- Тебе пойдет, - хмыкнул лис.

Для него слова «приличия» не существовало вовсе: разложив мокрый костюм на лавке, он удобно устроился под одеялом, и Пан теперь то ли злило, то ли возбуждало, что из одежды на нем только бинты. Шутовка с тоской посмотрела на стол и пообещала, что убьет оборотня при первой возможности.

Юркнув под плед, Пан отодвинулась на самый край кровати и закрыла глаза. Сон, как назло, не шел. Оборотень уже давно спал самым наглым образом, еле слышно дыша, а Пан ворочалась с боку на бок, изредка отвлекаясь от мрачных мыслей, чтобы натянуть задравшуюся сорочку на колени.

* * *

- Это он зря, - хихикнул перевертыш. – Что такое день, как не изнанка ночи?

- Я не сплю! – Пан быстро села, поддерживая одеяло.

Перевертыш одним прыжком оказался в изножии кровати и вцепился в спинку всеми своими руками. Кивнул.

- Ты – нет, но вот он спит. Этот самонадеянный оборотень растратил на тебя слишком много сил.

- Убирайся, - посоветовала Пан, убедившаяся, что ей тварь вреда не причинит. Кажется, перевертыш не мог к ней даже приблизиться.

Что не мешало ему зависать над лисом весьма угрожающе. Усевшись оборотню на ноги, тварь снова хихикнула. Она не торопилась, прекрасно понимая, что Пан совершенно бессильна. Если в своих снах шутовка была скована ужасом, то теперь – она просто не могла прикоснуться к чудовищу. Лис заворочался, пытаясь сбросить с себя перевертыша. Тварь хихикнула особенно мерзко, перебралась оборотню на грудь и облизнулась.

- Если подумать, это куда более сладкая добыча.

Слюна упала на щеку оборотня, оставив красноватый ожег. Пан вцепилась в локоть лиса, пытаясь разбудить его, но тщетно.

- Ничего не выйдет, - довольно протянул перевертыш. – Он теперь никогда не проснется.

В этот момент Низу открыл глаза и шепнул:

- Бутылка.

- Что?! – Пан подскочила на месте.

- Он – покойник, - пояснил перевертыш, хотя, в общем-то, его никто не спрашивал.

Лис ничего больше не сказал, и Пан почти готова была поверить, что ей показалось. Впрочем, бутылка в комнате была, даже не одна. На столе стояли склянки с порошками и какими-то жидкостями, на одном из сундуков – пузатая бутыль с этанолом. Поколебавшись, Пан дотянулась до пустой бутылки: высокой, с узким длинным горлышком, заткнутой корковой пробкой с полураскрошившейся сургучной печатью. Низу по-прежнему лежал неподвижно, перевертыш склонялся все ниже, и Пан не могла понять, что же ей делать.

- Пробку вынь, - немного раздраженно шепнул лис, даже не пошевелившись. Можно было подумать, что Пан все это мниться.

Тем не менее, она дернула за пробку, оцарапав пальцы краями печати, и поднесла бутылку к прожорливой твари. Пальцы Низу дрогнули, изобразив на покрывале что-то причудливое. С громким воплем тварь проскользнула в узкое горлышко, и Пан поспешила вернуть пробку на место. Лис медленно открыл глаза.

- Надо же, получилось.

- Ты… Ты не спал!

- Это называется «ловля на живца», - слабо улыбнулся оборотень.

Пан с трудом подавила желание придушить его.

- Пойду, умоюсь, - проворчала она, ставя бутыль на пол. – Может, раздумаю тебя убивать.

Глава двенадцатая. Пляска огня

Бог огня, начни игру, нам не начать без тебя.

В алых языках ритуального танца закружи гостей…

“Алиса”

Юбка, сделанная из лоскутного пледа, удивительным образом напоминала платье, которое Пан носила по долгу службы. Сшита она была небрежно, но нельзя же требовать от дочери волшебников и придворной – в некотором роде – дамы умения шить одежду. Лисий медальон и гильдейский знак Пан подвесила к поясу рядом с кошельком. Пока шутовка приводила себя в надлежащий вид, лис обшарил всю мельницу, собирая травы и какие-то мелкие склянки.

- Ты планируешь и дальше помирать от всевозможных недугов? – поинтересовалась Пан, с жалостью наблюдая, как оборотень запихивает свертки в мешок.

- Всякое бывает, - философски пожал плечами лис. – Чтобы выяснить хоть что-то о Стопе, нам нужно побеседовать с Наризой. Чтобы побеседовать с Наризой, нужно быть во всеоружии. Без пары фляг парализующего зелья я к ней не подойду и на пушечный выстрел.

- Я бы вообще к замку не сунулась, - проворчала Пан, косясь на бутылку с перевертышем.

Тварь давно уже свернулась калачиком на дне, обняв себя всеми своими руками, и, кажется, уснула. Теперь, наяву, она уже не казалась такой страшной, и больше всего походила на диковинное, но достаточно безобидное животное.

- Возьмем его с собой? – спросила шутовка.

Лис повертел бутылку в руках.

- В мешок влезет. Вообще, он нам может пригодиться, раз уж он теперь кошмар.

Пан, нахмурив лоб, изобразила полное недоумение. Очевидно, значительно больше знающий об изнанке мира и ее обитателях оборотень терпеливо пояснил:

- Любое из этих созданий практически нельзя убить. Можно только превратить этих тварей в кого-то другого, и надеяться, что этот другой будет безобиден. Кошмар – это очень даже неплохо. По крайней мере, нам с тобой он будет опасен, только если выберется из бутылки, пока мы спим.

- Закинем его в замок через окно? – предложила Пан. – Как бомбу. Что ты скажешь, Шмарик?

Перевертыш-кошмар с ненавистью посмотрел на нее своими огромными глазами. Низу пробормотал что-то вроде «бедолага», отнял у шутовки бутылку и засунул ее в свою сумку, которую затем закинул на плечо.

- Нам придется идти до замка окольными путями – ни через Лисьи Норы, ни через Ключи нам не пройти, это очевидно, - Низу напоследок сунул нос в спрятанный под столом ларь. – Тут пара караваев черствого хлеба. Хочешь?

Пан представила себе скрип зубов по окаменевшей корке и отказалась. Низу же невозмутимо вгрызся в краюху, очевидно, не боясь растерять свои зубы.

Шутовка смутно себе представляла, как добираться от Рыжанки до замка ведьмы, поэтому она положилась на оборотня. Низу шел быстро и уверенно, словно совершенно позабыл о своих ранах, даже начал напевать какую-то песенку. Мимо Лисьих Нор они прошли краем рощи. Болото добралось и до этой стороны, под ногами почва неприятно уходила вниз, следы быстро наполнялись водой, и Пан порадовалась тому, что юбка вышла коротковатой. Даже не прибегая к канзаре можно было понять, что вокруг твориться что-то странное и неправильное: не было слышно обычных для конца лета звуков. Молчали птицы, молчали люди. За полями никто не приглядывал, на них тучами слеталось воронье и сороки. От Лисьих Нор осталось всего несколько домов и руины, смотреть на несколько дней назад опрятный и зажиточный поселок было больно, а самым неприятным было чувство вины. Поймав унылый взгляд Низу, шутовка похлопала его по здоровому плечу:

- Ты тут вообще не при чем.

- Ведьма должна была уже понять, что я жив, а предателей она не любит.

- Хорошо предательство! – фыркнула шутовка. – Эта дрянь держала тебя в рабстве! Она ошейник даже на ветер надела!

- Вхмари обманом привела в это жуткое место моих братьев, - пропищал тонкий голосок из бутылки.

Пан на него шикнула, а потом спросила:

- Что значит «вхмари»?

- Нечто непереводимое, - отмахнулся Низу, занятый вытаскиванием бутыли из плотно завязанного мешка. Встряхнув тварь, он строго потребовал: - Объяснись. Что она сделала?

- Женщина в личине безликой? – с наглой ухмылкой уточнил кошмар.

- Стерва в белой маске, - кивнула Пан.

- Она позвала нас сюда, пообещав много-много пищи, но мы не можем съесть больше, чем мы можем съесть. Мы же не делаем запасов, верно? Она привела нас в деревню, а потом оказалось, что путь назад закрыт. Мои братья разбежались, ища выход отсюда, а меня бросили. А я ма-аленький, сла-абенький…

- Бедненький, несчастненький, - мрачно закончила за него Пан. – Хватит врать. Сколько еще таких, как ты, ходит по Листерпигу?