Рождение Мусаси

Такэдзо ждал, как было условлено, на окраине Химэдзи. Временами он прятался под мост Ханада, но по большей части стоял на мосту, незаметно наблюдая за прохожими. Отлучаясь ненадолго в центр города, где находился замок, он надвигал шляпу на глаза и скрывал лицо куском тонкой соломенной циновки, как это делают нищие.

Такэдзо волновался из-за отсутствия Оцу. Она произнесла клятву неделю назад – не сто, не тысяча дней миновали. Сам Такэдзо, дав слово, никогда не нарушал его. С каждым часом в нем крепло желание отправиться в путь, хотя в Химэдзи его привела не только договоренность с Оцу. Надо было разузнать, где находится Огин.

Во время одной из вылазок в центр Такэдзо услышал, как кто-то окликнул его по имени. За спиной у него человек. Такэдзо резко обернулся – перед ним был Такуан. Появление монаха сразило юношу. Он вообще чувствовал себя скованно в присутствии монаха. Такэдзо считал, что никто, даже Такуан, не узнает его в новом обличье. Монах, схватив Такэдзо за руку, приказал:

– Пойдешь со мной!

Тон монаха исключал всякое неповиновение.

– Веди себя смирно. Я слишком долго разыскивал тебя. Такэдзо покорно последовал за Такуаном. Он понятия не имел, куда они направляются. Он снова испытывал необъяснимое бессилие перед этим человеком. Почему так происходит? Ведь сейчас он свободен. Такэдзо не сомневался, что они возвращаются к тому ненавистному дереву в Миямото или в тюрьму при замке. Он подозревал, что Огин держат где-то в замке, но не имел ни малейшего тому подтверждения. Если его вели в замок, то хотя бы они будут вместе с сестрой. Коли им суждена смерть, то в последние минуты бесценной жизни он предпочел бы провести рядом с единственным человеком, которого любил.

Замок Химэдзи величественно предстал взору Такэдзо. Он понял, почему его называют замком Белой Цапли. Стройное здание парило над каменными громадами укреплений, как спустившаяся с небес сказочная гордая птица. Такэдзо с Такуаном перебрались через внешний ров по широкому подвесному мосту. У железных ворот застыла стража. Солнце играло на отполированных наконечниках копий, выстроившихся в ряд. Такэдзо замедлил шаг. Такуан не оглядываясь уловил сомнения спутника и нетерпеливым жестом велел ему поторопиться. Миновав первые ворота, Такуан и Такэдзо подошли ко вторым, где стража казалась еще более грозной и воинственной, готовой мгновенно вступить в схватку. Замок принадлежал даймё. Обитателям замка, получившим краткую передышку, еще предстояло осознать, что произошло успешное воссоединение страны. Мир был непривычным благом для Химэдзи, как и для других замков страны в те времена. Такуан вызвал командира стражников.

– Привел! – объявил монах.

Передавая Такэдзо в руки стражи, Такуан напомнил об уговоре хорошо заботиться о пленнике, но предупредил:

– Будьте поосторожней! Это клыкастый львенок не укрощен. Если его дразнить, он кусается:

Такуан прошел через вторые ворота в центральную часть замка, где находились покои даймё. Монах хорошо знал дорогу, ему не требовались провожатые. Он шел с высоко поднятой головой, и никто не останавливал его.

Выполняя указания Такуана, главный страж пальцем не коснулся Такэдзо. Он только приказал пленнику следовать за собой. Такэдзо молча повиновался. Они пришли в баню, и страж велел юноше вымыться. У Такэдзо мурашки побежали по спине – он хорошо помнил последнюю баню у Осуги, когда ему чудом удалось выбраться из западни. Такэдзо, скрестив руки на груди, оглядывался по сторонам и тянул время. Все вокруг выглядело удивительно мирно – истинный островок покоя, где даймё мог насладиться жизнью в минуты, свободные от обдумывания военных планов. Появился слуга в черном косодэ и брюках-хакама. Он вежливо сказал с поклоном:

– Я оставлю одежду здесь. Наденьте после бани.

Такэдзо едва сдерживал слезы. Вместе с одеждой ему принесли не только складной веер и бумажные салфетки, но и пару самурайских мечей – длинный и короткий. Вещи были скромными и недорогими. С Такэдзо обращались как с человеком. Ему захотелось потереться щекой о чистую одежду и вдохнуть свежий запах хлопка. Юноша вошел в баню.

Владелец замка князь Икэда Тэрумаса сидел, опершись на подлокотник, и любовался садом. Это был невысокий человек с чисто выбритой головой и темными оспинами на лице. Он не был облачен в официальный костюм, но выглядел строго и величаво.

– Это он? – обратился Тэрумаса к Такуану, указывая сложенным веером в сторону Такэдзо.

– Да, – ответил монах с учтивым поклоном.

– У него хорошее лицо. Ты правильно поступил, сохранив ему жизнь.

– Он всем обязан вам, ваша светлость.

– Это твоя заслуга, Такуан. Будь у меня больше таких, как ты, мы спасли бы много отважных воинов во благо страны.

Даймё вздохнул.

– Печально, но мои люди считают своим священным долгом отловить или обезглавить как можно больше таких храбрецов.

Часом позже Такэдзо сидел в саду перед верандой, склонив голову и положив ладони на колени в знак почтительного внимания.

– Тебя зовут Симмэн Такэдзо? – спросил Икэда Тэрумаса. Такэдзо мельком взглянул на прославленного воина и тут же опустил глаза.

– Да, ваша светлость.

– Дом Симмэна принадлежит к клану Акамацу, а Акамацу Масанори, как тебе известно, когда-то владел этим замком.

У Такэдзо пересохло в горле. Он лишился дара речи. Привыкнув быть изгоем в семействе Симмэн, он и к даймё не испытывал ни теплых чувств, ни благоговения. Такэдзо вдруг охватил стыд за то, что он навлек позор на предков и запятнал фамилию. Лицо его вспыхнуло.

– Ты совершил множество непростительных ошибок, – строго продолжал Тэрумаса.

– Да, ваша светлость.

– Ты понесешь наказание.

Обратившись к Такуану, даймё спросил:

– Правда ли, что мой вассал Аоки Тандзаэмон без моего разрешения позволил тебе решать вопрос о наказании этого человека в случае его поимки?

– Спросите лучше у самого Тандзаэмона.

– Его я уже допросил.

– Вы полагаете, я мог вам солгать?

– Конечно нет! Тандзаэмон признался, но мне нужно было твое подтверждение. Он мой вассал, поэтому его обещание должно выполнять и мне. Являясь правителем Химэдзи, я тем не менее потерял право наказать Такэдзо по своему усмотрению. Я не могу отменить наказание, но приговор вынесешь ты.

– Хорошо. Этого я и добивался.

– И видимо, уже все обдумал. Что с ним делать?

– Считаю, надо его испытать.

– Каким образом?

– В замке наверняка есть темная комната, про которую ходит дурная молва, будто там водятся привидения?

– Да. Слуги отказываются в нее входить, ее избегают даже мои воины, так что она всегда пустует. Ею никогда не пользуются, я держу ее запертой.

– Вы, Икэда Тэрумаса, один из славнейших воинов сёгуна Токугавы, а у вас в замке есть комната, куда все боятся заходить. Не подрывает ли это ваше достоинство?

– Мне это никогда не приходило в голову.

– Это может плохо отразиться на вашей власти и могуществе. Мы должны вдохнуть жизнь в этот уголок замка.

– Да?

– С вашего позволения я помещу в ней Такэдзо и буду держать его, пока не прощу. Он привык жить во мраке. Ты меня слышишь, Такэдзо?

Такэдзо промолчал, а Икэда рассмеялся:

– Прекрасно!

В ту памятную ночь Такуан сказал сущую правду Аоки Тандзаэмону о своих отношениях с Икэдой. Монаха и Икэду, исповедовавших Дзэн, связывали дружеские, почти братские узы.

– Зайди в чайный домик после того, как определишь Такэдзо на новом месте, – сказал Икэда монаху, завершая аудиенцию.

– Хотите лишний раз продемонстрировать свою неуклюжесть в чайной церемонии?

– Ты несправедлив, Такуан! Я серьезно увлекся этой наукой. Увидишь, как я преуспел. Жду тебя!

Икэда Тэрумаса удалился во внутренние покои. Князь был невысок ростом, но фигура его, казалось, заполняла весь многоярусный замок.

В башне, где находилась проклятая комната, стояла кромешная тьма. Здесь не существовало времен года, дня, ночи, сюда не проникали звуки жизни. Тусклый светильник освещал бледное, осунувшееся лицо Такэдзо. Перед ним на низком столике лежал трактат «Сунь-цзы», раскрытый на главе «Топография». Она гласила: