— Ну, вот и всё! Теперь и мне пора. — печально сказала Мария. На самом деле сейчас она испытывала не грусть, а удовлетворение от того, что всё хорошо закончилось: преследовавшие Сашеньку не родившиеся оставили девушку в покое, и вскоре у той появятся свои собственные ребятишки. Но всё равно было жаль покидать их: привыкла, привязалась.

Обняв на прощание Евгения, Мария направилась к тому же выходу из зала, так же постепенно размываясь в воздухе. Когда и от неё не осталось следа, Ангел бросил ещё один взгляд на невесту, а после ушёл. Эту ночь он проведёт, блуждая по улицам тёплого осеннего Киева, чтобы не быть свидетелем тому, что будет происходить в новой квартире молодожёнов.

***

А в это время недалеко от моста Патона по проезжей части шли, появившиеся словно из ниоткуда, дети. Но они совершенно не мешали водителям и не задерживали автомобили. Дойдя до середины моста, остановились и все трое уставились на тёмную воду реки.

— Что дальше? — спросила девочка с заячьей губой.

— Будем ждать удобного случая. — ответил мальчик и через отверстия моста протянул здоровую руку по направлению к барашкам, сотворяемым волновавшейся водой, словно хотел их погладить.

Глава 10

1966г.

Александра готовилась к очередной сессии. Даже родив ребёнка, она не бросила учёбу — часто пропускала лекции, но всегда находила возможность посещать практические занятия и самые важные дисциплины, оставляя малышку со свекровью. С работы ушла в декретный отпуск, правда, уже с должности медсестры. Это Юрий Петрович ещё в прошлом году похлопотал: студентка четвёртого курса медицинского ВУЗа вполне могла сменить должность санитарки на более подходящую.

Не так давно девушка выбрала профиль гинеколога, но мысли её летели гораздо дальше и выше, потому она продолжала читать множество самых последних статей в современных медицинских изданиях и даже что-то писала сама.

Свою Катерину Саша любила безмерно, найдя в ней отдушину и смысл своего замужества. Отношения с Ильёй вообще сложно было обозначить каким-то одним словом. Для всех без исключения это был хороший брак, но это только снаружи. За четыре года Александра поняла, что пусть даже список положительных качеств мужа вырастет до небес, этого всё равно не хватает, чтобы зажечь в ней ту искру, что так ждал Илья, что уже горела для того, кто не мог ей ответить тем же. Да даже, если бы и мог... Всё равно было стыдно. За то, что продолжала лелеять этот облик в памяти, за то, что в те минуты, в которые должна была без остатка принадлежать мужу, он вставал перед закрытыми глазами. Тогда молодая женщина корила себя за это богохульство, истошно молилась, прося прощения у Бога и у него, у своего Ангела. А потом снова, в минуты глубокой тоски произносила мысленно его имя, и ей казалось, что это имя даёт силы жить.

К этому времени Илья довольно сильно изменился. Внешне он всё также походил на добродушного медведя, а вот его чувства к жене не то, чтобы угасли, но претерпели метаморфозу в худшую сторону. Так и не дождавшись от неё отклика на свои ласки, мужчина искал этого в объятиях других. И даже не считал нужным оправдываться, когда приходил с работы не вечером, а утром, со следами чужой помады на рубашке. К их дочери он относился весьма сдержанно, любил её, конечно, но далеко не так сильно, как Катю любила мать. В ставших образом жизни изменах мужа, Александра винила себя. Загладить эту вину можно было только одним способом, но на него её не хватало. Тогда Илья в запале кричал, что она — бревно бесчувственное, и что любая другая женщина, в которую пальцем ни ткни, в тысячу раз лучше её в постели. В самом начале совместной жизни он думал, что Саша просто боится, что неопытна, что со временем раскрепостится, что он сам её этому всему научит... Но шли недели, месяцы и годы, и такое поведение жены стало вызывать в нём раздражение, злость на неё, и даже однажды он её ударил. Саше, наверное, нужно было раньше понять, что этот человек способен на такое, ещё когда он настойчиво добивался её внимания, не замечая равнодушия к нему, ещё когда заставил дать согласие на этот брак не самым честным способом.

В этот вечер Кати не было дома, её забрала свекровь, чтобы дать возможность Саше подготовиться к экзамену. Катюше уже почти годик, материнское молоко давно закончилось, а бабушка с дедушкой во внучке души не чают, так что Саша не волновалась за малышку. И даже Илья сегодня не пошёл ни к друзьям, ни куда-нибудь ещё прочь из дома. Пока Саша накрывала ему на стол, смотрел на жену знакомым взглядом, а у той ладошки холодели от осознания того, что попросит близости. Умом понимала и уговаривала себя, что нужно дать, нужно притвориться, что нравится, в ответ ласкать, но, когда он обнял её со спины и запустил руки под коротенький халатик в стиле китайского кимоно, губы произнесли: «Давай не сегодня».

— А когда? — резко спросил Илья, отстранившись немного, но всё ещё обнимая.

— Может, завтра...

— Какая причина на этот раз? — отошёл и снова сел за стол. — Полгода ты мне рассказывала, что у тебя не зажило, потом, что начались какие-то боли. Потом экзамены. Вроде уже один, последний остался и уверен, ты его на отлично сдашь, даже если больше ни разу к конспектам не прикоснёшься.

— Мне нужно готовиться. — тихо пробормотала Саша и поспешила скрыться в комнате, дабы не продолжать скандал.

Но Илья догнал её уже там, ещё до того, как успела сесть за письменный стол. Схватил за плечо, развернул лицом к себе. Саша вырвалась, сделала несколько шагов назад.

— Что, так сложно ответить? — уже почти кричал мужчина.

Да нет, не сложно. Просто не хочется говорить то, что на душе. Теперь Саша хорошо понимала свою мать, которая не подпускала к себе никого после отца. Потому что как же можно после того одного, который был так дорог, к которому единственному льнула телом и душой, отдавать себя другим. А у Саши даже и этого не было...

— Чем я тебе не такой? — продолжал слишком громко спрашивать муж.

А она смотрела на него и думала, что ничем, что какой бы ты ни был, — просто ты не тот. Илья замахнулся и сделал шаг в направлении Саши, но Евгений преградил ему дорогу. Они стояли лицом к лицу, одного роста. Евгений, конечно, проигрывал Илье в ширине плеч, а тот проигрывал Евгению в силе. Ангел строго и гневно смотрел мужчине прямо в глаза, сжав губы в тонкую линию, и только это выдавало его напряжение. Илья перед собой никого, кроме жены, распахнувшей от ужаса глаза в ожидании удара, не видел, но так и замер с занесённой рукой, не в силах ни сделать ещё один шаг, ни ударить. Сам не понял, что его остановило, только махнул рукой вниз, мол, пропади ты пропадом, в сердцах сплюнул налево на ковёр, и ушёл из дому, хлопнув дверью.

А Саша осталась смотреть на нелепый смачный плевок на чистом новом ковре.

***

Она обессилено присела на пол, закрыла лицо ладонями и заплакала. «Зачем? — повторяла себе. — Зачем? Я во всём виновата!» Винила себя и не хотела развода. Ради Катеньки не хотела: знала каково это, без отца расти. Когда у других он есть, а у тебя — нету. И не хотела дочку свою лишать этой радости. Евгений присел рядом на корточки, спину погладил её. Мысли Александры для него, как радио звучали наравне со своими собственными в голове. Хотел сказать, что ни в чём она не виновата, но услышал: «Лучше бы тебя не было! Лучше бы не снился мне! Только жизнь мою испортил. Как мне теперь?» Словно лезвием сердце пронзили мысли её такие! Боль и отчаяние, и сам себе ненавистен, за то, что с жизнью её сотворил. Хоть и нехотя, но сотворил. И подумалось вдруг, что, может, и лучше бы. Чтобы не вместе, не рядом. Чтоб не видеть её мук душевных, самому не маяться.

И ушёл.

Глава 11

1967 г.

Вот уже больше года Евгений Александру не видел. Разве что мельком иногда, издалека. Совсем далеко уйти не смог, всё же связь нитями неразрывными его тут, в этом городе держала. Но старался, чтоб как можно дальше, чтоб даже мысли её к нему не долетали. Вначале совсем туго было, тянуло обратно с такой силою, что на грани потери себя заставлял своё тело оставаться там, где был, от неё как можно дальше. В голове первые месяцы шум, боль, туман и чей-то зов: «Евгений!» Понятно, чей. Только он не хотел возвращаться.