- А ты знаешь, я тебя поняла, - вдруг тихо призналась она. - Я с детства поняла, что не смогу есть жареных мышей. Голодно было иногда. Но я никогда мышей не ела. Крыс ела, а вот мышек нет. Хотя они ведь какие-то похожие.

- Вот! - обрадовался её пониманию и сочувствию Аль. - Ты не кушаешь мышек, я не сплю с черными женщинами. Нерезза, да что такого? Я никакой не особенный. Член у меня обычный, даже небольшой какой, не особо толстый, хочешь покажу?

Она фыркнула этому недотепе:

- Пфи, можно подумать я твой член не видела. Это ты на меня не встаешь, а иногда ты загорался на других красавиц, видела я через ткань. Да, не такой уж и большой. Просто это ведь не самое важное, - она высказалась немного обиженным и грустным тоном, но потом добавила резко, спокойно и посмотрела на него пристально, глазами хитрой пантеры, которая свою добычу не упустит ни за что:

- Ты попался, Пачино. Я могу тебе помочь. И ты мне будешь должен.

- О, как! Ха, можно подумать, я не справлюсь без твоей помощи, - усмехнулся ей Аль.

- Ну и болван, - она снисходительно посмотрела на него, и он сразу понял, что она может предложить серьезное, взвешенное, очень мощное решение для его проблемы.

- Ты говоришь, что можешь мне помочь. Аккуратно сказано, александрийка. Продолжай.

- Я скажу тебе один свой секрет. Это дело рода. Это важно. И не вздумай выразить непочтение. Хотя, ты жрец, ты сильный посвященный, я всего двух встречала таких мощных служителей. Ты оценишь. Посмотри. Не трогай! Смотри глазами, слушай ушами, - и она достала из кармашка на поясе небольшую коробочку и открыла её перед лицом Аля Пачино, чтобы он смог хорошенько рассмотреть содержимое. - Это древнейшая реликвия. В нашем роду она хранится несколько веков. Это лента для волос. Она соткана из волос самой Афродиты. Это знаменитый «Венец Венеры». Тот, кто повязал его на голову, может одним словом заставить всех, кто его слышит, полюбить себя. Сначала тебя просто поймут, не смогут причинить тебе боль, не смогут навредить такому симпатичному человеку, потом - захотят познать как мужчину. Ты примешь у меня Венец Венеры, и завтра никто не сможет тебе навредить. Они примут любые твои слова за чистую монету, как откровения самого святого Марка, на Спасителя этим торгашам наплевать, странные они, но могучие люди. Тебе не придётся покидать Венецию, и ты мне поможешь - я тоже хочу найти свою судьбу в Серениссиме.

Пачино смотрел на ленту, светлую ленту, и думал, что богиня была блондинка, чудесного тона был цвет повязки - не золото. Не мед. Не желтого оттенка, но солнечного! Некая неуловимая игра светлого белого и розового, и светло-желтого переливами струилась цветом по этой ленте. Никаких знаков он не видел. Но он внезапно понял - страшная вещь. Не бывает божественных вещей добрых у этих эллинов. Не бывает! Греки это люди недоброй судьбы - они рождены быть хитрыми и коварными. Арабы, степняки всех мастей - вот это иное - люди открытых пространств веками взращивали честь и прямоту, не скрыться нигде было нарушителю слова и устоев. А греки жили в горах у моря, как европейцы поголовно жили в лесах - нашалил - спрятался и партизань себе хоть до скончания века. Об этом он и сказал Нереззе, даже не пытаясь притронуться к этой гадости:

- Я боюсь данайцев дары приносящих. А ты, с этим вот в коробочке, мне не страшна, можешь приносить, уносить, ходить вокруг да около - я не приму эту вещь. Это страшная вещь, Нери. Но она точно приносит удачу женщинам твоего рода. Твоя удачи велика, женщина. Это не моё. Я огребусь по самые... по самую макушку увязну в дерьме, если приму эту вещь. И да - я без всяких сомнений и прямо и искренне почитаю Афродиту и Венеру, и Ладу славянскую, и... - он сморщил потешную гримасу, видно было, что вспоминает других богинь, других пантеонов отвечающих за любовь и милование. - Не помню. Но вышеназванных красавиц уважаю. Моё почтение и жертвоприношение за мной не заржавеет.

- Что-то ты расщедрился, жрец. До этого ты не слишком жертвовал Афродите, - внезапно злым голосом выдала обвинение Нерезза.

Аль с удивлением на неё посмотрел и признался честно:

- Вообще-то да, так и есть. Я и Венеру, и Ладу не особо уважал жертвами. Я не особо чествовал богинь и богов Средиземноморья. Но я понимаю - пришел в чужой дом, уважай хозяев. Нельзя просто вот так взять и раз - сразу всех в один заход жертвами одарить. Так не принято. Ты очень странная жрица Нерезза Вента. Но проницательная, это точно. С людьми тебе легко будет работать.

- Ты не человек, ты мнишь себя героем древних легенд и сказок. Я не могу с тобой. Не понимаю, Аль, ты совсем их не боишься, но как так? Я вижу по твоим глазам - ты уверен, что справишься без меня. Но ты плохо кончишь дело. Ты с кровью можешь дело кончить. Зачем? Давай тихо, мирно, обманом и хитростью. Да, это женские уловки, но что страшного? Ты большой человек, ты мудрый жрец, ты знаешь силу женского и ты готов принять её. Думай, Пачино - вот перед тобой нежное, тихое и лучшее решение твоей проблемы.

Голос её звучал чарующей музыкой, у Нереззы был восхитительный голос, вот этого у неё было не отнять. Лешку уже немного даже подташнивало от её присутствия - противно ему было, неуютно и погано от близости этой странной метиски, которая была очень грязная метиска. Но он точно понимал - нельзя лапать артефакты греческих богов - все они с подвохом, все они гармоничны - зло и добро с ними прибудут в одинаковой мере. Он ловко извернется, но и заплатит за это смертью. Точно так будет! Это было на поверхности: он выйдет сухим из воды, а Николашку завтра прирежут - честный обмен - жизнь за жизнь. Только так, и никак иначе. И надо быть полным лопухом, если не понимаешь такого, и потом строишь непонятки кривые: «Кто виноват? И как же так?» А вот так - мордой об косяк - не трожь божественные вещи - ты не бог.

И Зубриков окончательно решился отказаться от предложения этой очень странной девочки, которая - вот ведь как интересно - с древнейшим артефактом в кармашке пояса расхаживает. Очень она небанальная девочка у нас, эта Нерезза Вента - Тьма Венеции - очень она сомнения и опаску на свою персону провоцирует.

И Нерезза увидела всё по его глазам. И ноздри её носика затрепетали возмущенно, и рот чуть приоткрылся, обнажая белоснежные зубки совсем не в доброй усмешке - разъяренная дикая кошка - черная пантера смотрела на мужчину и глаза её стали светлей, правда зрачок остался обычным человеческим, но Леша понял, он разбудил в ней зверя. Это не просто слова, иногда такое бывает, во всякие тотемизмы он верил и знал точно - это обычное и привычное дело, если уметь.

И потемнело в комнатке, словно бы за окнами тучка налетела на луну, и стало меньше света, только хрупкий огонек одной свечи трепыхал на столике. Ему показалось, что кончики её волос, укрытых беретом шевелятся как маленькие тончайшие змейки - жуткое зрелище.

А вот что было дальше - не его ума было дело. Не таким как он было понимать и принимать происходящее.

«Ари, Ари, не надо так резать», - прошелестел по комнате женский голос. Из тьмы одного из углов вышла фигура. Сделала всего пару шагов и застыла статуей олицетворяющей все величие женственности, какое только может вообразить человеческий разум.

«Бабушка, зачем ты здесь?» «Не зли отца и сестер, ты пожалеешь. Оставь мальчика в покое». «Уже оставила, он об этом пожалеет», - улыбнулась богиня. «С людьми словами играйся, не со мной, ты этого хотела?» - и старшая взяла ленту божественных волос и вложила в руку застывшему в каком-то ступоре Зубрикову. «Так нечестно! - возмутилась богиня. - Он должен был сам принять мой дар. Теперь он не сможет от него избавиться». «Не играй со мной, не зли. Он не смог бы от него избавиться. Если не справится, не выживет - будет им наука. Будут знать, что дела свои надо делать бережно», - и словно подтверждая свои слова делом, деликатно и бережно отступила старая богиня и развеялась в полумраке угла комнатки.

- Это что еще за ерунда, - спросил Аль, с недоумением рассматривая злополучную ленту у себя в руке.