– Как сегодня? Почему вчера никто не пошел к нему? Где он живет? Сама поговорю с ним.
Старуха начала собираться, но Дзюро неожиданно исчез, и ей пришлось спрашивать дорогу у других шалопаев, слонявшихся по дому Осуги совсем не знала Эдо, поскольку за два года жизни в нем почти не выходила за ворота дома.
– Кодзиро живет у Ивамы Какубэя.
– Какубэй – вассал Хосокавы, но его собственный дом находится на дороге Таканава.
– На полпути к горе Исараго. Каждый подскажет.
– У Исараго есть второе название – Цукиномисаки.
– Дом приметный, ворота выкрашены в красный цвет. В округ таких больше нет.
– Ясно! – нетерпеливо прервала советчиков Осуги. Она обиделась что ее принимают за выжившую из ума старуху. – Найду сама, – про должала она. – Поосторожнее с огнем, пока меня нет. Не спалите дом в отсутствие хозяина.
Осуги надела соломенные сандалии, проверила пристегнутый к об короткий меч, взяла посох и вышла.
Не успела старуха уйти, как появился Дзюро.
– О чем она с вами толковала?
– Спрашивала, как пройти к дому Какубэя.
– Вот упрямица! – сокрушался Дзюро. – Эй, Короку!
Тот неохотно отложил в сторону игральные кости и подошел Дзюро.
– Вчера ты не пошел к Кодзиро, а сегодня смотри как дело повернулось. Старуха сама отправилась к нему.
– Ну и что?
– Хозяин тебе покажет «ну и что».
– Верно. Старуха ему донесет.
– Теперь за нее беспокойся. Старуха, как сухая цикада, угодит под лошадь и рассыплется. Поди за ней и последи, как бы чего не случилось.
Короку убежал, а Дзюро, проклиная нелепость положения, пошел в комнату мужчин. Это было просторное помещение с разбросанным повсюду оружием. На гвоздях по стенам висели кимоно, полотенца, нижнее белье, шапки и прочие вещи подручных хозяина дома. Зеркало в лакированной раме и женское кимоно пестрой расцветки на красной подкладке выглядели здесь нелепо. Их принесли по совету Кодзиро, который таинственно сообщил Ядзибэю, что мужчины, живущие в боевой компании без вещей, которые напоминали бы им о женщинах, становятся строптивыми и затевают драки между собой, растрачивая силы по пустякам.
– Жульничаешь, шулер!
– Это кто шулер! Ну-ка повтори!
В углу сидели картежники. Дзюро бросил на них презрительный взгляд – мелочь, напрасные люди. Дзюро хотел подремать, хотя под крики игроков вряд ли отдохнешь. Он удобно устроился на циновке, поджал ноги и закрыл глаза, но не прошло и минуты, как рядом улегся проигравшийся картежник и начал жаловаться на судьбу. Вскоре к нему присоединились и другие игроки.
– Что это? – спросил один из них, поднимая выпавший из-за пазухи Дзюро листок. – Ведь это сутра! Зачем она понадобилась нашему главному головорезу?
Дзюро приоткрыл глаз.
– Старуха переписывает. Вздумала тысячу копий написать.
– Дай-ка мне! – схватил листок один из завсегдатаев дома. – Почерк четкий и красивый. Читать легко.
– А ты можешь читать?
– Конечно. Пустяковое дело.
– Давай послушаем. Почитай, да нараспев.
– Ты что, шутишь? Это тебе не модная песенка.
– Какая разница! Раньше сутры пели. Буддийские молебны так и проходили. Знаешь мотив гимна?
– Кто же читает сутры под гимн?
– Валяй на любой.
– Почитай лучше ты, Дзюро. Дзюро не вставая начал нараспев:
– Ничего себе! – раздался голос. – Написано про монахинь? Уж не про тех ли девочек из Ёсивары, которых мы кличем «монахинями»? Говорят, среди некоторых «монахинь» пошла мода на сероватые белила. Они берут меньше, чем в веселом квартале…
– Помолчи!
– Будда поучает, что надо любить маму и папу. Слышали тысячу раз!
– Тише!
– Читай! Мы больше не будем тебе мешать.
Заметив, что компания подозрительно затихла, Дзюро спросил:
– Слушаете?
– Слушаем… Читай дальше.
– Почему не читаешь?
– Подождите минутку!
– Смотрите-ка! Плачет, как младенец!
Чтение затеяли для того, чтобы убить время, в шутку, но проникновенные слова сутры заворожили всех. Дзюро и еще несколько человек сидели с погрустневшими лицами, глядя куда-то вдаль.
– Эй, кто там хлюпает?
– Не могу сдержаться, я кое-что вспомнил.
– Сиди тихо, а то и я начну плакать.
В этой компании отчаянных людей запрещались разговоры о любви к родителям. Их восприняли бы как проявление слабости, женской слезливости. Старое сердце Осуги возликовало бы при виде лиц обычно грубых подопечных. Простые, трогательные слова сутры проняли даже громил.
– Все прочитал?