Оригинальность тактических построений? Превосходство в технике? Но ни тем, ни другим мы не выделялись среди лучших команд мира. Тогда что же? Я отвечаю на этот вопрос без колебаний:

– Люди!

Я рассказывал о своих друзьях и партнерах по мельбурнской Олимпиаде и по первому для нашего футбола чемпионату мира – шведскому. А их ближайшие преемники принесли нашему футболу первую в его истории большую победу в соревновании с участием сильнейших профессионалов Старого света – Кубок Европы.

Об этом поколении еще будет написано немало, но вот общая для лучших его представителей черта: они – Игорь Нетто, Валентин Иванов, Гиви Чохели, Валентин Бубукин, Анатолий Исаев – заняли заметное место в нашем тренерском цехе да и вообще в футбольной жизни страны. А Виктор Понедельник – наш центральный нападающий; футболист тонкий, умный, ищущий, стал крупным футбольным журналистом и занял пост «футбольного президента» республики.

И это не случайное совпадение. Они и в молодости умели относиться к футболу, как к делу своей жизни, и готовились к тому, чтобы связать себя с футболом навсегда.

Конечно, были и потери. Убежден, что недосчитались мы полезнейшего в футболе человека – Валерия Воронина, из которого мог бы вырасти большой тренер. Все предвещало ему такое будущее – глубокое понимание игры, ум, такт и, само собою, высочайшее мастерство игрока. Но, видно, мало владеть качествами, которые выделяют человека на футбольном поле. Футбол так устроен, что ставит своих избранников в исключительное положение: их портреты не сходят со страниц газет, о них пишут хвалебные оды. И это испытание славой иногда оказывается роковым: человек начинает быть снисходителен к своим слабостям и гибнет как спортсмен.

Не один Воронин его не выдержал. Чуть раньше это случилось с Эдуардом Стрельцовым, чуть позже – с Игорем Численко, чей опыт яркого, ни на кого не похожего, самобытного игрока тоже бы пригодился нашему сегодняшнему футболу.

Да, потери есть, но типичной для времен начала шестидесятых годов мне представляется судьба тех, кого я перечислял вначале. И вот что, мне кажется, важно: к середине семидесятых они, герои прошлого десятилетия, созрели и набрали силу на тренерском поприще. И это, помимо прочего, вселяет в меня надежду на то, что скоро прядут к нашему футболу хорошие времена.

Между парижским «Парк де Пренс» и лондонским «Уэмбли» – дистанция длиною в шесть лет. На английском чемпионате мы были в одном шаге от финала. Мы и сделали бы, не сомневаюсь, этот шаг, если б нам не помешала судейская несправедливость. У себя в групповом турнире мы обыграли всех, в том числе и итальянцев, фаворитов чемпионата, команду, в которой были такие знаменитости, как Факетти, Мацола, Ривера. В четвертьфинале – победа над венгерской сборной, тоже фаворитом, чью линию атаки возглавляли Альберт и Вене. В полуфинале мы встретились с командой ФРГ. Судьба этого матча решилась так. В середине игры немецкий полузащитник запрещенным приемом сбил с ног Игоря Численко, отобрал у него мяч и отправил его в нашу штрафную площадь, после чего он и был забит в мои ворота. Обескураженный случившимся, Численко дал волю гневу и, вскочив на ноги, ответил обидчику ударом на удар. На поступок немецкого футболиста судья не реагировал, нашего же удалил с поля. Я не оправдываю Численко – его несдержанность обошлась нам дорогой ценой. Но и понять его, вспыхнувшего от несправедливости, тоже можно. Так или иначе, мы остались вдесятером и не сумели сравнять счет.

Но до полуфинала-то мы дошли! И бронзовые медали завоевали! И, главное, ни в одной игре – проигранной ли, выигранной – ни в чем не уступали соперникам, в том числе и тем, кто в итоговой таблице встал выше нас.

За шесть лет, что пролегли между Парижем и Лондоном, наша сборная обновилась почти полностью. Из «парижан» осталось всего двое – Слава Метревели да я.

Что же роднило, что объединяло представителей «новой волны», во всем очень разных, во всем так непохожих друг на друга? Что добавили они к тому, что знали и умели их предшественники? А может, что-то и потеряли из полученного наследства?

Да нет, не потеряли. Они сохранили и твердость духа своих наследователей, и умение не пасовать перед трудностями, и принесенную теми в футбол общую культуру. Ушли же они вперед, на мой взгляд, по своей, я бы сказал, чисто футбольной, специальной эрудиции.

На английском чемпионате мы имели команду хорошо подобранных, гармонично развитых мастеров. Такими были и наш капитан Альберт Шестернев, и «старичок» Метревели, и игроки помоложе – Воронин, Численко, Сабо, Маркаров, Хусаинов, Банишевский, Хурцилава. Их можно было без натяжки приравнять к профессионалам самого высокого класса. А потом мы вступили в полосу неудач, хотя, казалось, ничего не предвещало невзгод нашему футболу. На европейской и на мировой арене мы не так, быть может, резво, как хотелось бы, но все же поднимались вверх со ступени на ступень. Шла обычной чередой и наша внутренняя футбольная жизнь – футбол рос вширь, вовлекая в свою орбиту новые области и города, расширяя до невиданных прежде размеров класс «А», увеличивая число детских и юношеских команд.

Мы шли вперед и, тем не менее, не приближались к тем, кто был впереди нас по мастерству, – к сборным Бразилии, ФРГ, Англии. Наоборот, мы не удержались даже на той дистанции, что нас отделяла от них. И нас стали обходить еще недавно державшиеся от нас на почтительном отдалении команды. И мы вдруг увидели, что сборные Польши, Голландии, ГДР, Югославии играют в более современный футбол, чем мы и что выбор игроков у них больший, чем у нас. И техника выше. И в атлетической подготовленности, которая почиталась всегда нашим традиционным достоинством, они нас, по крайней мере, догнали.

Как же так: «все шло», «все катилось» – и вдруг? В том-то и беда, что все шло, все катилось само собой, не направляемое толковым, знающим руководством. Если же и были кое-какие реформы, то предлагались и осуществлялись они людьми, знающими футбол поверхностно.

И вот класс «А» разросся у нас до гигантских размеров – в нем около полутора сотен команд, а игроков, чтобы укомплектовать хоть половину из них, нет. И неоперившиеся птенцы, сделавшие первые свои шаги в известных клубах, не хотят серьезно совершенствоваться дальше. Зачем утруждать себя изнурительным тренингом, если в одной из новых команд им обеспечено уютное и нехлопотное существование?

Естественно, ходатаи, ратовавшие за новые команды, исходили из благих побуждений. Да и те, кто шел им навстречу, то же: вроде бы больше команд – сильней футбол. А он сильней не стал, он лишь разведен пожиже. Не видел я среди команд-новичков действительно классных или хотя бы многообещающих. Пробавляются новые команды вольными или невольными подачками, которые перепадают им из старых футбольных центров. А вот ведущие клубы от этого пострадали. Никто не станет ведь спорить, что на долгие годы потускнела и во многом нивелировалась игра таких команд, как московское и тбилисское «Динамо», «Спартак» и «Торпедо», «Нефтчи» и «Крылья Советов», которые только теперь, после многолетнего упадка, – да и то не все! – начинают вновь приобретать свое лицо. А сколько лет потеряно!

Последним для меня чемпионатом мира был мексиканский, 1970 года. Последним и самым грустным. Потому, конечно, и самым грустным, что последним. А что последний, не мог я не понимать: к следующему мне должно было исполниться сорок пять. Я и в Мексику приехал уже не совсем в привычной для себя роли запасного вратаря и мог выйти на поле лишь, в крайнем случае.

И это тоже был повод для грусти. Два с лишним десятилетия, проведенные в футбольных воротах родной моей динамовской команды, и полтора – в воротах сборной, не утолили моего аппетита к игре. Моя хлопотная должность мне не приелась. Если бы не непреодолимая в спорте возрастная преграда, я, вероятно, так никогда бы добровольно и не подал в отставку. Но годы есть годы. И вот в Мексике я уже запасной. А любой футболист знает, какая это неблагодарная обязанность – быть запасным.