— Долгая история… — отозвалась я нехотя и после долгой паузы.

— Ну, вот и прекрасно! – Ганглери ощерился широченной улыбкой. – Помнишь, я вчера говорил, что вам придется развлекать старца рассказами? Настал час твоей расплаты. И не переживай. Мне ты можешь рассказать все.

Отчего-то в памяти всплыло то невероятное чувство тепла и защищенности, которое старый маг внушил мне вчера, спасая Святошу. И я поняла, что да, могу. Что мне ничего за это не будет. И если он и засмеется – я не обижусь.

И я начала говорить. Сначала – неуверенно, но дорогу осилит идущий.

Ганглери оказался на редкость прекрасным слушателем. Чувствовалось, что каждое мое слово улавливает в какой-то свой особый волшебный мешочек, и ни одна подробность от него не ускользает. Даже Святоше я до сих пор не рассказывала все настолько полно. А старый маг даже не смотрел на меня – его внимание и так было приковано к тому, что я неуклюже выжимала из себя по капле.

Я уже почти закончила свою историю, когда он меня внезапно остановил. Приложил палец к своим губам, какое-то время молчал.

— Рвется там, где тонко, — сказал он задумчиво. Я не совсем поняла, к чему он это. – Знаешь, девочка, я совсем перестал верить в совпадения…

Ой, ну только не опять.

— И мало что в твоей истории смогло бы застать меня врасплох, на самом деле, — продолжал Ганглери. – Очень мало. Но я вижу – да, не удивляйся, старые глаза мои поострее будут, чем у некоторых юнцов – у входа в Мастерскую некую процессию под стягом Долины Адемика и думаю – к чему бы это, а?

Глава 19

— Они не за мной, — я завертела головой изо всех сил. – Они про меня, наверное, и не знают.

— А за кем тогда? – спросил Ганглери.

— А это уже не моя долгая история.

Маг кивнул задумчиво.

— Ясно. А чья же? Кого мне следует спрашивать?

— Поговорите с Басхом, — сказала я. – Он тоже должен вам рассказ.

— Значит, за ним, — вздохнул Ганглери. – Вы пришли сюда, сопровождая его… Вот на ком стягивается этот узел.

— Скорее петля, — проворчала я про себя, ясно различая движение в той стороне, где располагался вход в Хардаа-Элинне.

— Что он ищет здесь?

— Я не думаю, что это…

— Ох, прекрати, девочка. Облегчи мой и без того непростой труд. Что он ищет?

— Он ищет… — я запнулась. – Ему нужен механизм Дороги Зеленых Теней. Он хочет ее восстановить.

— Вот как! Я должен был догадаться, — Ганглери нахмурился.

— А вы знаете?..

— Конечно, я знаю. Но я не обязан ему помогать. Это не принесет добра ни ему, ни вам, ни мне самому.

— Тогда почему вы нас сюда пустили?

— Мне нужно было понять. Некоторое время назад я почувствовал магическое смятение на самой границе с Итерскау, очень необычное, здесь такого не бывает. Я думал, что в какой-то из гробниц могла пробудиться сущность, нуждающаяся в упокоении, и отправился туда. То, что произвело это смятение, оставляло за собой просто невероятный, яркий след, и я почти испугался… Но никакой сущности я не нашел – нашел вас. Твоих товарищей и тебя. К тому моменту, когда мы с Яковом вас нагнали, след твой уже почти погас, и я даже не сразу рассмотрел твой рисунок, но больше было просто некому. После твоего рассказа я гораздо лучше понимаю, что произошло…

— Что же? – спросила я, чувствуя себя как-то неуютно.

— Тот напиток, который тебя заставил выпить гоблин-шаман… Похоже, это очень сильное средство. Любопытно, зачем оно ему было нужно. Очень трудно будет объяснить тебе, как оно действует… ты слишком мало знаешь… скажу лишь, что оно достаточно освободило твой разум, чтобы дать тебе увидеть лицо твоей собственной Силы. Тебе повезло не стать безумной.

— Еще больше мне повезет, если мы со Святошей сможем отсюда уйти раньше, чем нас найдут эти, — я прибавила крепкое словцо, — из Адемики.

— Это очень вряд ли, — сказал Ганглери. – Ему пока нельзя вставать. И, клянусь своей флейтой, я его свяжу, если он попытается!..

— Но выглядит он неплохо…

— Уж я постарался!.. Но его кишки, прости уж за грубость, должны срастись получше, прежде чем он опять будет измываться над ними грубой дорожной пищей. Он доставил мне столько хлопот, пока принимал лекарство, что я его чуть не усыпил.

— Да уж, это на него похоже, — я невольно улыбнулась.

— Из его воли можно мечи ковать, но порой она ему только мешает, право слово!.. – Ганглери дернул себя за бороду.

— Разве воля может мешать? – удивилась я.

— Еще как, девочка. Гибкость – очень важное качество, когда-нибудь поймешь. Слишком сильная воля может свести с ума.

Тут сзади послышался легкий шум, шаги, и спустя несколько мгновений румяный, выспавшийся Басх радостно приветствовал нас:

— Доброе утро! Спасибо за ваше удивительное гостеприимство, Ганглери. С вашей стороны так замечательно пустить нас под свой кров…

— Да мог ли я иначе-то поступить? – ответствовал Ганглери.

— Вы очень добры! – Басх сделал уважительный полупоклон.

— Что есть, то есть, юноша. И буду таким еще несколько дней точно, хотя и не ведаю, к чему это может привести.

— Что вы имеете в виду?.. – удивился Басх.

Ганглери простер руку в сторону входа в долину:

— Всмотритесь в этот чудесный вид. Не смущает вас в нем ничего?..

— Как странно, — Басх сощурился несколько близоруко. – Там словно что-то движется…

— Ага, — кивнул старик. – Что же, по-вашему?

— Не знаю, не разобрать…

— За нами пришла Адемика, — сказала я сердито.

Глаза Басха расширились, и румянец на его щеках померк за какой-то короткий миг.

— Да быть этого не может!

— Почему не может?

— Но они так давно не давали о себе знать, как же так…

— Что, если они решили, что вам не нужно мешать в вашем благородном стремлении добраться до Мастерской, а? – я не удержалась от шпильки. – Вы доставили сюда драгоценное крепление, осталось его у вас отобрать, и…

— Оно им ни к чему, — огрызнулся Басх. – Они не знают, как подступиться к механизму. Если б знали, уже давно сами бы пришли.

— Ну, теперь-то им есть, на кого рассчитывать! – я хохотнула. Ганглери с любопытством наблюдал за нами обоими, а меня несло. – Я все поняла. Они не хотят вам мешать. Они хотят, чтобы вы довели дело до конца! Вот увидите, они еще помощь вам предложат!

— Что за глупости вы говорите, Белка, — сказал Басх тихо и как-то угрожающе. – Это — только мое дело. Только мой труд! Я не буду работать с ними, особенно теперь!

— Ну, а что вы теперь-то будете делать? – спросила я. – Вы на них уже работаете. Засядете тут и будете ждать, пока они не уйдут? Думаю, они с удовольствием! Знаете, как в прятках в детстве – громко топая, а потом снять обувь и вернуться на цыпочках…

— Навелин!

— Не называйте меня так. Я Белка!

— Да не все равно ли вам, в конце концов?! – Басх разгорячился и уже кричал. – Вам ведь неинтересно! Я сегодня же вам заплачу – и ступайте себе! Катитесь в свое Семихолмовье, вы же только о том и мечтаете! Сможете каждый день упиваться в свое удовольствие! Кто-то должен заниматься и настоящим делом, в конце-то концов!

Ах, настоящим. А айтварас, от которого я отбивалась, был, наверное, потешным. Как и кровь на лице Святоши. В Жертву-ради-Мести нарядился горбатый шут из “Бревноликой”. Далеко б ты ушел без того “ненастоящего” дела, которым мы занимались годами, светоч ты непризнанный?

Все, я слишком устала от всего этого.

Костяшки пальцев слегка болели, когда я спускалась обратно в пещеру. Когда-то у меня был неплохой удар с левой, и навык, кажется, не пропал. Рука покраснела, но Басху сейчас явно было больнее. Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить.

Святоша спал – Ганглери, видимо, того и добивался. И хорошо, что так. Я села рядом с ним, подтянула коленки к подбородку, как в детстве, и вперилась в огонь. Басх, зажимающий нос, слетел по лесенке чуть позже. Принялся возиться со своей сумкой. Я услышала короткий тяжелый звон шлепнувшегося рядом со мной кошеля, но не повернула головы. Снова скрипнула лестница.