Надев свитер и джинсы, я выпустила за дверь Циклопа и постучалась в комнату бабушки. Ответа не последовало, поэтому я решила, что она ещё спит, и направилась в башню. Подъём по лестнице стал настоящим испытанием для ещё не совсем исцелившихся ног, но я добралась на самый верх и переступила порог своей бывшей спальни.

Прошла к большому панорамному окну и сквозь морось вгляделась во тьму. Река, окружающая замок, словно крепостной ров, отсюда кажется совсем узкой.

Потом перевела взгляд на стены, разрисованные солнечными пейзажами. Эта комната, словно капсула времени.

Я села на кровать и включила подаренный Ариком среди всего прочего ноутбук, на котором когда-то сохранила папку с семейными фотографиями. Видимо, в глубине души я всегда знала, что вернусь в замок потерянного времени.

Отсюда я заметила пуанты, висящие с обратной стороны двери. Это Арик их достал. Танцевать для него было сущим удовольствием, и с каждым днём я привязывалась к нему всё больше и больше. В этой постели я мечтала о нём. И ненавидела себя за тоску по Джеку…

Оторвав взгляд от пуант, я принялась просматривать фотографии на ноутбуке. Бабушка тоже наверняка захочет на них взглянуть. Боже, сколько же зелени вокруг. Именно такой Джек представлял себе Акадиану. Рука невольно потянулась в карман за коралловой лентой…

Вдруг меня ошарашила мысль: у меня ведь нет ни одной фотографии Джека! Я тут же схватила набор карандашей и пустой альбом.

Живя здесь, я мало рисовала. Не чувствовала необходимости. Но сейчас…

Скользя карандашом по бумаге, я нарисовала Джека, каким он был после принятия командования над южной АЮВ. Въезжая в Форт Арканов, он держался с таким достоинством. Джеку нравилось быть лидером, и у него это получалось. Я бы даже сказала, что для этого он и был рождён, только жизнь его оказалась слишком короткой.

На следующей странице я попыталась запечатлеть взгляд, с которым он смотрел на меня в бассейне в доме Селены прямо перед нашим первым поцелуем.

Потом нарисовала его среди кипарисов, как в истории про день нашей мечты, которую он мне рассказывал: «… мы решили, что это будет наше место. И больше ничьё. Потому что именно там мы решили быть вместе: Эви и Джек».

Двигая карандашом, я неустанно повторяю про себя:

— Стянуть, сдавить, выжать…

— Тебя бабушка ищет, — раздался с порога голос Арика, хотя звона шпор я не слышала, — ей тяжело подниматься по ступенькам, поэтому она поручила мне тебя привести.

Я прижала альбом к груди.

— Я заходила, но она ещё спала.

Как же странно, что даже будучи такой опустошённой, я всё равно чувствую любовь к Арику. При виде него моё обескровленное сердце начинает биться быстрее.

— Не сомневаюсь, что тебе не терпелось поболтать с ней о былых временах. Сарказм?

— Будем ли мы разговаривать о прошлом? Надеюсь, что да, — в своё время, — но не стоит забывать, что сюда может в любой момент заявиться Рихтер. Поэтому я хочу успеть получить от нее побольше знаний.

Арик прислонился плечом к дверному косяку.

— О, она рада будет тебя проинструктировать, уж поверь.

Я посмотрела на него исподлобья.

— Ты сам привёз её сюда. Чтобы я могла всему научиться.

— Просто я не рассчитывал, что первый же её урок будет посвящен тому, как свести со свету меня. Особенно если учесть, что я спас тебе жизнь и помог вам встретиться. К тому же это, мягко говоря, не самая умная стратегия, учитывая, что я активно тебя защищаю.

— У меня своя голова на плечах, — заверила я его, — и я буду поступать, как сама считаю нужным.

— Что ж, смотри, как бы она не заразила тебя своими идеями.

— Зараза меня не берет, ты же знаешь.

Арик открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал, развернулся и ушёл. В ушах зазвучал звон шпор.

Я опустила взгляд на набросок? Когда же я успела нарисовать вокруг Джека языки пламени?

Глава 21

Охотник

Где-то далеко на Западе

— Так и умру, — пробормотал я, — в этой чёртовой норе.

Которую неделю питаюсь одними сухарями, но будь я проклят, если хотя бы притронусь к «мясу». Пусть от меня и остались кожа да кости, только умереть с голоду мне не грозит.

Горячка убьёт меня быстрее.

Я дрожу всем телом, обливаясь потом на мёрзлой земле. Дышать тяжело. Грязь и соль полностью облепили влажную кожу, въедаясь в раны на голой спине, оставленные кнутом. Тело жжёт огнём.

Работорговцы дают нам на сон четыре часа, но я не хочу отключаться. Потому что больше не выдержу. Меня преследуют кошмары, призраки. Они приходят… потому что скоро я стану одним из них.

Я зажмурил глаза. Но звуки в голове стали только громче.

Звон бутылки о стакан в маминой руке, позвякивание чёток на её шее. Тихий голос Клотиль. Грохот выстрела, лишившего её жизни.

Я слышу своих людей из АЮВ. Перед нападением Рихтера они шутили и смеялись. Все были счастливы. Полны надежд.

Я снова и снова слышу неистовый крик Селены: «Император!». Она почувствовала Рихтера за долю секунды до атаки.

Вспоминаю, как она решительно столкнула меня с бегущего коня в заброшенную шахту. Проломив гнилые доски, я провалился на самое дно прямо перед тем, как прогремел взрыв.

Рация разбилась… под землей меня преследовала лава… бурный водный поток нёс мимо скал… мили… боль… тьма… очнулся я в кандалах.

Работорговцы продали меня куда-то на запад. И теперь я заточён в очередной шахте.

Но чаще всего меня посещает образ Эванджелин. Не знаю, среди живых она или среди мёртвых, ведь я привел её прямо к Императору. Достаточно ли далеко была она от места взрыва? Иногда я думаю, что да, иногда — что нет. Так и мучаюсь в догадках.

Где-то поблизости был Смерть. А ведь он, как и Селена, мог почувствовать приближение Императора. Доминия со своей сверхъестественной скоростью мог спасти Эви.

Я всё бы отдал, лишь бы знать, что она в порядке. Продал бы душу за возможность в последний раз взглянуть в её глаза, мерцающие даже при малейшем волнении. Представляю, как они сияли, когда мы переговаривались по рации, радуясь снегу. От её смеха моё сердце парило в небесах. Она выбрала меня.

Прямо перед взрывом…

Я открыл глаза. Кажется, помимо голосов призраков я слышу чей-то шёпот. Но не могу разобрать ни слова.

Оглядываюсь по сторонам. После последней схватки с работорговцами в глазах до сих пор двоится… собственно из-за этого меня и свалила горячка. В отчаянной попытке сбежать я, щурясь в темноте, замахнулся киркой по замку на кандалах.

И промазал на хрен…

Попав по икре, вырвал добрый кусок мяса. И теперь по ноге пошло заражение. А какой прок от раба, не способного добывать соль? Никакого. Надсмотрщики просто перережут мне глотку и скормят остальным.

Наверно, поэтому, другие узники меня избегают.

Потому что я уже мёртв.

Снова шёпот:

— Охотник.

Кажется, галлюцинации усиливаются. Вместе с ногой я теряю и разум.

— Охотник, охотник, охотник.

Голос настолько реальный, что мне хочется крикнуть: «Я не охотник!» Охотник был идиотом, из-за которого погибли сотни людей. Идиотом, из-за которого, возможно, умерла Эви.

— Охотнииииииик.

— Va t’en! Laisse-moi tranquille! Исчезни! Оставь меня в покое!

— ОХОТНИИИИИИИИК!

Я поднялся с земли, едва не потеряв сознание. Это… голос Дурака?

Глава 22

Императрица

За окном льёт дождь, но мы с бабушкой сидим в тепле в роскошной гостиной у потрескивающего камина.

Если огонь и напоминает мне о Джеке, то виду я не подаю. Утром я изрисовала его портретами пол-альбома, и это немного притупило боль.

Бабушка попивает чай. И хотя я чувствую внутри неё бурлящую жизненную энергию, внешне она выглядит хуже, чем вчера.