— Аркадий Сергеевич! — говорили обычно ему работники милиции. — Вам бы следователем работать, а не адвокатом. Цены бы вам не было. Такие дела раскручиваете, которые ни один Шерлок Холмс не смог бы.

Многие люди (от работников юстиции и журналистов до уголовников) знали и уважали его, но больше всего он вырос в глазах общественности после одного запутанного судебного процесса, на котором один бич обвинялся в убийстве водителя «Жигулей» путем нанесения удара ножницами в спину.

Суть дела вкратце была такова. Бомж Николаев накануне убийства подходил к водителю желтых «Жигулей» и просил его подвезти в город С. Но никто не видел, поехал ли он с этим водителем или нет, и тем не менее его сочли виновным, так как он был рецидивистом — неоднократно привлекался к уголовной ответственности за кражи квартир, просидев в общей сложности около двадцати лет в лагерях. Этого было Достаточно, чтобы состряпать против него дело и осудить. Таким образом, работники МВД избавлялись от «висячки» и имели шансы получить поощрение.

Во время следствия Николаев признался в совершении убийства, однако во время судебного расследования он наотрез отказался от своих показаний. Задрав рубашку, он показал следы побоев на своем теле и заявил, что никакого отношения к убийству шофера желтых «Жигулей» не имеет, но, к сожалению, предъявить какое-либо веское алиби он не смог.

Прокурор в своей страстной обличительной речи доказывал, что вина бомжа вне всякого сомнения. Правда, никаких веских доказательств страж законов предъявить не смог, а сослался только на его чудовищное уголовное прошлое и общественную опасность.

Прокурор требовал применения смертной казни!

Затем слово было предоставлено адвокату обвиняемого.

Светленький в своей речи не оставил камня на камне в обвинении прокурора. В качестве веских аргументов невинности бомжа Аркадий Сергеевич привел тот факт, что никаких отпечатков пальцев Николаева на орудии убийства — ножницах, которые так и остались торчать в спине водителя, найдено не было.

— Уважаемые граждане судьи, гражданин прокурор, — сказал в заключение Светленький. — Разве можно личность обвиняемого использовать в качестве улики в преступлении?! Ни по каким законам логики, ни в одном правовом государстве личность обвиняемого при расследовании, как правило, в расчет не принимается. Прошлое обвиняемого учитывается, если установлена его вина. Объективно и всесторонне полно расследовать преступление — наша задача, и привлекать к уголовной ответственности человека только за то, что он раньше был не в ладах с Законом, в высшей степени несправедливо. Я предлагаю отправить дело на доследование.

Речь адвоката была воспринята с глубоким пониманием и произвела большое впечатление на собравшихся и судей. В зале послышались аплодисменты и одобрительные возгласы.

Просьба Светленького была удовлетворена.

Адвокат сдержал свое слово. Он взял отпуск без содержания и на свои деньги отправился в район, где было совершено преступление, для расследования дела.

И ему повезло. Светленький нашел женщин, у которых жил преступник, шахтер из Донецка. Они видели, как тот грузил телевизор в желтые «Жигули».

Затем адвокат подключил к делу работников милиции, которые установили личность шахтера.

На новом судебном расследовании Светленький представил неопровержимые доказательства невиновности Николаева, и бомжа отпустили на все четыре стороны.

Осинину рассказал эту историю про Светленького один рецидивист, и Виктор во что бы то ни стало решил нанять для своего дела именно такого адвоката.

И вот Виктор стоял перед Аркадием Сергеевичем.

— Вы изучили мое дело? — спросил у него Осинин.

— Не совсем, но я все понял.

— А почему вы раньше не пришли, а лишь после того, как закрыли мое дело?

— Мне лишь вчера передали ваше заявление.

— Сколько это будет стоить, Аркадий Сергеевич?

— Ничего не надо. Напишите лучше адрес вашей супруги, чтобы она приехала.

— А что вам надо вообще? — смутился Виктор.

— Здоровья, — грустно улыбнулся Светленький. — Вы лучше расскажите, только честно, это между нами, как все произошло.

— … А девушка? Где та мифическая дева, которая убежала босиком, выпрыгнув из туфель? — иронично спросил Аркадий Сергеевич, когда Осинин вкратце изложил ему фабулу своей драмы.

— Не знаю я ее, просто случайно встретились.

— Темните, молодой человек, темните, это ведь для вас хуже. Джентльменство здесь ни к чему. Подумайте как следует, я к вам приду через несколько дней.

Глава сорок первая

Людоед понимал: его жизнь, за которую он готов был драться до последнего и уничтожить, если понадобится ради своей шкуры, десятки, а то и сотни тысяч людей, висит на волоске, и поэтому он приобрел за большие деньги импортный бронежилет, который можно было незаметно носить, прикрывшись летной курткой.

Славик долго не соглашался на участие в захвате самолета, но, когда он понял, что терять Людоеду нечего и он может со злости, из-за принципа запросто его «завалить»[78], согласился, скрипя зубами.

Они вместе два раза съездили в аэропорт, изучили расписание самолетов, их расположение и график вылета малолитражных аэропланов, летающих рейсами в сторону Турции. Для этой цели подходили такие города как Баку, Тбилиси, Ереван, Гянджа.

Людоед купил атлас, изучил географию Кавказа и понял, что для достижения своей цели более или менее подходит самолет ЯК-40, курсирующий рейсом Махачкала — Тбилиси.

— Ну, ты чего кисляк? — браво спросил Котенкин летчика, хлопнув его по плечу. — Все будет о'кей.

— Посмотрим, — угрюмо выдавил Славик.

К захвату самолета они подготовились основательно — достали два пистолета и переоделись в летную форму.

Рейс Махачкала — Тбилиси по расписанию был назначен на 14. 30, но ввиду погодных условий задерживался.

Был конец осени. И хотя осень на Северном Кавказе напоминает бабье лето, сегодня, по закону подлости, все было против Людоеда.

Наконец объявили посадку на самолет.

— Ты иди первым, покажешь удостоверение в случае чего, — проинструктировал Котенкин Славика. — Тебе надо познакомиться с летчиками. За штурвал сядешь сам, так надежней будет. Не разучился?

— Вроде нет. Но если идти, то лучше сейчас, пока нет пассажиров.

— А кто тебя пустит?

— Пустят. Меня многие знают.

— Значит, так. Никакого прокола быть не должно, — тяжело и веско проговорил Людоед, сдвинув к переносице брови. — Если я замечу какую-нибудь подставку[79], то зашмаляю тебя первым. Усек?

— Да ты что, Игорек, за кого ты меня принимаешь?

— Смотри, все должно быть четко. Первым по трапу самолета поднялся Славик.

Дежурная, находившаяся внизу, приняла его за члена экипажа и молча пропустила «летчика» наверх.

Так же молча, но с немым удивлением в глазах, пропустила она и Людоеда, полагая, что он из новеньких.

У Славика была надежда встретить кого-либо из своих знакомых среди членов экипажа, так как он прослужил в этом аэропорту более 17 лет, влезть к ним в доверие вместе с Котенкиным и спокойно, без кровопролития захватить самолет. Но никто из членов экипажа Славика не знал. Летчики настороженно и почти в штыки встретили его. Чем-то он им не понравился — то ли его одутловатое лицо, на котором бегающие глазки вызывали подозрение, то ли не первой свежести мятая летная форма, но летчики интуитивно почувствовали недоброе, а когда в самолет вошел Людоед, они вообще закрылись в кабине.

— Что делать? — недоуменно прошептал Славик.

— Ждать, — жестко ответил Котенкин. — Сиди и не дергайся.

Через несколько минут из летной кабины вышла обворожительно улыбающаяся стюардесса с белоснежными зубами и белокурыми пышными волосами.

— Здравствуйте, — нежным голосом пропела она, — руководитель полета велел узнать, кто вы такие?