На снимке показали сломанное ребро. Дочка не в состоянии лечить внутренние травмы и, оказалось, Сэм тоже не специалист по сращиванию костей. Поэтому пришлось лечиться травами и противными жидкостями. Но, слава богу, это произошло довольно быстро и постельный режим отменили.
После заживления мне сказали, что роды совсем близко. Матка уже готовится, пробка вышла из меня. Мэри это чувствовала и таким образом пыталась удержаться внутри меня. Видимо, ей понравилось жить за чужой счёт. Сейчас нас оформили в роддоме, и я уже несколько часов лежу и жду. Завтракать нельзя, мне промыли живот и кишечник, чтобы не произошло несчастного случая во время самого главного процесса.
Воды отошли и, по словам доктора, совсем скоро должны начаться схватки, а я, кажется, начинаю их чувствовать, — сначала небольшие, потом немного колющие, перерастающие в более неприятный процесс.
Все ощущения резко начинают обостряться. Муж заплетает косу на моих отросших волосах и старается успокоить, как только может. Доктор напоминает о том, как нужно дышать и что делать при родах, как тужиться и напрягать таз. Миссис Банес предупредила, что во время родов может ухудшиться зрение, поэтому она рекомендовала мне закрывать глаза во время схваток.
Живот начинает всё больше и чаще схватывать, будто меня решили вручную расчленить. Схватки по Брекстену Хиксу не были такими сильными и болезненными.
Доктор проверяет размер моего прохода, и я готова взорвать её прямо сейчас. Ещё один человек назвал меня дверью. Она так и сказала: «Мне нужно проверить ваш выход». Господи, кого сейчас набирают в доктора и в процедурных врачей…
— Придётся ещё немного подождать, вы раскрылись всего на пять сантиметров. Мы можем вам дать обезболивающие, пока не начался процесс.
— Да-а-а!!! — ору во весь голос и сжимаю руку врача, проклиная её за то, что она раньше не сказала мне об этом.
Ещё целый час постоянных сводов и мучительных, хоть и не настолько, как было раньше, сокращений. Спасибо таблеточкам.
Через час с лишним моя вагина раскрылась на одиннадцать сантиметров и меня перевели в родовую. Схватки начались ещё сильнее, я чувствовала, как из меня выходит новая жизнь, и старалась сделать так, чтобы не вышла моя собственная. В ту минуту, когда мне сказали, что показалась головка, на пару секунд я подумала, что в помещении свет начал светиться значительно ярче, а после и вовсе померк.
— Пробки выбило, ничего страшного, сейчас включатся аварийные светильники.
Успокаивает меня доктор, и вдруг замечаю, как из моих рук ни с того ни с сего полилась вода, причём я даже не думала запускать свою стихию.
Поток хлынул с такой силой, что я снесла стойку с инструментами. Лаборант, которого позвали присутствовать на родах «на всякий пожарный случай», всё же пригодился. Пока я тужусь, муж успокаивает меня и говорит, когда будут схватки, попутно опахивая меня веером. От этого ветерка мне значительно легче. Всё-таки было правильным решением взять в родовую веер.
— Большая схватка надвигается, потерпи, родная, осталось немного… — Эрик смотрит на меня с сочувствием и огромным переживанием.
— Естественно потерплю… Куда мне ещё деваться… Боже, пошло, а-а-а-ай…
Чувствую новый наплыв, не успев прийти в себя после последнего. Муж ругается, смотря на мигающий то тусклый, то слишком яркий свет, а иногда он меркнет совсем. Он поглаживает мою руку и начинает целовать в лоб, прочитывая успокоительное заклинание и заклинание на сохранение здоровья. Мне становится значительно лучше, но схватки всё равно не успокоишь. Обезболивающие заклинания в больнице запрещены, поэтому приходится выворачиваться.
Доктор говорит, что нужно последний раз поднажать, и мы увидим принцессу. Я сильно тужусь, зажмурив глаза и сжав подлокотники кресла своими ладонями, ещё шире расставляю ноги и напрягаю пальцы на них. Свет гаснет, наступает полная темнота, но когда из меня вылезают её ножки, я открываю глаза и вижу, как внизу появляется яркое свечение; дочку относят в сторону, и через мгновение раздаётся громкий крик моей красавицы, я приподнимаюсь на локтях, восстанавливая дыхание. Свет снова возвращается в помещение, и я смотрю, как мою девочку моют и надевают на неё памперс — именное боди, а затем заворачивают в пелёнку. После этого отдают кричащее чудо мне, — она просто потрясающая, такая малюсенькая сморщенная прелесть. Совершенно не могу от неё оторваться.
Я привела себя в порядок одним только заклинанием чистоты и натянула пижаму. Превозмогая боль, легла в кровать и накрылась одеялом, чтобы не застудить самое ценное в своём организме. Эрик тоже привёл себя в порядок, умывшись холодной водой и поправив свою медицинскую одежду. Для такого случая он даже купил форму, чтобы не мучиться в длинном халате с такими же рукавами.
Ему отдают нашу дочку, и я со счастливой улыбкой на лице чувствую, как лаборант и помощник акушерки ввозят мою кровать в палату, а Эрик со слезами на лице прижимает к своей груди нашу дочку с именем Мэри Элиса Коннорс на браслетике и на пелёнке. Он выходит в палатный холл. Я слышу, как на него набрасываются родственники и близкие нам люди.
***
Как только меня закрепили в палате, я увидела открывающиеся двери и кричащего ребёнка на руках у Эрика. Он наклонился ко мне после того, как я попыталась сесть и положила подушку, на которой будет лежать Мэри.
Это самое божественное создание, которое я когда-либо видела. Она моментально успокоилась, как только оказалась на моих руках. Я не могла оторваться, глядя в эти великолепные голубые глаза. Они чисто-голубые, без единой прожилки или какой-то тёмной окантовки.
— Мэри захотела кушать, поэтому начала плакать у меня на руках. Я пришёл к тебе по велению доктора. Правда она похожа на тебя?
— Волосики твои, — отвечаю я, поглаживая красавицу по головке.
Открываю пижаму, сняв лямку, и отодвигаю половинку бюстгальтера. Дочка обнимает мой сосок своими губками и начинает сосать. Чувство очень странное, но приятное. Грудь сильно налилась за время родов, так что теперь жидкости внутри меня много.
Красавица смотрит на мою грудь, а я аккуратно достаю её ручки из пеленки. Она начинает двигаться, а с моего лица не сходит улыбка. Она так машет, словно приветствует меня или благодарит за молоко. Я решаю протянуть милашке в розовом бодике с белыми зайцами на нём свой палец, она его замечает и вытягивает свою малюсенькую ладошку. Обняв палец, она легонько нажимает на него.
— Какие мы сильные… — говорю я и смотрю удивлённо на самое дорогое в моей жизни сокровище.
— Господи, какая же ты красивая. Моя принцесса… Теперь я самая счастливая девушка во всём мире. Ты самое лучшее, что случалось в моей жизни, не считая, конечно, твоего папы… — говорю я, посматривая на то, как Эрик начинает ревниво поглядывать на меня. — Никому не позволю причинить тебе боль!
Дочка перестаёт кушать, последний раз втягивает в себя моё молоко. Сосательные рефлексы развиваются первыми у растущего организма в утробе матери, остальное уже потом. После того как я оделась, решаю рассказать дочке о том, что до её рождения на её наряды не раз покушались. Я даже объяснила, кто они такие и чем обладают. Как только я закончила, увидела, как красавица поморщила свой лобик и весьма озадаченно посмотрела на меня.