — авось не пропадут. Сейчас он сидел на давешней плите, анализируя выбитое из негодяя признание. Если наёмник — его имени Шорл так и не узнал — говорил правду, то к целому вороху имеющихся проблем могла прибавиться ещё одна, да такая, что все остальные срочно бегут нервно покуривать в сторонке… Услышав шелест одежды, Шорл вынырнул из океана мыслей, и присел возле с пробудившейся девушкой.