Не боясь испачкаться, ангел принял страшное орудие из услужливых когтей Хвостача и, присев на корточки, погрузил багор в смолу почти на всю длину древка. Потыкал, пошарил и, удовлетворенно кивнув, умело выкинул на камни скорченную черную душу. Та вскочила, дернулась шмыгнуть обратно, но мост уже был оцеплен загребалами.
Ангел не глядя отдал багор Хвостачу. Видно было, как с ладоней небесного посланника не в силах противиться свету истины исчезают смоляные пятна.
— Нет, ты понял?.. — расстроенно шепнул Тормошило Собачьему Зуду.
— А чего?..
— Да душа-то — та самая… Из-за которой у меня тогда разборка вышла… Неужели заберут? Ну, такого еще не было…
— Да нет… — рассудительно прошептал Собачий Зуд. — Ангел-то другой… Вроде, из наших…
— Могли и сговориться, — буркнул Тормошило.
Ангел взял затравленно озирающуюся душу под смоляной локоток и отвел в сторонку. Приподняв левое крыло, извлек из-под мышки нездешнюю с виду бумагу.
— Ознакомьтесь, грешник Склизский…
Осторожно, чтобы не закапать смолой документ, душа приблизила лицо к бумаге. Прочла и, спрятав руки за спину, решительно замотала головой.
— Вас что-нибудь не устраивает? — ласково осведомился ангел.
— Тут двадцать первое, — тыча смоляным пальцем в дату, хрипло сказала душа. — А я скончался двадцать второго… Не подпишу.
— Вам так дороги ваши сообщники? — задушевно спросил ангел. — Напели, небось, про вечное блаженство, а сами подстроили инфаркт, опустили в смолу…
Душа нахохлилась и пробормотала что-то вроде:
— Дальше не определят…
— Это верно, — согласился ангел. — Определить вас дальше Злых Щелей никто не имеет права. Вы не предатель, вы — всего-навсего мздоимец. А вот ближе…
Душа медленно подняла голову и недоверчиво воззрилась на ангела.
— Все дело в мотивации ваших поступков, — пояснил тот.
— Мне вот, например, кажется, что взятки вы брали вовсе не из любви ко взяткам как таковым, а исключительно из жадности. Можно даже сказать, из скупости. А скупцы, как вам известно, обретаются в третьем круге. Тоже, конечно, далеко не Эдем: дождь, град… Но не смола же!
Душа для виду покочевряжилась еще немного — и попросила перо для подписи…
Сначала воспарил ангел, потом канул в черное небо и недовольный Хвостач, унося грешника Склизского в сторону третьего круга.
— Ну что хотят — то творят! — Тормошило сплюнул и в сердцах ударил багром по каменному покрытию.
Автоматная очередь наискось вспорола лобовое стекло и ослепленный шофер что было сил нажал на тормоза. Завизжали покрышки, машину занесло и ударило багажником о придорожный столб.
Фрол сидел радом с шофером, дон Жуан — на заднем сиденье, и выбрасываться пришлось вправо, на мостовую, прямо под автоматы лихих людей. Катясь по асфальту, дон Жуан успел узнать в одном из них мордастого кабальеро, которого он вытянул когда-то вдоль спины арматуриной. Второй ему был незнаком.
Затем в промежутке между убийцами засквозило зыбкое сияние, быстро принявшее очертания светлого ангела. Дон Жуан видел, как различимый лишь его привычному глазу ангел раскинул руки и, взявшись за стволы, резко вывернул их вверх и в стороны. Обе очереди ушли в стену. Душегубы ошалело уставились на бьющиеся, вставшие дыбом у них в руках автоматы, что-то, видно, сообразили и, бросив оружие, кинулись наутек.
Сзади страшно ухнула машина, обращаясь в косматый воющий факел наподобие тех, что бродят, стеная, в восьмом круге.
— Ты видел? — ликующе заорал Фрол, вскакивая с асфальта. — Ангела видел?
Лицо его было посечено осколками.
— А чему ты радуешься? — буркнул дон Жуан, держась за разбитое колено.
Но Фрол его даже и не услышал.
— Вот это мы их достали, Ваня! — в полном восторге захлебывался он. — Вот это мы им разворошили муравейничек! Убийц подослали — надо же!
— Имей в виду, мордастого я знаю, — сказал дон Жуан.
— Да кто ж его, дурака, не знает? Ты второго бойся! Небритого. Знаешь это кто? Борода, десятник из Злых Щелей! Речник с буксира. Четверых-то я заарестовал, а этот ушел, черт перепончатый!.. В общем, Ваня, считай: царствие небесное мы себе уже обеспечили… Ангел-то, а? Как он им стволы развел!..
— Ладно, — сказал дон Жуан, сгибая и разгибая ногу. — Пойду я.
— Куда?
— С Анной попрощаться. А то, знаешь, ангел этот твой… Сегодня успел стволы развести, завтра не успеет…
Он повернулся и захромал прочь, огибая воющее пламя.
— Вань! — окликнул его Фрол.
Дон Жуан обернулся.
— Слушай… — Окровавленная физия Фрола была несколько глумлива. — А у тебя с этой малолеткой… Неужто ничего и не было? Так все стишки и читаете?..
Дон Жуан оскорбленно выпрямился и похромал дальше.
Фрол только головой покачал, глядя ему вослед. Потом вздохнул завистливо и пошел посмотреть, что там с шофером.
Пустынный скверик так вкрадчиво шевелил листвой, что за каждым деревом невольно мерещился душегуб с автоматом. За чугунным плетением невысокой ограды шумела улица.
— Почему в последний раз? — испуганно спрашивала русенькая сероглазая Анна. — Тебя снова хотят арестовать?.. Слушай, Жанна, у тебя платье порвано… И здесь тоже…
Смуглая рослая красавица пристально оглядывала ограду. Стрелять по ним удобнее всего было именно оттуда, с улицы.
— Зря я тебя сюда вызвал, — процедила она наконец. — Со мной сейчас гулять опасно…
— Не вызвал, а вызвала… — машинально поправила Анна.
— А почему опасно?
Смуглая красавица не ответила и, прихрамывая, двинулась дальше.
— Слушай, Анна… А прочти-ка ты что-нибудь напоследок!
— О дон Жуане? — беспомощно спросила она, тоже невольно начиная озираться.
Дон Жуан остановился, всмотрелся с улыбкой в ее маленькое, почти некрасивое личико. Глаза, одни глаза…
— Я смотрю, ты много о нем знаешь… А скажи: слышала ты что-нибудь о таком Фроле Скобееве?
Анна удивилась.
— Да, конечно. Это следователь из Москвы. Но его, говорят, скоро самого посадят…
— Да нет, я о другом… У вас в России лет четыреста назад жил дворянин Фрол Скобеев…
Анна мучительно наморщила лоб.
— Не помнишь? А ходок был известный. Стольничью дочь соблазнил. Тоже, кстати сказать, Анной звали… О нем даже повесть осталась. Так и называется — «Повесть о Фроле Скобееве»…
— Ой… — виновато сказала Анна. — Что-то слышала…
— Странный вы, ей-богу, народ, — молвил он задумчиво.
— Чужих знаете, своих — нет… Так что ты хотела прочесть?
— Это из Бодлера, — словно оправдываясь, сказала Анна. Помолчала, опустив голову, и замирающим, как от страха, голосом начала:
Строки ошеломили. Скверик исчез. Снова заклубился белесый туман над рекою мертвых, надвинулось вплотную шерстистое рыло Харона, зазмеился вкруг злобных очей красный пламень, мелькнуло занесенное весло…
А голос звучал:
И распахнулись впереди угольные карьеры второго круга, встали обглоданные ветром скалы, закрутились черные вихри…
Анна увлеклась. Негромкий надломленный голос забирал все выше: