— Денис, — проговорила я негромко, — что ты делаешь?

Дениска голову от моей груди поднял, посмотрел на меня и улыбнулся совершенно невинно.

— Ты проснулась?

— Ещё бы я не проснулась, — проворчала я. Покосилась на Данилова, который тоже завозился под одеялом, а вздохнул совершенно несчастно. — Слезь с меня.

Дениска скатился ко мне под бок, а на Андрея посмотрел с любопытством.

— Это кто? Твой новый муж?

Не смотря на то, что я ещё до конца не проснулась, я от смеха фыркнула и взъерошила мальчишеские вихры на макушке.

— Что ты выдумываешь? Какой новый муж? — Потом на локте приподнялась. — Который час?

— Уже поздно. Я же проснулся.

— Ты в семь просыпаешься.

Андрей глаза открыл, голову от подушки приподнял, а Дениска предпринял попытку от его взгляда ускользнуть, спрятавшись за меня. Данилов же на меня смотрел и молчал. Я улыбнулась и объяснила:

— Восемь утра, у тебя похмелье, мы у моей сестры.

Он со стоном повалился обратно на подушку, лицо руками потёр, а Дениска ко мне придвинулся и за шею обнял. Кажется, брюнет его больше не интересовал.

— Блинчики? — с надеждой проговорил он.

Я нос наморщила, потом поцеловала его в щёку и шёпотом предложила:

— Разбуди маму.

— Ну-у.

— Что «ну»?

— У неё не вкусно.

Я в детские умоляющие глаза смотрела и улыбалась.

— Подлиза.

Андрей снова приподнялся, теперь уже с единственной целью — увидеть ребёнка. На мальчика посмотрел, брови вздёрнул.

— Это кто?

Я заставила племянника подняться с пола и представила:

— Это Дениска. — Взглянула на него, ожидая, когда он вспомнит о воспитании. Тот вспомнил и поздоровался.

— Привет, привет, — отозвался Данилов. — Тебе чего не спится?

— Уже утро!

От воодушевлённого выкрика я даже поморщилась.

— Денис, не кричи так.

— Ты сделаешь мне блинчики? — завёл ребёнок снова. — И какао!

— Няня где?

— В комнате убирается. А мама с папой спят, у них дверь закрыта.

Андрей лёг и вполголоса посетовал:

— Предусмотрительные товарищи.

Я на него оглянулась, а племянника за ухом потрепала.

— Иди вниз, я спущусь через пятнадцать минут.

Дениска подозрительно прищурился.

— Обещаешь?

— Клянусь, — торжественно произнесла я, и подтолкнула мальчика к двери. А когда он вышел, к любимому повернулась. Наклонилась и легко поцеловала его в губы. — Прости.

Глаз он не открыл, но улыбнулся.

— Ты любишь племянника, — сказал Андрей.

— Люблю, — созналась я. Спросила шёпотом: — Голова болит?

— Да вроде нет. Но как чугунная. — Он приоткрыл один глаз. — Я был настолько пьян, что пришлось остаться здесь? — Я кивнула. Данилов озабоченно нахмурился. — Буйствовал?

Я решила удивиться.

— А ты обычно буйствуешь?

Он со вздохом признался:

— Бывает.

— На этот раз обошлось.

— Да? Это хорошо.

— Ты заснул в кресле.

— Сколько же я выпил?

— Не вини себя. Нефёдова ещё никто перепить не сумел.

Эти слова Андрея, кажется, успокоили. Он на постели вытянулся, руки за голову закинул и снова глаза закрыл. А я решила, что мне пора вставать, то, что ребёнок голодный, покоя не давало. К тому же, зная, что я в доме, Дениска откажется от любой предложенной еды, кроме блинчиков и какао.

— Лиля.

Я обернулась, не успев закрыть за собой дверь ванной комнаты.

— Ты красивая.

Данилов по-прежнему лежал с закрытыми глазами, на меня не смотрел, и, кажется, собирался задремать, но его слова всё равно заставили меня улыбнуться, вполне искренне.

Через три дня Андрей уехал в Москву. Сказать, что я была расстроена этим, значит, ничего не сказать. Я была опечалена, растревожена, мне хотелось найти любой предлог, чтобы его задержать рядом с собой. Но делать я этого не стала, сочла, что это неправильно и меня точно не украсит. Я отпустила Данилова. Провела с ним три последних дня, практически ни на что не отвлекаясь, даже на работу. Не общалась с родственниками (если честно, после празднования дня рождения никакого желания не было), даже не вспоминала о Горине, всё своё внимание сосредоточив на любимом мужчине, который собирался уезжать. Как оказалось, это гораздо сложнее — отпускать. Тем более, отпускать со спокойной душой. Спокойствием и не пахло. Я нервничала, расстраивалась, но заставляла себя улыбаться.

— Я приеду совсем скоро, — обещал Андрей. Я кивала, говорила себе, что сомневаться в его словах не могу, но в то же время настраивала себя на испытания.

Но надо сказать, что он не пропал, звонил мне каждый день, и мы вели долгие телефонные беседы. Как в юности. Я расспрашивал его о московских делах, стараясь не осаждать его вопросами о дате приезда, хотя душа была не на месте. Мне всё время казалось, что в столице Андрею куда интереснее, чем в нашем маленьком городке. И это, конечно, было правдой. Там его жизнь, дела и работа, друзья и семья. Ведь должна быть у него семья, хоть какая-то. Правда, он со мной об этом не говорит.

Когда он уехал, у меня появилось время подумать о наших отношениях. Именно о том, что Данилов не особо разговорчив и открыт, но в то же время, я говорила себе, что это не повод для настороженности и подозрений. Мужчины, вообще, не слишком любят откровенничать. Многие почему-то стесняются говорить о своих заботливых мамах и младших сестричках, в которых они души не чают. Может, и Андрей из таких? К тому же, мы не так давно знакомы, чтобы требовать от него деталей и каких-либо клятв. У нас просто роман.

Без всяких «просто». У нас роман. Самый настоящий, бурный и растревоживший мою душу.

И я по нему скучаю.

— Скучаешь? — он спрашивал об этом с ноткой самодовольства.

— Зачем ты спрашиваешь? Чтобы мне еще хуже стало?

— Я скоро приеду, сладкая. Потерпи.

— Я терплю, — говорила я ему, а про себя добавляла, что не только терплю, но и пытаюсь привыкнуть. Ждать его.

— Я, конечно, не удивлена, — говорила мне сестра. — Такого красавца можно подождать. Вопрос в том, чего ты в итоге дождешься? — И смотрела на меня, как на круглую дуру, которая не в состоянии понять сложность ситуации.

Обсужать это я еще была не готова, поэтому зачастую отмалчивалась, хотя Лиза, надо признать, становилась все настойчивее и настойчивее. Я знала, чего она добивается и к чему ведет, но своей разумностью и покладистостью радовать ее не спешила. Я была зла на Горина и совершенно не собиралась этого скрывать. О чем сестре и сказала.

Лизка только ухмыльнулась.

— Он ревнует, а ты еще и жалуешься.

— Пусть он жену свою ревнует, — подсказала я, пылая от раздражения.

Лиза подалась вперед, ближе ко мне, и проникновенно проговорила:

— Лиля, будь умнее.

— Это в каком же смысле?

— Сама понимаешь. — Лиза выглядела недовольной, мое упрямое отрицание ее раздражало. — Все равно твой заезжий принц здесь не останется. Сколько может длиться роман на расстоянии? И к кому ты тогда пойдешь?

— К кому?

— Я тебя сейчас тресну, честное слово! Все равно же к Горину придешь раны зализывать.

— Не приду. Он мне надоел.

Лиза в мое лицо уставилась, взгляд был обеспоенный и осуждающий одновременно.

— Прекрати.

— А что? Сколько это уже длится?

— Он мэр, Лиля.

— Плевать.

В общем, наши разговоры в последнее время, все как один заканчивались если не ссорой, то глобальным недопонимаем. Я могла думать только об Андрее, а Лиза об отвергнутом мною Алексее Дмитриче. Беспокоило ее это сильно. И ко мне она присматривалась с неудовольствием. А уж если попадала наш телефонный разговор с Даниловым, ее откровенно перекашивало.

— Неужели он так в постели хорош, что ты обо всем на свете позабыла?

Я лишь плечами пожимала, и предпочитала не отвечать на провокационные вопросы.

С Алексеем Дмитричем встретилась в Горадминистрации, привезла пирожные на встречу с многодетными семьями, наблюдала за тем, как накрывают столы для чаепития, очень надеялась, что смогу улизнуть до того, как господин мэр появится поблизости, но не повезло. Горин появился в зале и сразу на меня уставился. С минуту оставался в стороне, раздумывая, стоит ли со мной заговаривать, но, видимо, благоразумие проиграло.