Птолемей, однако, ничего не знает о волжской дельте, из чего следует заключить, что описанный в итинерарии маршрут проходил севернее ее устья. Наименования местностей и племен, связанных своей локализацией с волжским руслом, представляются в значительной части заимствованными с запада, вроде области Несиотиды, показанной к востоку от р. Ра (V, 9,17). Наименование этой области сопоставляется с пунктом Нес нем на северо-восточном берегу Черного моря, названным Аррианом в его перипле.[128] Так же обстоит дело и с фтейрофагами, локализующимися в действительности, как уже было показано, в области Кавказа. На Волге же их помещает Птолемей (V, 9, 17), вероятно, не без влияния той восходящей к древнеионийским источникам версии, на основании которой Геродот связывает имя фтейрофагов с будинами.

Называемая Птолемеем между Гиппийскими горами и р. Ра страна Митридата (V, 9, 19) должна быть сопоставлена с той восточночерноморекой областью, где нашел прибежище от преследовавших его римлян Митридат.[129] Рабаски, помещаемые Птолемеем у истоков восточного русла р. Ра, т. е. у Гиппийских гор, должны быть сопоставлены с борусками, локализованными им у Рипейских гор (III, 5, 10). Все эти сопоставления указывают на то, что к реальным данным о р. Ра Птолемей прибавил посредством экстраполяции данные, относящиеся в действительности к Кавказу или к мифическим Рипейским горам, с которыми р. Ра была связана по ходячим в древности представлениям, подобно другим северным рекам, своими истоками.

Из того же итинерария Птолемей заимствовал, вероятно, и такие наименования, как Риммийские (отождествляемые с Южным Уралом) и Норосские горы (Мугоджары), связанные с ними своими верховьями реки Римм (Узень), Даикс (Яик-Урал) и Иаст (Эмба), а также и связанные с этими местными наименованиями имена племен: риммы, тибиаки, табиены, иасты, махайтеги, норосбы, нороссы, кахаги-скифы.[130] Все эти имена известны по большей части только лишь из Птолемея и не поддаются опосредствованию, чем подчеркивается оригинальный характер Птолемеевой осведомленности.

Если в отношении источников Птолемея для описания прикаспийских областей приходится судить преимущественно лишь по различным косвенным признакам, то в отношении северо-восточных районов Средней Азии и Дальнего Востока он сам называет источник своей информации. Из этого источника его предшественник Марин Тирский почерпнул много нового по сравнению с тем, что о названных странах было известно на основании сообщений Демодаманта и даже Исидора Харакского, греческого географа, жившего на рубеже новой эры, автора дошедшего до нас сочинения Σταθμοί Παρθιχοί. Птолемей указывает, что Марин воспользовался описаниями македонского купца и торговца шелком Маеса Титиана, агенты которого, совершавшие путешествия из Бактрианы через Согдиану и область саков в Серику, представили ему необходимые для его географического труда сведения.[131]

Несомненно, что лишь в результате ознакомления с итинерарием Маеса Титиана достоянием текста Птолемея стали такие пути, как "Каменная башня" (Λίθινος πύργος) в области саков, близ границы Серики, локализуемая у Таш-Кургана, в районе Кашгара, равно как и "Путевая стоянка" (Όρμητήριον), находившаяся к северо-востоку от этого пункта, в верховьях р. Тарим, у современного Бугура, Маесу Титиану обязан Птолемей также и сведениями относительно горной области комедов (Дарваз на Памире), а также некоторыми племенными наименованиями, каковы, например, комары, грикаи-скифы, тоарны и билты, которые локализуются в области саков. В основе этих сообщений торговых агентов Маеса Титиана лежат данные, находящие себе полное подтверждение в китайских источниках, в частности в гл. 96 летописей династии Хань.[132]

Совершенно несомненно, однако, что на общие представления Марина-Птолемея о восточных странах, об их орографии, направлении рек и границах областей, влияли хорографии типа "Землеописания" Помпония Мелы и карты-дорожника типа кар-ты Кастория (Tabula Peutingeriana). Об этом свидетельствует прежде всего наблюдающееся совпадение между разделением мира на страны и области у Птолемея и тем разделением, которое выясняется из IV-VI книг Плиния и восходит к карте Агриппы, являющейся источником также и для карт типа Tabula Peutingeriana.

Если в главных чертах Птолемей воспроизводил картину мира, созданную еще Эратосфеном, то на формирование этих общих представлений влияли, несомненно, и более поздние схематические изображения земной сферы, представление о которых может дать "Землеописание" Юлия Гонория, восходящее в основных чертах к середине I столетия до н. э. Пользование этими источниками послужило причиной ряда искажений реального облика изображаемых Птолемеем стран, о чем речь уже отчасти была несколько раньше.

Весьма вероятно, что представление Птолемея о северном хребте горной цепи Имава основывалось именно на схематических изображениях центральноазиатских гор на картах-дорожниках, диспропорционально вытянутых с запада на восток и потому представляющих помещаемые на них страны с их горными реками и населенными пунктами в условном и весьма искаженном виде. Соответствующие изображения на картах-сферах (глобусах) страдали во многих отношениях теми же недостатками, что и дорожники, ибо последние служили источниками для построения сферических изображений в такой же мере, как и для описательных "хорографии". Влияние такого рода источников сказывается, по-видимому, еще в особенности и потому, что для закаспийских областей Птолемей располагал лишь незначительными данными астрономического характера и полагался поэтому более чем при изображении европейских стран на свои картографические данные. Во всяком случае, очертания этих стран искажены преимущественно в том смысле, что они вытянуты в долготном направлении и сужены в меридиональном, подобно странам, изображенным на Tabula Peutingeriana.

Сказанное относится прежде всего к конфигурации самого Каспийского моря, на что уже указывалось и выше.

Области Гиркания, Маргиана, Согдиана и Бактриана представлены суженными и вытянутыми в долготном направлении. Это не могло не повлечь за собой соответствующего перемещения географической номенклатуры. Так, племена анариаков и мардов, живущих на одноименной реке (Сефид-руд), относимые Страбоном к Гиркании (XI, 7, 1), у Птолеемея оказываются в Мидии.[133]

В Маргиану у Птолемея попадают дербики, массагеты, парны, даи,[134] из которых лишь первые частично относятся к этой области также и Страбоном, помещающим их к востоку от гирканов (XI, 8, 8). Остальные же племена населяют у него пространства к северу от Гиркании, по восточному берегу Каспийского моря.[135] Некоторые наименования, локализующиеся по тем или иным признакам в Согдиане, у Птолемея фигурируют в Бактриан не. Таковы река Даргаман (современная Даргхам) и населенный пункт Мараканда (Самарканд). Наоборот, племя дрепсиан и пункт Дрепса, относимые Птолемеем к Согдиане, в действительности должны быть, по всей вероятности, локализованы в Бактриане (по аналогии с Дарапсой[136] и Драпсакой[137] ).

Однако еще более разительные примеры перемещения топонимики из одной страны в другую у Птолемея наблюдаем мы как раз в области Кавказа. Всякого, кто взглянет на карту Албании ш Армении, вычерченную по координатам Птолемея, не может не поразить отсутствие на Кавказе такой значительной реки, как Камбис Плиния[138] и Мелы (III, 41) или Алазоний Страбона (XI, 3, 2), отождествляемой с современной Алазанью. Однако мы находим у него эту реку в Мидии[139] вместе с повторным упоминанием р. Кира (ср. V, 12, 2), а также целого ряда кавказских племенных имен, локализуемых другими авторами по западно-каспийскому побережью и в Великой Армении. Здесь оказываются и кадусии, и каспии, и леги,[140] локализуемые Страбоном в Албании и в горах над Албанией (XI, 8, 8; XI, 5, 1). Находим мы тут также и кардухов, через землю которых на верхнем Тигре и по р. Кентриту (Бохтан-су) проходил Ксенофонт,[141] а также дрибиков, которых следует сопоставить с дербиками, живущими на восточном берегу Каспийского моря.[142]